– Я отказываюсь принимать от вас что-либо, тем более гардероб! – решительно заявила Мереуин, топая маленькой ножкой. Не в силах смотреть на него, она бросилась к окну и встала, прижавшись лбом к холодному стеклу.
Внизу остановилась элегантная карета, но Мереуин даже не посмотрела на нее погруженная в свои горькие мысли.
– Я не позволю вам появляться в обществе в одном и том же платье, Мереуин, – холодно проговорил маркиз, обращаясь к окаменевшей спине. – Что скажут люди, если моя спутница не будет одета по самой последней моде?
– Надеетесь, что я стану сопровождать вас на светские приемы? – почти закричала она, круто поворачиваясь к нему.
– Разумеется.
– Нет! Я отказываюсь!
– Тогда весь Лондон станет свидетелем наших кулачных боев, – возразил Иен, – потому что я поволоку вас, куда пожелаю, как бы вы ни сопротивлялись.
– Так вот что вы задумали? – прошипела Мереуин, прямо глядя ему в глаза. – Публично унизить меня? Опорочить мое доброе имя?
– По-моему, вы должны получить урок унижения, – подтвердил Иен. – Или даже несколько.
– А как насчет партнерства с моим братом, которого вы, по вашим словам, уважаете? – перешла в наступление Мереуин, изо всех сил стараясь сдержать слезы. – Ведь дело для вас немало значит, иначе вы никогда не оставили бы Лондон. Разве не ясно, что с Кернлахом у вас все будет кончено, когда Алекс узнает, как вы со мной обошлись?
– Ах, с какой быстротой вы меняете тактику, – насмешливо произнес Иен, глядя на нее сверху вниз.
Они стояли так близко друг к другу, что он мог видеть бешено бьющуюся на ее шее жилку и неожиданно вспомнил, как лежал на ней и все тело его пылало. Он тогда чуть с ума не сошел от желания и стоял на пороге победы, но был жестоко обманут в тот самый момент, когда почти уже овладел ею. Он хорошо знал, какое волнение охватит ее, стоит ему только обнять тонкую талию, теплую и податливую под гладким бархатом, но сделал над собой усилие и продолжал внезапно охрипшим голосом:
– Помнится, вы поклялись уничтожить меня и разрушить это партнерство любой ценой. А теперь умоляете об обратном, и все ради вашего собственного благополучия?
– Я все так же мечтаю посчитаться с вами, – поспешно сказала Мереуин, заметив в его глазах проблеск страсти. Именно этого она больше всего и боялась. – Алекс разорвет партнерство, когда я расскажу ему, как жестоко вы обращались со мной. Пусть здесь, в Лондоне, вы воображаете себя богом, для Макэйлисов вы всего-навсего обыкновенный хам! – Голос ее дрожал от волнения и ненависти. Иен снова подумал, что она похожа на безобидного, но отважно скалящегося львенка, и невозмутимо пожал плечами:
– Посмотрим, Александру покуда еще, не известно ваше местонахождение, – а я только начинаю разбираться с вами, моя дорогая. Позвольте заверить, что очень, скоро вы запоете совсем по-другому.
– Я не верю вам! – упиралась Мереуин, но ее словам не хватало убедительности, и победная улыбка маркиза сказала ей, что он это почувствовал.
– В таком случае, боюсь, вы меня плохо знаете. – Иен направился к выходу, но у самой двери остановился и бросил через плечо – Фрэнсис позаботится о вас нынче вечером, и я недвусмысленно дал понять прочим слугам, что к вам следует относиться с исключительным вниманием и заботой. Надеюсь, у вас будет все, что вы пожелаете.
– А вы куда идете? – немедленно спросила Мереуин, поскольку слова его прозвучали как прощание.
Его красивое лицо было совершенно серьезно.
– Дорогая моя Мереуин, неужели вы думаете, будто я способен погубить вашу репутацию, оставшись в одном доме с вами?
Она не ответила, но явно смутилась, и Иен счел возможным объяснить:
– Я буду жить на другом конце города, в доме, который считается официальной резиденцией лорда Монтегю.
В раскосых глазах Мереуин отразилось удивление.
– Я не понимаю. Я думала, ваш дом здесь.
– Так оно и есть. До смерти Эдварда я был известен как граф Равенслей. Кроме фамильного имения в Суррее, мне принадлежит и особняк.
