Г. М. вышел, и Бетти закрыла за ним дверь.
— Я собиралась извиниться перед вами, — сказала она, явно растерявшись и не зная, чего ожидать от гостя, — но теперь, кажется, в этом нет необходимости.
— Извиниться? Нет, чтоб мне лопнуть! — Г. М. сиял. — Отлично провел время! — Он посмотрел на Ника: — А еще должен признаться, что сейчас мне известно о покушении столько же, сколько и вам. Или даже больше.
Ника озарило.
— Ясно! Значит, вы нарочно не открыли Ларкину, кто вы такой?
Г. М. задумался.
— Ну… не знаю. Вряд ли я вообще что-нибудь когда-нибудь делаю нарочно.
— Вот как? Я бы так не сказал.
— Если у вас появляется возможность, воспользовавшись благовидным предлогом, попасть в столовую для слуг, вы чертовски много узнаете. Столько, сколько внизу, вы ни за что не услышите наверху. По правде говоря, я узнал нечто такое, от чего у меня дыхание сперло. Если это правда, нужно хорошенько во всем разобраться. — Маленькие острые глазки воззрились на Ника. — Сынок, дело плохо. Хуже, чем вы думаете.
— Хуже быть не может, — отрезал Ник.
— Не может? Что ж… А пока не хотели бы вы рассказать мне что-нибудь наедине?
— Очень многое. Пойдемте наверх!
В верхнем холле они почти сразу столкнулись со спешащей им навстречу расстроенной Кристабель. Хозяйка дома вскинула руки вверх, изображая испуг.
— Маленькая горничная, девчушка по имени Лайза, рассказывает странные вещи… — начала она.
— Да, мадам. — Г. М. склонил голову.
— Интересно, что взбрело в голову Ларкину?
— Мадам, боюсь, я сам ввел его в заблуждение. Виноват во всем я, и только я.
— Дуайт столько мне о вас рассказывал! Вы, конечно, останетесь у нас на ночь?
— С радостью, мадам, если мне дадут зубную щетку и пижаму. Багажа у меня нет. — Г. М. поскреб подбородок. Кристабель посмотрела на него с улыбкой. — Я просто надеялся повидать вашего мужа.
— Знаете, он ведь без сознания.
— Да, знаю. Я не хочу разговаривать с ним. Просто хочу увидеть его. Видите ли, я ведь получил медицинское образование.
— А я думала, вы — юрист…
— Не стану отпираться; откровенно признаюсь, что я и то и другое, — ответил Г. М. — Прошу вас, позвольте мне пройти к нему.
— Конечно, если инспектор не возражает. Сейчас у него доктор Клементс.
Г. М. повернулся к Нику:
— Срочная необходимость, сынок. Возможно, мое свидание с Дуайтом сейчас — самое главное во всем грязном деле.
— Разумеется, идите. Если захотите, попозже вы найдете меня в столовой.
Бетти, стоявшая рядом с Ником, вздрогнула.
Возможно, дрожь случилась оттого, что она не сняла промокший лыжный костюм, а может, от чего-то другого. «Уолдемир» был гостеприимным домом. Дружелюбным домом. Домом, в котором обитали славные люди вроде Бетти, Кристабель, Элинор и капитана Доусона. Оглядевшись, Ник не увидел более чужеродного элемента, чем безобидное лицо мистера Нейсби, который смотрел на них, стоя на пороге библиотеки. Где же тогда источник зла, который всеми, несомненно, ощущался?
Бетти тоже что-то чувствовала. Догадываясь, что Кристабель в третий раз заговорит о ее мокрой одежде, Бетти развернулась и поспешила наверх. За нею последовали Кристабель и Г. М. Голос Ника в наступившей неестественной тишине показался ему самому очень громким.
— Мистер Нейсби, вы не подойдете сюда на минутку?
Пауза.
— Вы хотите поговорить со мной, молодой человек? Хорошо. Не возражаю.
Принимая во внимание то, как тщательно и дорого был одет этот человечек, он мог бы, по мнению Ника, аккуратнее подстричь волосы — точнее, то, что от них осталось. Мистер Нейсби твердой походкой пересек холл. Однако он, видимо, вознамерился ни за что не помогать следствию. Губы его плотно сжимались всякий раз, когда не нужно было отвечать на вопрос.
Ник отошел в сторону, пропуская своего спутника вперед. В столовой по-прежнему находился Смитон.
— Вы не возражаете, если мы возьмем у вас отпечатки пальцев? — осведомился Ник.
