Гонора молча протянула ему кусок сыра и разрезала яблоко, поделив его пополам, но потом все же заговорила:

– Он бил меня часто.

– Ты не хочешь об этом говорить?

– А о чем тут говорить? У Калума тяжелая рука, вот и все.

– Он не должен был тебя бить, – возмутился Каван.

– Правильно это или неправильно, но так поступают многие мужчины, а женщинам остается только выживать.

– Я никогда не подниму на тебя руку.

– Я знаю, – сказала Гонора, протягивая ему еще ломтик яблока.

Каван удивился ее категоричному ответу. Что заставило ее без тени сомнения думать, что он никогда не станет бить ее?

– Почему ты так решила? – полюбопытствовал он.

– Ты благородный человек.

Каван отряхнул руки.

– Не будь такой уверенной.

– Я знаю, – настойчиво повторила Гонора.

– Ты не можешь знать меня настолько хорошо, чтобы предполагать такое, – заспорил Каван.

– Это не предположение, это факт.

– Как это? – в замешательстве спросил Каван.

– Ты устроил выволочку моему отчиму за то, что он меня ударил. Если бы ты не считал его поступок отвратительным, то просто не обратил бы на это внимания.

– Ты забываешь, что ты моя жена, – напомнил ей Каван.

– И как жена оказалась под твоей защитой. Только благородный человек поступит так, как ты.

Образ Ронана, их почти соприкоснувшиеся пальцы, отчаянный ужас в его юных глазах… Воспоминание хлестнуло Кавана, словно ему дали пощечину, и он быстро отвернулся.

– Я не благородный человек.

– Не нужно отрицать правду.

– Ты сама не знаешь, что говоришь… – Каван вскинул вверх руку, чтобы она замолчала. – Не желаю больше ничего слышать.

– Почему ты отказываешься слушать?

Каван пригвоздил ее к месту сердитым взглядом.

– Почему ты говоришь, если я приказал молчать?

Гонора опустила голову.

– Прости. Мне показалось, что мы разговаривали на равных.

Ее вежливое обвинение невольно вызвало у Кавана усмешку.

– Так и есть.

Гонора, улыбнувшись, подняла голову:

– Честный ответ на честный вопрос?

Прежде всего Кавану нужно было восстановить дыхание. Ее улыбка, ее фиалковые глаза, загорающиеся радостью, ее сочные розовые губы, ее подбородок, вздернутый Ровно настолько, чтобы казаться торжествующим, – все это просто губило его. На какое-то мгновение Каван увидел женщину, в которую Гонора пыталась превратиться – женщину достаточно сильную, чтобы высказать свои мысли, не опасаясь последствий. Как ни странно, именно он Каван, помог ей сделать первые шаги на пути к этой силе, и это доставляло ему искреннее удовольствие.

– Почему ты отказываешься считать себя благородным человеком? – настаивала Гонора.

Неужели признаться во всем жене? Рассказать ей о своих мучениях? Признаться в собственной вине? Он ни с кем не делился подробностями о том, как они с Ронаном попали в плен. О том, как он не сумел помочь брату и как теперь не может простить себя за это.

С признанием пришло облегчение.

– Я должен был спасти брата.

– Ты пытался.

Каван сердито посмотрел на нее:

– Откуда ты знаешь?

– Потому что именно так поступил бы благородный человек. Я уверена, что тебе помешали обстоятельства.

Каван вытянул вперед руку ладонью вверх и уставился на свои пальцы.

– Я почти дотянулся до него, почти взял за руку. – Он сжал пальцы.

– Вас разделили? – спросила Гонора.

Каван кивнул.

– Он был ранен. Не знаю, насколько тяжело, но крови было очень много. Нас оторвали друг от друга, и я пытался выяснить, куда его увезли. – Он покачал головой. – Ушли месяцы на то, чтобы узнать, что он не в одной со мной деревне, но я так и не сумел выяснить, где именно его держат. Словно он просто исчез, и я боялся, что он умер от ран, но однажды раб шепнул мне, что мой брат жив. – Каван сжал кулак. – После этого я вообще ничего о нем не слышал, и когда появилась возможность бежать, мне пришлось это сделать, так ничего больше и не узнав.

