С левой стороны ложе ущелья закруглялось, и именно туда придется основной удар снежной массы. Бежать надо только вправо. Она подумала, что если Тимур еще видит ее, он тоже должен забрать вправо. Там их спасение И еще Лона отлично знала, что только круглый футбольный мяч, в этой нагнавшей ее круговерти может оказаться наверху.

Бьющий в спину снег, надо встречать лодочкой. Тогда есть еще процентов десять вероятности, есть шанс, что тебя вынесет на поверхность. Она почти выскочила на правый край ущелья, когда ее накрыла серебряная пыль, Лона обхватила двумя руками голову и свернулась полукалачиком. Удар страшной сила обрушился на нее сзади, но он не смял ее, а заставил два раза перевернуться вокруг своей оси и со страшной скоростью повлек за собой.

Казалось, ее уносит в ад скрежещущий, неведомой силы дракон. Еще один более мягкий удар пришелся ей в ноги, и Лона почувствовала себя на снежной спине великана. Он выдыхался. Вот сверху скатились на нее последние комья снега, и внезапно наступила жуткая тишина. Лона открыла глаза. Серебристый туман волнами наплывал на нее, но вот и он остановился в своем движении. Снежная пыль поднятая лавиной стала медленно оседать. Минут через пятнадцать проглянуло солнце и радуга. Лона посмотрела по сторонам. Она успела выбежать почти на самую кромку лавины, это ее и спасло, а вот в том месте, куда стремились Карл Мюллер и Базар, горы снега образовали стометровую, снежную горку.

Лона посмотрела назад, на теперь уже далекий хребет. Может быть на нем покажется человеческая фигурка?

– Тимур! – разнесся в горах тревожный девичий крик. Тишина и снеговое безмолвие были ей ответом. Лона прошлась по лавине вверх. На это ушло у нее больше двух часов. Лона отлично знала, что если человека не освободили из лавины в течение двадцати минут, то дальнейшие поиски практически бесполезны. Стали надвигаться сумерки. Оставаться на ночь на снегу ей нельзя было. Замерзнет. Она еще раз крикнула. Тишина. Пора было уходить. Почти трехчасовые поиски ничего не дали, да и дать не могли. Тысячи тонн спрессованного снега, многометровой толщей лежали у нее под ногами. Спуск вниз у нее занял намного меньше времени. Выйдя, наконец, на край лавины, на снеговую кромку, за которой чернела поросшая мхом земля, Лона обернулась назад.

– Простите меня, Карл Мюллер.

– Простите, Базар!

– Прости, Тимур!

Да, прав был Базар, они сыграли в рулетку. И только один из четверых смог выжить. Она только в эту минуту поняла, что спаслась. Она обернулась назад. Сумерки быстро сгущаются в горах. Край снежной лавины уперся в живую землю, поросшую зеленой травой. Лона еще долго кричала: Тимур! Карл! Базар!

Тишина.

В ночи где-то тявкнул шакал. Она подумала, что у безвестного абрека была хоть могила, а у ее спутников и этого нет.

– Мир праху вашему друзья! Пылинка все мы в этом мирозданье! Как странны судьбы людей, и как часто они бессмысленны.

Лона без страха шла по ночному ущелью. Где-то внизу должны быть люди. Там жизнь, там новая борьба. Через час земные мысли посетили ее. Конрад скажет, завалила задание. Неважно, отпишусь.

Суперсекретный агент Лона Штерн возвращалась в Германию через Москву. Как и всякий приличный агент, она работала не на одну, а на две разведки: немецкую и российскую. С Россией ее связывали древние корни, ее дворянский род был записан в Бархатной книге. Сам бог велел ей хоть чем-то отплатить Родине.

Это земля ее далеких предков. Лона уверенно шагала по Москве. На Лубянке она толкнула массивную дверь и испытала шок. Фридрих Манштайн, руководитель ее сверхсекретного отдела С-31 шел ей навстречу. В здании русской разведки встретить своего немецкого шефа? Что он здесь делает? Ни ее, ни его в этом здании, ни под каким видом не должно было быть. Захотелось мышкой юркнуть в ближайшую нору. Узнать его или пройти мимо? Взгляды их пересеклись. Фридрих Манштайн улыбнулся и, подойдя, на чистейшем русском языке сказал:

– Ну, вот ты наконец и встретилась со своим резидентом, а то все больше почтовыми открытками, да метками общались.