Мистер Нейсби бросил быстрый взгляд на измятое полотно Эль Греко, едва держащееся в раме, прислоненной к буфету, на валявшиеся повсюду посуду и фрукты. С неожиданной силой, пользуясь одной рукой, он выдвинул из-под стола стул с высокой спинкой, сел и забарабанил пальцами по столешнице. Плотно сжатые губы на мгновение разомкнулись:
— Зачем?
— Разумеется, я не могу вас заставить…
— Знаю. Я спрашиваю: зачем?
— Вчера, насколько мне известно, вы брали в руки данный нож для фруктов, — сказал Ник, поднимая со стола указанный предмет.
— Нет.
— Не держали его в руках? Вы уверены, сэр?
— Чтобы заколоть молодого Дуайта? Вы что, с ума сошли?
— Нет, не для того, чтобы заколоть мистера Стэнхоупа. Вы подняли нож с пола после того, как Элинор Стэнхоуп начала счищать шкурку с яблока. На ноже есть отпечатки, которые мы пока не в состоянии идентифицировать. Мы полагаем, что они принадлежат вам.
Он улыбнулся мистеру Нейсби; после паузы мистер Нейсби улыбнулся в ответ. Ник заметил, что зубы у него довольно плохие. В целом же у него сложилось впечатление: более законопослушного и менее опасного человека, чем Буллер Нейсби, трудно было вообразить — разумеется, если не принимать во внимание его деловые качества.
— А! И все?
— Да, и все.
— Тогда берите свои отпечатки, — приказал мистер Нейсби, вытягивая тонкую руку. — Я не возражаю.
Ник подал знак Смитону, который приблизился к мистеру Нейсби с валиком, пропитанным чернилами, платком, смоченным спиртом, и карточкой. Пока Смитон снимал отпечатки, а мистер Нейсби с интересом наблюдал за его работой, Ник возобновил допрос:
— Вы ведь помните инцидент с чисткой яблока?
— Конечно помню! Девушка все время пила. Она могла вовсе отрезать себе палец. Но разве молодой Дуайт сказал бы ей что-нибудь — не важно, что она вытворяет? О нет!
— Он, естественно, ее любит.
— Любит? — презрительно повторил мистер Нейсби. — Он ее обожает! Обожествляет! Кого угодно спросите.
— Да. Но…
— Разумеется, молодой Дуайт не полный идиот. Нет. Если она задумала нечто экстраординарное, это сходит ей с рук не так легко. Но даже в таких случаях он никогда не говорит: «Нет-нет, милочка, этого делать нельзя, успокойся и ступай к себе в комнату», как мой отец всегда говорил моим сестрам — и как я сказал бы своим дочерям, если бы они у меня были. Нет, молодой Дуайт спокойно излагает ей свои возражения, чтобы она сама поняла, что она не права.
— Да, понимаю. Но я хотел спросить у вас о другом…
— Ей, — продолжал мистер Нейсби, — нужен муж.
— Вы так считаете?
— Я знаю. Только не один из тех молокососов, что увиваются за нею. Ей нужен человек постарше. Опытный. Что станется с нею, если бедный Стэнхоуп… один из лучших друзей, какие у меня были… что с ней станется, если он умрет? А ведь такое возможно. Даже сейчас.
Смитон закончил снимать отпечатки. Мистер Нейсби, который со своей пуританской серьезностью склонял голову то влево, то вправо, чтобы смотреть на Ника из-за плеча эксперта, взял платок и вытер руки.
Ник все не сдавался:
— Но как же насчет яблока, сэр? Повторяю вопрос: прикасался ли к ножу сам мистер Стэнхоуп — когда-либо?
— Нет.
— Вы совершенно уверены?
— Совершенно, молодой человек. Если уж на то пошло, он даже к буфету не прикасался.
Смитон, стоявший у противоположного конца стола, склонился с лупой над карточкой и посыпанным порошком ножом. Вдруг он поднял голову. Голос его оставался тихим и бесстрастным.
— Вдобавок к тому, что отпечатки мистера Стэнхоупа имеются на ручке ножа, инспектор, его пальцы оставили отпечатки по всей поверхности буфета. А также на вазе для фруктов.
— Где-нибудь еще?
— На камине и обеденном столе.
— А что вещественные доказательства? Фонарик? Эль Греко?
— На них ничего, кроме пятен от перчаток. На мебели имеются и другие отпечатки, но все они старые.
Мистер Нейсби о чем-то размышлял.