– Ты вернулся домой. Ронан тоже вернется, – заверила его Гонора.

– Я закаленный воин, а у Ронана почти нет опыта.

– Он не может быть совсем неопытным с тремя такими братьями. Вы наверняка хорошо его учили. И он обязательно воспользуется своими знаниями, чтобы выжить и бежать. Не нужно недооценивать брата. В конце концов, он Синклер – человек чести, мужества и силы.

«Она думала о моем брате и о том, на что он способен, – осознал вдруг Каван, – в то время как я переживал из-за того, что не сумел спасти Ронана. Но она не видела ужаса в его юных глазах».

– Он нуждался в моей помощи! – настойчиво повторил Каван.

– Ты сделал все, что мог.

– Этого недостаточно!

– Чувство вины ничем не поможет твоему брату, – сказала Гонора.

– Ошибаешься! – рявкнул Каван. – Чувство вины поддерживает желание отомстить и вернуть брата! Я найду его и заставлю врагов дорого заплатить за него!

– И во что обойдется эта месть тебе?

Каван схватил ее за подбородок и впился взглядом своих темных глаз в ее фиалковые:

– Мне плевать. Я заплачу любую цену!

Гонора прикрыла рукой глаза, чтобы яркое солнце, Прогнавшее к полудню холод, не слепило ее. Каван ушел из конюшни в припадке раздражения, а Смельчак после вкусного угощения уснул вместе с остальными щенками. Предоставленная самой себе, Гонора решила, что прогулка по вересковым пустошам поможет прояснить мысли.

Но она резко остановилась, едва завернув за угол конюшни. Муж ссорился с Лахланом, и выглядело это так, словно они вот-вот подерутся. Гонора осторожно приблизилась и ничуть не удивилась, услышав, что скандал начался из-за пропавшего брата.

Вокруг уже собралась толпа, зеваки шептались, покачивали головами, и Гонора не сомневалась, что почти все – на стороне Лахлана. Его любили и уважали, а Каван после возвращения так и не сумел вернуть себе расположение членов клана. Он слишком много размышлял, сторонился остальных и только недавно начал проводить какое-то время с Гонорой, и то лишь потому, что решил научить ее защищаться, иначе вряд ли бы она часто его видела. Он по-прежнему спал на полу перед очагом и держался в стороне от других, не проявляя никакого интереса к делам клана, и люди уже задумывались, достоин ли он в будущем стать лэрдом.

И все-таки Каван – ее муж, и долг жены быть рядом, несмотря ни на что. А после их разговора она стала лучше понимать, что его мучает. Он взвалил на себя вину за то, что не сумел уберечь брата, и ничто не могло заставить его передумать. Он готов на все, лишь бы найти Ронана, даже если ради этого придется ссориться с братьями.

Между тем обвинения и угрозы между двумя братьями летали, как стрелы, попадали в цель, и им все труднее было сдерживать ярость. Очень скоро она наверняка вырвется из-под контроля. Гоноре срочно требовалось сделать что-нибудь, иначе они подерутся, и тогда пересуды будет уже не удержать.

Как же отвлечь Кавана?

Если она его окликнет, он скорее всего просто не обратит внимания или прикажет ей уйти, и Гонора будет вынуждена повиноваться. Так что же делать? И тут ее озарило. Как только Каван увидел, что Калум ее ударил, он тут же кинулся за ним. А если он подумает, что Гоноре плохо? Поспешит ли муж к ней на помощь?

«Не проявляй нерешительности!»

Его предупреждение отчетливо прозвучало у нее в голове. Если потратить на решение слишком много времени, оно станет неэффективным. И Гонора не колебалась. Она пронзительно вскрикнула и схватилась за живот.

– Каван!

Он обернулся с искаженным яростью лицом.

– Помоги! – выкрикнула Гонора, обмякла и опустилась на землю, словно лишилась чувств.

Глаза она закрыла, но ощутила, как дрожит земля под ногами бегущего мужа.

– Она что, больна?

Голос Лахлана, а не мужа, но следом тревожно заговорил Каван:

– Не думаю.

– Может, она беременна? – предположил Лахлан.