– Что ты как пресыщенный кот, отворачиваешь от меня лицо? – с обидой в голосе спросила Клавдия.

– У кота не лицо, а морда! – ответил Скударь и, плеснув в бокал французского коньяка, подал Клавдии.

– Я уже не нравлюсь тебе?

– Нравишься.

– А в чем тогда дело?

– Прелюдия должна быть, ты сама всегда меня винила! Забыла? Чтобы я тебе мужланом не казался.

Темпераменты у Скударя и его милой женушки не совпадали. Ей хотелось ласки, игры, а он был всегда нетерпелив. Но сейчас Клавдия вела какую-то свою игру, которую Скударь никак понять не мог. Не из-за секса же она пришла. Два последних года практически обходилась без него и нате вам. Чего она от него добивается?

– И какую ты хочешь от меня прелюдию? – спросила Клавдия демонстрируя намерение снять платье.

– Станцуй танец живота. Бедром подвигай. Кроме платья, ничего больше можешь не снимать. При твоих роскошных формах танец великолепно будет смотреться.

Клавдия презрительно сжала губы, сбросила ноги с дивана, плотно сжала их и твердо заявила:

– Я пришла серьезно поговорить с тобой.

– И серьезный разговор должен был состояться в постели?

– Не хами.

– Я слушаю!

– Дай закурить!

Скударь угостил ее сигаретой, сам закурил и приготовился слушать. Клавдия сейчас четко формулировала и высказывала давно сложившиеся мысли.

– Рюрик. Я не хочу развода. – Она внимательно посмотрела на мужа, готовая к любой реакции. Но лицо Скударя было холодно. Тогда Клавдия стряхнув пепел, сказала: – Пусть все останется так как есть, и каждый из нас живет своей жизнью. Ты должен понять смущение женщины, еще не привыкшей к любовным похождениям, и вынужденной обсуждать с мужем столь щепетильный вопрос. Мы, надеюсь, цивилизованные люди и поймем… Я долго колебалась, прежде чем решиться… Я понимаю, как тягостно в нашем положении… Нас всех, оправдывает одно… Только надо позаботится о…Я кажется ничего не упустила… За неимением лучшего варианта…

Скударь холодно слушал ее предложение, не вдаваясь в те доводы, которые ей казались железными, и которые она с жаром расписывала. Он их просто не хотел слышать. Все это он уже читал в письме Арины. Но там ей, Клавке, выброшенной за борт семейной лодки, в людской, холодный океан, бросали спасительный конец, с одной единственной целью, чтобы она не пошла случайно ко дну. А здесь эта красивая дамочка нагло предлагала ему потесниться на супружеской кровати. У нее, видите ли, появился любовник. Миниатюрный бордельчик устроим. Эта академическая дура из того, что случилось с нею за последний месяц ничего не поняла.

А апофеозом ее хитро закрученной речи стало предложение, подняться над обыденной моралью.

– Я гламурная, эмансипированная женщина. Ты согласен со мной, мой котик?

Клавдия сделав предложение, с нетерпением ожидала ответа. Во время ее монолога ни один мускул не дрогнул на лице у Скударя. Чего ожидать от этого крестьянина, Клавдия не знала.

– Согласен, раздевайся. – с непонятной, но многообещающей улыбкой сказал Скударь.

– Прямо здесь? Может, в спальню пройдем?

– Нет!

Клавдия сняла через голову платье и бросила его на пол. Она знала себе цену. Устоять против ее фигуры было невозможно. Природа в редких экземплярах создает подобные шедевры. Она качнула бедром и повернулась так, чтобы муж лучше рассмотрел линии ее тела.

– Ты сегодня медлительный как…ой…ой…ой.

Так и не успела она дать полноценную характеристику мужу, ибо сзади что-то просвистело в воздухе, и больно впилось в ее сладкое тело. Клавдия, как ужаленная резко обернулась. Мужская рука с крепко зажатым в ней кожаным ремнем вторично зависла над нею. Вжик… ой… и новый, мгновенно начавший темнеть красный рубец появился на спине.

Зная своего бешенного мужа Клавдия не стала дожидаться конца экзекуции, а схватив платье вылетела на лестничную площадку. Вслед за нею вышел Скударь. Руки у него были пусты. Он подошел и нажал на кнопку лифта.

– Мужлан. – сверкая в ярости тигриными глазами, шипела Клавадия, – Ноги моей никогда не будет в этой квартире. Как ты посмел? Я предложила разумный вариант.

