вмешалась в жизнь Небесной Обители и переиначила тут все.

— Для чего ты вообще ее создал? — Пренебрежительно спросил Алгарсэн.

— Чтобы те, кто хотел бы идти путем света, имели бы такую возможность.

— Что за чушь?! — Недоуменно вопросил Карфакс, болтая в воздухе копытами.

— Это не чушь…

— Да, он это вполне серьезно, — перебил Джезми Повелитель Ворон. — Он малость не в

себе, как и его дражайший учитель. То, что произошло в Небесной Обители — свара

сумасшедших фанатиков, выяснявших, кто из них правовернее. Останься Джезми у власти —

было бы тоже самое, ничуть не сомневаюсь. Отдайте его мне. Я выбью из него правду.

— В Хеллаэне установлен определенный порядок вещей, — сказал Джезми. — Этот

порядок жесток и недобр. Смертные принимают его с рождения, они дышат им и мыслят теми

категориями, что им привычны, но не все из них остались бы в рамках этого порядка, если бы у

них был выбор. Цель Небесной Обители была в том, чтобы такой выбор им дать. Лишь тем, кто

желал этого. Не покушаясь на все остальное.

— Да уж, рассказывай!.. — Засмеялся Гасхааль. — Лорды, он сам признался в том, что он

и его учитель затеяли экспансию, пожелали распространить порядки своей Империи Света на

наши владения! Что это, как не бесцеремонное и наглое вторжение?! Более откровенным было бы

лишь прямое объявление войны! Прошу вас, отдайте мне этого маленького гнусного шпиона!..

— Милорд Джезми, — произнес Дайнеан. — Для тех, кому дорог Свет, есть Нимриан…

— Там тоже самое. Ваши порядки…

— Это  наши порядки, — Дайнеан чуть возвышает голос, и Джезми приходится замолчать.

— Не будем спорить. Вы забрались на чужую территорию, и это нехорошо. — Повелитель Тьмы

перевел взгляд на Антинаара. — Милорд, вы позволите мне решить судьбу нашего пленника?

Слух Антинаара царапнуло то, что пленника Дайнеан назвал «нашим», однако, если

Волкозуба Пожиратель Голосов мог проигнорировать, а требование Гасхааля — отбросить, то

возражать Дайнеану открыто он не стал. Джезми для него не имел никакого значения, и было не

так уж важно, что с ним произойдет дальше. Он не хотел ссориться с Дайнеаном по многим

причинам, и не последней из них была та, что его собственное присутствие в Хеллаэне не

устраивало очень многих, а Дайнеан был его союзником и ратовал за то, чтобы воспринимать

Владыку Пределов также, как любого другого Лорда-соседа — буде только означенный Владыка

не станет нарушать общие договоренности. И поэтому Антинаар сказал:

— Да. Разрешаю.

— Милорд Джезми, — произнес Повелитель Тьмы. — На сей раз вы можете уйти

свободно. Но передайте своему учителю, что если, в безрассудном стремлении распространить

порядки, принятые в Империи Света, на все остальные миры, он опять начнет какую-либо

деятельность на нашей территории — пришлет вас, или еще кого-нибудь своих приближенных,

или придет сам — мы будем вынуждены обратить на Империю Света свое самое пристальное

внимание. Я знаю, что Повелитель Молний, Владыка Небес Лорд Келесайн Майтхагелл, ваш

господин и учитель, умен и дальновиден, и не станет более совершать по отношению к нам

опрометчивых и недружелюбных шагов. Ступайте и передайте ему все это.

18

Полузакрыв глаза, Дэвид лежал в небольшом бассейне, заполненным теплой водой, и

пытался ни о чем не думать. Воздух наполняли цветочные ароматы, да и сама ванная комната

больше походила на оранжерею — столько здесь было декоративных растений. Дорогой номер в

гостинице стоил ему всех сийтов, что еще оставались на счету.

Повернув голову, землянин посмотрел налево. На низеньком столике стояла початая

бутылка вина. Рядом — изящный бокал и стилет. Дэвид налил себе вина, пригубил, попытался

целиком раствориться в ощущениях… залпом выпил остаток, поставил бокал обратно и взял

стилет.