Мереуин не пожелала признать, что эти сведения были для нее полной неожиданностью.
– Как удачно, что у Эдварда не оказалось других наследников, – саркастически заметила она. – Из графа вы стали маркизом. Очень жаль, что вам не удалось жениться на какой-нибудь герцогской дочке. Тогда вы получили бы еще больше.
– У меня как-то была дочь герцога, – с насмешливой улыбкой поведал маркиз, – но до женитьбы дело не дошло, она, мне наскучила. Доброй, ночи, мисс.
Он ушел, не дав ей возможности, ответить, оставив наедине со своими мыслями, Что же теперь делать? Она оказалась во власти самого бессердечного из мужчин. Силы небесные, как ей избавиться от него? Даже если Александр уже знает, где она находится, как уверял лейтенант Спенсер, сколько времени пройдет, пока он приедет за ней. Мереуин с горечью подумала, что имя Макэйлисов может стать предметом насмешек лондонского света, города, где ее брат хорошо известен. Ведь у него здесь множество деловых связей. Сердечко Мереуин радостно забилось. Ну конечно! Как это ей раньше в голову не пришло? В Лондоне должна быть их контора, и в ней работают люди, знающие ее брата. Они помогут ей! Завтра, мгновенно решила девушка, она прикажет Фрэнсису подать карету и отправится в Сити.
Тревога на время отпустила Мереуин, и она спокойно уснула в огромной роскошной кровати, не идущей ни в какое сравнение с узенькой корабельной койкой. Проснувшись утром, она, как ни странно, поймала себя на мысли, что скучает по дивным восходам солнца и полным впечатлений дням на борту судна, чуть ли не треть года служившего ей домом.
Она села, сонно протерла глаза и сразу же увидела лежащее на стуле возле кровати бархатное зеленое платье.
Настроение было испорчено. Она лучше бы умерла, чем надела его, но лорд Монтегю не оставил ей выбора, разорвав старое платье. Одеваясь, Мереуин лениво гадала, что представляет собой эта Элизабет и что мог наплести ей маркиз, выпрашивая платье. Может, прямо и попросил для новой любовницы? Щеки девушки вспыхнули, когда она вспомнила, как чуть было не отдалась пылающему страстью маркизу в тот день, во время шторма. Теперь она вдвойне радовалась, что в самый последний момент им помешали. Она не собирается пополнять список его бесчисленных любовниц и клянется могилой отца никогда больше не позволять себе до такой степени поддаваться чувствам.
Мереуин подошла к туалетному столику и начала раздраженно расчесывать волосы, быстро скрутила длинные золотые пряди, зашпилила на затылке, не потрудившись как следует их уложить. Ей надо как можно скорее попасть в Сити, и помоги Фрэнсису Бог, если он встанет у нее на дороге!
Мажордома, однако, нигде не было видно. Распахнув дверь гостиной и обнаружив, что она пуста, Мереуин пронеслась было мимо столовой, но была остановлена плывущим по коридору изумительным ароматом яичницы, помидоров и копченой рыбы. Заглянув в комнату, девушка увидела на буфете аппетитно дымящиеся блюда и вошла, решив, что может себе позволить быстренько перекусить.
– Доброе утро, мисс. Чего желаете, кофе, чай?
В дверях возник Фрэнсис и замер с отвисшей челюстью, разглядев надетое на ней платье.
– Кровь Господня, уж это не то ли самое… – Вовремя спохватившись, он с видимым усилием согнал с лица изумленное выражение. За долгие годы, прожитые в доме лорда Монтегю, он не переживал таких потрясений, как за краткий период пребывания здесь этого восхитительного создания!
Мало того, что он сыплет проклятиями в присутствии леди, точно пьяный матрос, так еще и нарядил ее в платье Элизабет Камерфорд! Видит Бог, это оно. Иначе и быть не может! Фрэнсису в жизни не забыть это платье – ведь оно было на ней в ту последнюю ночь, когда она заявилась в дом графа после бала в Лэнгдоне! В конце концов, они поссорились, и он выгнал ее из дому полуголую, в четыре утра. Она принялась бешено колотить в дверь, разбудила его, Фрэнсиса, и он вынужден был впустить ее, вежливо отводя глаза от немыслимо белого тела. Граф не позволил ввести ее обратно в спальню, велел Фрэнсису вынести платье, и он прекрасно запомнил, как оно выглядит. Это то самое платье, он может поклясться!