Дура дурой, а просекла, за что ей попало. Не такая, значит, и дура, подумал Скударь. Лифт задерживался.

– Ты бы оделась. – миролюбиво сказал Скударь.

– Ну, уж нет, я это в лифте сделаю. Пусть руки будут у меня свободными.

Клавдия знала, что говорила. Она часто раньше с ним попадала в такие ситуации, когда он не давал ей до конца снять платье. Так и нес до кровати. Скударь усмехнулся.

– Нужна была ты мне. Развод когда?

– Через неделю!

– Придешь?

Ядовитая улыбка зазмеилась на губах Клавдии.

– Можешь не сомневаться. Приеду, прибегу, приползу!

– На, тогда! – Скударь протянул ей визитку Кирилла. – за границу парень едет. Финансист. Спрашивал о тебе. Разведен, и нет детей. Ты должна его помнить. Дача у него на Рублевке.

– Оставь себе визитку.

И вдруг Скударь понял, что Клавдия ничего не знает, о том, что Ивановы, Алексей и Арина уезжают. Или и тут этот хмырь Лешка оказался выше его, предстанет в ее глазах подлецом, и вытянет за уши Рюрика из амурной грязи. Тогда он, Скударь, не будет смотреться так бледно, на фоне остальных самцов. О, иуда! О мент поганый, со своими оперскими штучками. Может вернуть ее?

– А Ивановы сегодня уезжают! Навсегда! Дорогая! А ты не знала?

Он откровенно наслаждался ее растерянностью. Этому бы Лешке, не в милиции работать, а романы, писать.

– Врешь как всегда.

– Господи, что за лексикон. Ты же из приличной семьи.

Клавдия не знала, верить или нет и не поверила.

Подошел лифт. Пожилая чета открывши рты смотрела в проем дверей на странных попутчиков. А когда вместо одетого Скударя в лифт скользнула раздетая Клавдия они оба вжались по стенкам. При этом старушка, чтобы муж не ослеп, попробовала прикрыть ему ладонью глаза.

Прежде чем двери закрылись, Клавдия выдернула у него визитку Кирилла.

Скударь не вышел на балкон. Как она уедет, на чем, или даже с кем, ему было совершенно не интересно. Он допил коньяк в бокале и с удовлетворением подумал, что пусть пока позлится. А загнать ее в стойло он всегда успеет.

Ишь пухломордая какая стала. Бесстыжая красота так и прет из нее последнее время. У него сегодня не то настроение, чтобы с нею разбираться. Он еще раз наполнил бокал, выпил и вышел на балкон.

Вновь раздался входной звонок. Может Клавка что забыла, подумал Скударь. Если она, то зря возвращается. Не стоит его сейчас трогать. Он не готов делиться ни с кем драгоценном вином из виноградника своей души. Он сам его выпьет по глотку. Скударь открыл дверь и резко отступил. В дверях стояла смеющаяся Дарья. Чуть раздавшаяся в бедрах, но такая же бесшабашная и веселая, как и раньше.

– Не узнаешь, что ли?

– Дашка! Ты? Вот не ожидал!

– Слава богу! Узнал!

– Проходи! Ты одна?

– Одна!

С нею было все запросто, без комплексов, без мучений, без тройных, заумных подкладок. Коньяк наверно говорил в Скударе. Он почувствовал необыкновенную легкость и неожиданное тепло, к этой женщине. Они будто и не расставались. Он пропустил ее вперед и закрыл дверь.

– Целоваться будем? – со смехом спросила Дарья. За весельем сквозило легкое и тревожное ожидание, или ему так показалось. Женщина не приходит просто так к мужчине в двенадцать часов ночи, подумал Скударь. На него пахнуло дразнящим запахом мускуса и давно забытого знакомого, податливого тела. Она ждала. Скударь подошел, крепко ее обнял, и оставил на губах у нее долгий поцелуй. Дарья прильнула к нему горячими и сухими губами. Ее бил легкий озноб. Тело ее напряглось. Потом она оттолкнула его.

– Кровопийца! Ну, показывай, как живешь! А то я и не чаяла тебя больше увидеть. Вот, решила ошибку исправить, – заявила она многозначительно.

– Ошиблись врачи! – ответил Скударь. Рассказывать всю историю с начала не имело смысла. Он провел ее по комнатам, затем они снова вернулись в гостиную.