– Письмо? В такой час? От кого?

Марти сокрушенно всплеснула руками:

– Боже милостивый, хотела бы я знать! Я сама открывала дверь – как вам известно, я всегда с первым лучом поднимаюсь, – стоит чей-то личный курьер, говорит, мол, приехал из Лондона с письмом для маркиза. Я говорю, его светлость еще почивает, а он вдруг позади меня вырос и заявил: «Я тут, Марти, и сам разберусь», – так что я их вдвоем оставила. – Она вновь принялась нервно сжимать сложенные на коленях руки. – Не прошло и двух минут, как он ворвался в гостиную, где я кое-что штопала, и объявил, что едет в Лондон. Сколько я его знаю, никогда таким не видела! Совсем меня перепугал в самом деле!

Опасения: Мереуин усилились.

– Вы совсем, не догадываетесь, что там, в письме говорилось? Он не сказал, зачем уезжает?

– Нет, миледи, – горестно вздохнула Марте, – Письмо это из рук не выпустил, и взглянуть мне не дал, и не сказал, что там такое. Обозвал л-любопытной старухой и грозился уволить, если я еще с-слово скажу. – Она закрыла лицо руками, сгорбленные плечи затряслись. – Ох, миледи! Он никогда так со мной разговаривал! Никогда!

– Наверняка его что-то ужасно расстроило, я уверена, он не хотел, вас обидеть, – сочувственно сказала Мереуин. – Надеюсь, ничего страшного не случилось. Ох! – Она вдруг вскрикнула и побледнела.

– Что, дорогая? – встрепенулась Марти, тут же забыв о своем горе, и бросилась к кровати.

– К-как по-вашему, не стряслось ли чего с моими братьями? Они со дня на день должны быть в Лондоне… – еле слышно проговорила Мереуин..

Как только возникла необходимость направить все силы на заботу о другом, человеческом существе, Марти вновь обрела уверенность.

– Какая ерунда, ваша милость! Маркиз из-за этого не стал, бы, сердиться, а он точно сердился, да, кроме того, сообщил бы вам, будь это так!…

– Да, наверное, вы правы, – с облегчением согласилась Мереуин. – Но что могло его рассердить? Вы не догадываетесь, чей это курьер?

Марта уныло покачала головой:

– Он был, в униформе, да только один Бог знает, сколько в лондонских домах разных униформ, мне и половины, из них не известно!

Мереуин глубоко вздохнула; машинально перебирая слегка дрожащими пальцами длинные золотые пряди.

– По-моему, нам остается одно – ждать его возвращения.

Она всем сердцем рвалась к Иену, желая разделить с ним любую беду.

– Принесите мне амазонку, Марти? Раз уж я покинута невесть на сколько, времени, вполне могу развлечься верховой прогулкой.

Марти кивнула, но сердце ее сжалось при виде вымученной улыбки молодой госпожи. Правда, она никогда раньше не видела маркиза в таком гневе, и помоги Господь бедной крошке, если этот гнев имеет к ней хоть какое-нибудь отношение!

Через час Мереуин ехала в направлении деревушки Фартингдейл. Настроение у нее было мрачное, мысли больше занимал внезапный отъезд Иена, чем предстоящая встреча с Уильямом Роулингсом, на которую она решилась, воспользовавшись внезапным отъездом маркиза. Марти напомнила, ей о приказании лорда Монтегю не выезжать без сопровождающего, но Мереуин, гордо вскинув голову и грозно сверкая глазами, приказала лакею вернуться в поместье и оставить ее одну. Никто не должен знать о ее поездке, и в первую очередь слуга, который мог счесть своим долгом доложить хозяину о тайном свидании леди Монтегю с посторонним мужчиной.

Впервые за это утро Мереуин несколько успокоилась. Может, отсутствие Иена, в конце концов, обернется к лучшему. Если ей удастся договориться с Уильямом Роулингсом, Иен никогда не узнает о её позорном прошлом. Вновь обретая уверенность и надежду, она пришпорила лошадь, пустив ее легким галопом, и покрыла расстояние между Равенслеем и Фартингдейлом за неполных полчаса.

Кузница стояла в дальнем конце деревенской площади, среди домов, прячущихся в тени высоких деревьев. Мереуин спешилась и заглянула в дверь, но ничего не увидела, ослепленная ярко сияющим на дворе солнцем.