Лона не смогла скрыть удивления.

– Вы, все эти годы были моим резидентом?

Фридрих Манштайн обнял ее за плечи.

– Не забывай, и непосредственным начальником.

– Ну, я то посконно русская, а что вас связывает с Россией?

– Внуки. Поедем, посмотришь на них. А то у меня со временем напряженка, по Европе еще круг надо дать, следы попутать.

Однако поехали не к внукам, а на конспиративную дачу. Жарили шашлыки. Начальник европейского управления зачитал приказ о присвоении Лоне очередного звания и объявил благодарность. Манштайн убыл. На следующий день Лоне было предложено заменить резидента. «Старик уходит на заслуженный отдых». Естественно, подсластили пилюлю.

– Вы будете единственная в истории земной цивилизации женщина-резидент.

Лона адекватно ответила:

– Я всегда знала, что наша разведка самая сильная в мире.

Начальник управления спросил:

– Мы, что-нибудь можем для вас сделать Лона, пока вы на отдыхе?

– О, да! Можете! Но не сейчас, а летом, когда снега стают. В ущелье, где я чуть под лавину не попала, весной оттает тело молодого человека, Тимур его звать. Нельзя ли будет его похоронить по-человечески?

– Почему нельзя, похороним. Даже если живого найдем и то похороним.

– А вот живого не надо.

– Желание дамы для нас закон.

В конце недели Лона убыла в Германию. Встречал ее в аэропорту полковник Фридрих Манштайн.

Время летит незаметно. Прошло полгода. Лона в ипостаси преуспевающей дамы отправляется в командировку. Борт самолета Эйр-Франц. Бизнес-класс. Две загоревшие, новорусские москвички развешивают гирлянды отпускных впечатлений. Поневоле Лоне слышен их разговор.

– Ницца. Нет. Дорого и бестолково. И зачем только меня мой Вячеслав отправил туда на отдых?

– Вячеслав, это кто?

– Туркин Вячеслав, мой новый бой-френд. Лучше бы мне он у Пауля Пупкина заказала тур. Экстрим полнейший. По нему прошел его новый деловой партнер, Карл Мюллер, так он просто в полном восторге, хотя и потерял переводчицу в горах.

– И что же там такого особенного?

– Вообще-то ничего. Если не считать, что привозят тебя в горы, а там тебя ждут мудогоры.

– Мудрогоры!

– Точно, мудрогоры. Бывшие диссиденты. Народ философскими бреднями в горах развлекают. А выше поднимешься, там вообще, в пещере живет, абрек по имени Тимур. Он только иногда спускается к мудрогорам, а так целый день молится на безвестную красавицу. Он не пьет совсем. С ним интересно лежать всю ночь в пещере у костра и слушать его. Красивую легенду о любви удивительной красавицы к нему рассказывает он. А утром приходит инструктор, высотник из верхнего селения, по имени Базар и чтобы экстрим у тебя был полнейший, предлагает за десять тысяч сыграть в снежную рулетку. По склону снежному пробежать, и чтобы в лавину не сорваться.

– А что срывались? Засыпало кого-нибудь?

– Немку одну засыпало, Лону Штерн, а остальные трое мужиков спаслись. Один, молодой вообще не прыгнул, абрек, про которого я говорила, сейчас замаливает в пещере грехи. А двое других знали куда бежать. Влево там идет расселина наискосок, метров двести глубиной. Если пошла лавина, то надо в нее успеть, в расселину заскочить, это единственное спасение. Вот эти двое там и спрятались. Правда трое суток потом вырубали в снегу лестницу, пока выбрались наружу. Зато, какой экстрим. Памятник этой Лоне немец заказал известному грузинскому скульптору. Большой, говорят, будет.

– У него маленьких не бывает.

– Дать телефон Пупкина?

– Не надо!

– Почему?

– Это моя фирма.

– Да что ты говоришь?

– А правда у тебя такой экстрим?

– Фирма веников не вяжет.

– А абрек хоть симпатичный?

– Не целованный мальчик-херувимчик. Обет верности дал неизвестной красавице. Хоть одним глазом бы глянуть на эту счастливицу.