Минуту или больше он тупо рассматривал оружие. Он знал, что собирается сделать

глупость. Впрочем, ничего, кроме глупостей, в своей жизни он никогда и не делал. По крайней

мере, эта будет последней.

Он вытащил из воды левую руку и стал изучать расположение вен.

Желания умереть он не испытывал. Но и жить не хотелось.

Все утратило смысл. Он хотел забыться, раствориться в потоке чувственных переживаний

— но вино не пьянило, и комфортные условия, в которых он находился сейчас, расслабляюще

действовали только на тело, но не на разум.

Как-то вдруг не осталось ничего, чего бы он хотел еще добиться. На Земле он жил по

инерции, покинув ее, загорелся жаждой тайн и чудес, которые открыл перед ним Нимриан, а затем

забыл обо всем этом ради Идэль. Идэль он утратил, а жажда познания и управления окружающим

миром, которая двигала им, когда он только начинал постигать волшебство под началом Лэйкила

кен Апрея, так и не вернулась. Он не мог даже удариться в религию, потому что не верил теперь

никому и ни во что. Не осталось ничего, ради чего стоило бы жить. Жить же просто, «как все», ни

о чем не задумываясь и на протяжении долгих лет неизвестно зачем раз за разом пересекать порог

меж уходящим днем и наступающим, он не хотел и не мог. Так он жил на Земле. Он не хотел

возвращаться к тому состоянию, пусть даже с другой внешней атрибутикой и на другой планете.

Он думал о тех, кого встретил на своем пути за прошедшие годы. Все они заняты своими

делами. К живому общению с кем-либо из них Дэвида совершенно не тянуло. Но все они жили в

его памяти и воображении, и с этими призрачными собеседниками он был готов поговорить…

— Привязался к женщине? — Насмешливо бросил Лэйкил кен Апрей. — Найди другую.

— Полностью согласен. — Брэйд улыбнулся, продемонстрировав удлиненные клыки. —

Сними шлюху. Напейся. Это поможет.

— Пойдем куда-нибудь, дядя Дэвид, — Лайла потянула его за рукав. — Придумаем что-

нибудь, чтобы развеселить тебя.

— Что толку страдать? Измени свою душу и гэемон, — произнес Эдвин кен Гержет, и

Вилисса за его спиной согласно кивнула. — Устрани эту привязанность и создай себе какую-

нибудь другую. Есть псионические заклинания, которые могут изменить и упорядочить твой

внутренний мир.

— Мне очень жаль, Дэвид, что все так получилось, — с сочувствием произнесла Алиана.

— И мне жаль, — грустно улыбнулся Рийок. — Ты был способным учеником. Лучшим в

группе. Но ты отверг высшее благо ради какой-то женщины — и ничем иным твоя история

закончится просто не могла.

— О, как же я рад, что тебя накормили дерьмом! — Захохотал Кантор. — Да кто ты такой, смерд, чтобы принцесса захотела остаться с тобой?! Кем ты себя вообразил? Она никогда тебя не

любила.

— А я ведь тебя предупреждала. — Мимоходом оборонила Леди Марионель.

— Дэвид, боль и страдания — это прекрасно! — С восторженным и слегка сумасшедшим

блеском в глазах воскликнул Лийеман. — Неважно, испытываешь ли ты их сам или причиняешь

кому-либо. Это интересно и по-настоящему захватывает! Только это и отличает нас от неживых

вещей и механизмов. Ты испытываешь такие удивительные и всепоглощающие переживания —

так оцени же их насыщенный и терпкий вкус!

— Вернись в Академию, уйди с головой в учебу, — посоветовал Тахимейд. — Рано или

поздно ты успокоишься. Переживания, эмоции — это все ерунда. Важны только знания. Ни к чему

иметь сердце тем, у кого есть разум.

— Ты слизняк. — Констатировал Кэсиан. — Да-да, обыкновенный такой бесформенный

слизнячок. Лежишь тут, смакуешь свои страдания, вместо того, чтобы встать и что-нибудь

сделать.

Дэвид поморщился. Последний образ был особенно неприятен. Тем более, что он нес

откровенную чушь. Изменить сложившуюся ситуацию уже было нельзя. Дэвид постарался

перестать думать о цинике Кэсиане и сосредоточиться на других образах — скажем, Алианы или