Корпуса и бригады восстанавливали свою боеспособность. В ходе Курской битвы армия безвозвратно потеряла 130 танков, подбитые же машины, отбуксированные на СПАМы, предстояло отремонтировать и ввести в строй. Дынер обещал закончить работу в конце июля. Свое слово он сдержал. К началу наступления ремонтники довели число боевых машин до 500 единиц.[206]

Если быть более точным, то боевой состав армии выглядел так: 3–й механизированный корпус имел 226 танков, 11 392 солдата и сержанта, 2019 офицеров; 6–й танковый корпус — танков 138, солдат и сержантов 6113, офицеров 1254; 31–й танковый корпус — танков 142, солдат и сержантов — 3334, офицеров — 814.[207]

Катукову очень хотелось, чтобы особо отличившиеся корпуса — 6–й танковый и 3–й механизированный — пошли в новое сражение гвардейскими. 18 июля 1943 года Военный совет армии представил их к званию гвардейских. Этим же постановлением 1–я гвардейская танковая бригада представлена к ордену Ленина, 49–я и 22–я танковые, 1–я и 3–я механизированные бригады — к ордену Красного Знамени.[208]

К предстоящим боям готовились основательно: противник сосредоточил в районах Белгорода и Харькова крупную группировку войск в составе 18 дивизий, в том числе 4–х танковых дивизий и других частей и подразделений, входивших организационно в 4–ю танковую армию и оперативную группу «Кемпф».[209]

Немецкие войска, перешедшие к жесткой обороне по реке Ворскле, на рубеже сел Солдатское, Герцовка, Каменный Лог, имели в первой линии три пехотные дивизии — 255, 332 и 167–ю, ближайшие оперативные резервы — две танковые дивизии дислоцировались в селах Мощеное и Томаровка (19–я тд), Орловка и Бессоновка (6–я тд).[210]

Планирование наступательной операции, получившей кодовое наименование «Румянцев», началось заблаговременно. 22 июля в штабе Воронежского фронта состоялось совещание командующих и членов Военных советов армий, на котором заместитель Верховного Главнокомандующего Г.К. Жуков изложил план предстоящей наступательной операции Воронежского и Степного фронтов на Белгород и Харьков. Операция имела целью разгромить белгородско—харьковскую группировку противника и создать условия для освобождения Правобережной Украины.

На этом совещании Катуков получил оперативную директиву, согласно которой 1–я танковая армия вводилась в прорыв и развивала успех 5–й гвардейской армии в общем направлении на Томаровку, Богодухов, Валки.[211]

Возвратившись в штаб, Михаил Ефимович первым делом проинформировал своих помощников о предстоящем контрнаступлении, вкратце рассказал о замысле операции, закончив свою речь словами: «Нас ждет Украина!»

На подготовку к операции отводилось всего десять дней. За это время предстояло проделать огромную работу: довести до штатного расписания материальную часть, проработать со штабами всех степеней вопросы взаимодействия, в первую очередь со штабами 5–й и 6–й гвардейских армий, 5–й гвардейской танковой армии, 5–го гвардейского стрелкового корпуса.

Прикрывать с воздуха 1–ю танковую армию должна была 2–я воздушная армия. Катуков пригласил к себе ее командующего генерала Красовского со своими помощниками, с которьми отрабатывались детали взаимосвязи на разных этапах развития наступательной операции.

Михаил Ефимович отмечал в одном из докладов: «В подготовительный период все вопросы взаимодействия отрабатывались, как правило, личным общением командиров и ответственных офицеров штабов. Увязка всех вопросов проводилась методом совместной работы танковых, пехотных, артиллерийских и саперных офицеров взаимодействующих частей, соединений и штабов. Командиры соединений, штабы корпусов и бригад на местности отрабатывали вопросы взаимодействия со штабами стрелковых корпусов и стрелковых дивизий. Весь офицерский состав тщательно изучал местность в направлении предстоящих действий, а на рекогносцировках участвовали все — до командира танка включительно».[212]

Предвидя удары Красной Армии, противник усиленно готовился к обороне, создавал опорные пункты в районе Томаровки, Борисовки, Бессоновки, улучшал естественные рубежи. Разведка выяснила, что в конце июля немецкое командование начало уплотнять боевые порядки частей, действовавших в первой линии, заменять потрепанные подразделения полнокровными, снимая их с сумского направления.

1 августа 1943 года Г.К. Жуков и Н.Ф. Ватутин собрали на командном пункте 5–й гвардейской армии командармов и командиров корпусов и предложили уточнить рубежи, по достижении которых стрелковыми дивизиями должен осуществляться ввод в бой танковых армий, определить маршруты движения соединений от переднего края до рубежа ввода в сражение. Устанавливался день наступления — 3 августа.

На исходные рубежи части и соединения 1–й танковой армии выдвигались в ночь на 2 августа. Командиры получили приказ о наступлении. Перед боем, как известно, каждый переживает напряженные часы и минуты. Командиров беспокоит — все ли продумано до конца, все ли сделано. Больше всех переживал командарм, армия шла в наступление неполным составом. Ее укомплектованность составляла: по личному составу — 82 процента, по танкам — 81 процент, по самоходно—артиллерийским установкам — 67 процентов, орудиям и минометам — 85 процентов, по автотранспорту — 55 процентов. Не хватало около 3 тысяч автомашин.[213]

Катуков вводил армию в сражение в двухэшелонном построении. 6–й танковый корпус наступал на правом фланге, 3–й механизированный с приданными частями усиления — на левом, 31–й танковый корпус составлял второй эшелон и шел за мехкорпусом.

Вначале планировалось ввести основные силы 1–й танковой армии на участке Лог Лопатин — хутор Вознесенский, но пехотные части 5–й гвардейской армии генерала Жадова не сумели прорвать линию обороны противника и отбросить его от реки Ворсклы. Немцы продолжали удерживать за собой села Драгунское, Каменный Лог и Лог Лопатин. Решать задачу пришлось своими силами.

В штаб срочно был вызван начальник инженерных войск полковник Ф.П. Харчевин. По дороге в корпус Гетмана его перехватил адъютант командующего Кондратенко.

— Что случилось? — прямо с порога обратился он к командарму.

— Случилось, Федор Павлович, то, чего не ждали, — Катуков усадил полковника напротив себя. — Слушай внимательно. Прорывать линию обороны противника, видимо, придется самим. Армия Жадова прошла километра четыре и остановилась. На Ворскле надо навести переправы, чтобы перебросить наши танки. Времени у вас в обрез — сутки. Сможешь?

Командарм задал этот вопрос лишь для того, чтобы лишний раз проверить самого себя. Харчевин — мужик хозяйственный, саперные батальоны, находящиеся в его подчинении, имели все необходимое для наведения мостов. Ответ был кратким:

— Постараюсь, товарищ командарм!

— И вот что, — в глазах Катукова пробежала лукавая усмешка, — в балке, недалеко от Луханина, припрятаны бревна от старых построек. Там стоят части Гетмана, люди укажут место. Задействуй все трактора для перевозки.

Харчевин еще никак не мог прийти в себя от такого предложения:

— Откуда в балке быть бревнам? Я что—то об этом ничего не знаю. Бог послал?

— На бога надейся, а сам не плошай, — сказал Михаил Ефимович. — Желаю успехов!

К началу ввода армии в прорыв 4–й саперный батальон в течение одной ночи под огнем противника построил через Ворсклу в районе хуторов Веселый и Вознесенский пять мостов, что позволило беспрепятственно переправить танки, артиллерию и другую технику не только своей армии, но и некоторых частей 5–й гвардейской армии.[214]