В 5 часов утра 3 августа на передовые позиции противника обрушились удары нашей артиллерии и авиации, через два часа сорок минут открывают огонь гвардейские минометы. На горизонте стеной поднялись столбы пыли и дыма. Но вот взметнулись в небо красные ракеты, и лавина людей, танков, самоходных установок устремилась вперед.
В ходе наступления в обороне немцев образовался небольшой коридор, в который были введены 1–я и 5–я гвардейская танковые армии.
К 7 часам передовые части 6–го танкового корпуса (200–я танковая бригада) форсировали Ворсклу в районе хутора Веселый, через четыре часа они обогнали пехоту 5–й гвардейской армии, преследуя противника, не давая ему закрепляться. Вскоре Гетман донес на КП Катукова: авангардные части корпуса заняли села Стрелецкое и Пушкарное, дальнейшее продвижение остановлено из—за сильного артогня у Томаровки и Красного Острожка.[215]
— Андрей Лаврентьевич, подтягивай остальные части, — приказал командарм. — Утром совместно с 5–м гвардейским стрелковым корпусом ударишь по Томаровке.
— Понял, Михаил Ефимович, сделаем все в наилучшем виде!
Успешно продвигались вперед и другие соединения армии — 3–й механизированный и 31–й танковый корпуса. Согласно планам наступления Богодухов должен быть взят на третий день операции, на четвертый — Валки и Новая Водолага.
Наступали наши войска настолько стремительно, что уже в первый день после прорыва обороны противника была отсечена белгородская группировка немцев от томаровской, теперь предстояло разгромить их по частям.
Враг сопротивлялся, 49–я танковая бригада, шедшая в авангарде, в районе Томаровки была атакована четырнадцатью фашистскими танками и ротой пехоты. Комбриг Бурда удачно отбил атаку, к концу дня разгромил танковую группу и захватил село Домнин. Вслед за 49–й бригадой в прорыв пошел весь 3–й мехкорпус.[216]
Катуков торопил переправить через Ворсклу последние части армии, чтобы утром ударить по Томаровскому укрепленному узлу. На переправах хозяйничал генерал Е.В. Баранович с группой офицеров штаба. Когда командарм прибыл в село Надельное, там, у переправы, находились уже тыловые службы. Ефим Викентьевич с генералом В.Ф. Коньковым, начальником тыла армии, готовились «протолкнуть» очередную автоколонну с горючим, боеприпасами и продовольствием.
— Вижу, дела у вас идут нормально, — подошел к ним Катуков. — Можно надеяться, что со снабжением задержек не будет.
— Если бы так, — сокрушался Баранович, глядя в сторону реки. — Мосты, сделанные второпях, не выдерживают нагрузок, и после пропуска танковых колонн совсем развалились, опасно переправлять грузовики.
— Ничего, главное уже сделано — войска за Ворсклой, — успокоил его Катуков. — Но чтобы работа не прекращалась, подновите настил. Бревна, доски, надеюсь, у нас найдутся. В крайнем случае у соседей разживемся — как—никак помогали им переправляться.
К утру пробок на переправах не наблюдалось. По подновленным мостам прошли вторые эшелоны, резервы, тыловые и другие учреждения. А тем временем ударные группы армии втягивались в бой, тесня противника к юго—западу.
Генерал—полковник Готт не ожидал, что советские войска в начале августа начнут новое наступление, и появление за Ворсклой наших танковых соединений было для него полной неожиданностью. Об этом можно судить хотя бы по тому, что немцы не успели перегруппировать свои силы в первой линии обороны. Получив удар наших танков, 332–я и 167–я пехотные дивизии потеряли управление, начали мелкими группами отступать. Подошедшие им на смену 164–я и 57–я пехотные дивизии также потеряли связь со своими штабами, перемешались, попали в полосу 332–й пехотной дивизии и отступали с ней вплоть до Уды.[217] За действиями противника внимательно следил разведывательный отдел армии. Полковник Соболев постоянно докладывал Катукову и Шалину о том, что германское командование, узнав о прорыве наших войск в полосе 332–й и 167–й пехотных дивизий, потребовало от командира 5–го армейского корпуса, в состав которого входили 255, 332, 167–я пехотные и 19–я танковая дивизии, восстановить положение на фронте. «Восстановление этого рубежа в рамках общего имеет решающее значение», — говорилось в боевом приказе командира 19–й танковой дивизии генерала Шмидта.[218]
Разгромить Томаровский укрепленный узел 4 августа не удалось: противник силами 19–й танковой и остатками 57–й и 332–й пехотных дивизий оказал упорное сопротивление, сковал действия танкового корпуса Гетмана. Медленно продвигался и Кривошеин. Во второй половине дня Катуков приказал ему прикрыться 6–й мотострелковой бригадой со стороны Томаровки, обойти ее с востока, продолжать атаки.
И снова неудача. Тогда командарм бросает 6–й танковый корпус вслед за 3–м механизированным, чтобы прорвать вторую линию обороны противника, подтягивает к Томаровке 31–й танковый корпус Черниенко и 5–й гвардейский танковый корпус Кравченко, снова подчиненный 1–й танковой армии. Завязываются жестокие бои, в результате которых 19–я танковая дивизия немцев была разгромлена. Погиб и ее командир генерал Шмидт. Его штабную машину с документами наши танкисты пригнали на КП армии.[219]
Томаровский укрепленный узел пал, наши войска захватили большие трофеи — 45 исправных «тигров», только что вышедших из ремонта, склады военного имущества.
Тем временем войска Степного фронта генерала И.С. Конева, наступавшие левее, сломили сопротивление гитлеровцев и вышли к Белгороду. С севера наступали войска 69–й армии В.Д. Крученкина, с юга — 7–й гвардейской армии М.С. Шумилова. К вечеру концентрированными ударами с нескольких сторон гитлеровцы были разбиты и вытеснены из города.
В тот же день войска Брянского фронта под командованием генерала М.М. Попова заняли Орел.
Разгром нескольких немецких группировок и освобождение городов Орла и Белгорода — несомненно крупная победа Красной Армии. В приказе Верховного Главнокомандующего в связи с этим отмечалось: «Отразив все попытки противника прорваться к Курску со стороны Орла и Белгорода, наши войска сами перешли в наступление и 5 августа, ровно через месяц после начала июльского наступления немцев, заняли Орел и Белгород».[220]
Назывались части и соединения, отличившиеся в боях. Среди них — и 1–я танковая армия.
Москва впервые салютовала доблестным советским войскам, освободившим Орел и Белгород.
7 августа командующий Воронежским фронтом поручил Катукову главными силами овладеть Богодуховом. Эту задачу выполнили авангардные бригады 6–го и 3–го корпусов. В 17 часов первой в город с востока ворвалась 22–я танковая бригада полковника Веденичева, а 200–я танковая бригада полковника Моргунова ударом с севера овладела железнодорожной станцией. Местный гарнизон не оказал сколько—нибудь серьезного сопротивления нашим танкистам, поспешно отступил, оставил на станции несколько железнодорожных эшелонов с грузами, большое количество складов, в том числе складов с горючим.[221]
Потеря Богодухова — очередной удар по германским войскам. Правда, немецкое командование еще надеялось вернуть город. Но какой ценой? Стало перебрасывать с Юго—Западного фронта эсэсовские танковые дивизии — «Рейх», «Мертвая голова», «Викинг», с Центрального фронта — «Великая Германия» и 10–ю моторизованную дивизию.[222]
Ватутин предупредил Катукова о том, что перед боевыми порядками 1–й танковой армии в ближайшие дни могут появиться эсэсовские дивизии, и потребовал усилить разведку. Уведомление, что и говорить, своевременное, в то же время и настораживающее, в ходе наступления армия оторвалась от своих соседей — 5–й и 6–й гвардейских армий — на 25–35 километров, вышла в район населенных пунктов Становая, Сафоны, Кленовая, оказалась с открытыми флангами. Если противник ударит в направлении Грайворон, Богодухов, беды не миновать.