– Эй! – крикнула она в темноту, и через секунду перед ней возник Джеки Уилсон, голый по пояс, в перепачканных сажей штанах.

Увидев стройную фигурку в светло-коричневой амазонке и маленькой шляпке на золотых кудрях, он вытаращил глаза от удивления.

– Леди Монтегю!

– Здравствуй, Джеки, – с улыбкой сказала Мереуин, держась так, словно в их встрече не было ничего необычного. – Надеюсь, я не помешала?

Он бросил обеспокоенный взгляд в темноту кузницы, откуда доносились звонкие удары, конское ржание и чьи-то проклятия.

– Нет, ваша милость. Батюшка занимается с жеребцом мистера Виланда – уж такое, по правде сказать, глупое животное!

Мереуин, предполагая, что Джеки имеет в виду коня, а не собственного отца, понимающе кивнула:

– О, я знакома с мистером Виландом, и весьма сомневаюсь в его способности обучить жеребца подобающим образом.

Чумазая физиономия Джеки просияла от радости, что молодая маркиза знает толк в обхождении с лошадьми.

– Угу, миледи, и батюшка тоже так говорит. – Он бросил еще один взгляд через плечо. – Там теперь мой брат им помогает, стало быть, без меня справятся. Побегу отнесу от вас весточку на постоялый двор. – Он еще сильнее покраснел и глухо добавил: – Если вы для этого прибыли, миледи.

– Собственно, я хочу, чтобы ты меня к нему проводил, Джеки.

Парень разинул рот и побагровел до того, что под краской скрылся загар.

– На постоялый двор, чтобы с ним повидаться, миледи?

Мереуин решила твердо стоять на своем:

– Да, Джеки. Нам надо обсудить кое-что важное.

Джеки почесал затылок, изо всех сил пытаясь найти подходящий выход. Не важно, что час ранний, все равно там куча народу, а ему совсем не хочется, чтобы все видели, как маркиза заходит на постоялый двор. А уж старая сплетница миссис Танкерсли, хозяйка постоялого двора, перемоет ей все косточки.

– Не проследуете ли за мной, миледи? – с надеждой спросил паренек. – Можете обождать в церковном дворе, покуда я его приведу. Нынче там никого нет, кроме сторожа, а тот занят своими делами.

Мереуин кивнула, и Джеки, взяв лошадь под уздцы, повел ее к церкви, стоявшей на небольшом холме неподалеку от кузницы. Церковное здание, выстроенное из камня и бревен, со всех сторон было окружено деревьями и кустами. Неподалеку находилось кладбище. Джеки торжественно распахнул маленькие железные воротца и пропустил Мереуин вперед.

– Я быстро, – пообещал он, привязывая лошадь к столбу, и исчез в зарослях.

Мереуин, начинавшая нервничать, ходила между могилами, читая выбитые на памятниках имена и даты. Имена ничего не говорили ей, и она решила поискать фамильный склеп Вильерсов, но так и не найдя его, подумала что семейная усыпальница скорее, всего находится в Равенслее возле небольшой норманнской церкви.

Солнце уже поднялось высоко, становилось жарко. Мереуин почувствовала усталость и присела на мраморную скамью в тени развесистого дуба. Обмахиваясь перчатками, она закрыла глаза, от всей души желая, чтобы страшный разговор был уже позади. Через несколько минут звуки голосов вывели ее из задумчивости. Она открыла глаза и увидела входящего в ворота Джеки в сопровождении мужчины, в котором Мереуин безошибочно узнала Уильяма Роулингса. Он был одет в алый камзол, штаны – из оленьей шкуры, черные до блеска начищенные сапоги, на макушке тщательно причесанного парика сидела треуголка.

Прислушиваясь к глухим ударам своего сердца, Мереуин быстро поднялась на ноги, нервно облизала пересохшие губы, изо всех сил стараясь держать себя в руках, – Уильям бросил Джеки несколько отрывистых слов, и тот мгновенно исчез. Роулингс направился к Мереуин с любезней улыбкой на устах.

– Моя дорогая мисс Макэйлис, – проговорил Уильям, останавливаясь перед ней, – должен признаться, я изумился, увидев Джеки в столь ранний час. – Он взял ее руку и поднес к губам.

Мереуин, с трудом скрывая отвращение, улыбнулась и осторожно высвободила руку.

– Я теперь леди Монтегю, – холодно уведомила она.

Он посмотрел ей в глаза: