Но тут она стиснула в кулаке прядь его волос и легонько потянула за нее, так что он принужден был наклонить голову. Ухо его оказалось у ее губ.

– Я знаю, что вы замышляете. Не пытайтесь меня обмануть.

Он пытливо заглянул ей в глаза, продолжая гладить грудь с отвердевшим соском своей крепкой узкой ладонью. Взгляд ее затуманился от наслаждения.

– Вы надеетесь подчинить меня себе. Сделать ручной, послушной. – Слова ее вырывались из груди в такт прерывистому дыханию. Острота наслаждения, которое он ей дарил, потрясла ее.

– Я хочу лишь одного: чтобы мы оба изведали полноту жизни в объятиях друг друга. Прежде чем заглянем в глаза смерти. – Он приник губами к ее отвердевшему соску и стал ласкать его кончиком языка. Он рассчитывал, что, разомлев от наслаждения, она перестанет противоречить ему и замолчит, растворится в сладкой неге.

– Вы сводите меня с ума, но все же я не окончательно лишилась рассудка, – выдохнула она. В каждом ее слове звучал отголосок отчаянной борьбы, которую она вела сама с собой. Разум стремился возобладать над чувством. – Вы не обо мне печетесь, Морван. И даже не о том, чтоб насытить свое вожделение. Вам ведь нужна не я, а Ла-Рош-де-Роальд.

Он отшатнулся от нее так, словно получил пощечину. И впился взглядом в ее глаза. В них горела страсть. Но не только. Взгляд ее выражал убежденность в собственной правоте.

– Я не зарюсь на вашу собственность, Анна. Поверьте.

– Вы рассчитываете сделать меня послушной вашей воле лишь ради моей безопасности? Я в это не верю. Но даже и в таком случае вы понапрасну тратите время и силы. Уловки вроде той, к которой вы сейчас прибегли, быть может, хороши для обольщения придворных дам. Но я им не чета. Виной тому, что я позволила вам вести себя со мной столь дерзко, моя неопытность. А вовсе не слабость.

Он все еще продолжал ощущать тепло ее тела, хотя она стояла теперь на расстоянии шага от него. Представив себе, каким мог бы быть финал любовных игр, которые они только что вели, он понял, что ничего еще не желал так страстно, так исступленно. Но тотчас же эту пленительную картину заслонила другая – встав с ложа любви, Анна надевает тунику и твердым шагом, подхватив лук, идет навстречу неприятелю.

Стремление властвовать, повелевать вновь охватило его душу, и он протянул было руку, чтобы снова привлечь ее к себе. Но в глубине души он осознавал, что Анна осуществит свое решение, утром она будет биться с врагом, что бы ни случилось нынешней ночью.

Он впился в ее лицо пытливым взглядом, ища и не находя в ее глазах замешательства, растерянности, колебаний. Она смотрела на него, как и прежде, открыто, прямо и бесстрашно. В этот миг он глубже познал ее характер, обнаружил в нем черты, о которых прежде лишь смутно догадывался. Он понял, что ни один рыцарь, состоящий на службе у Анны де Леон, не в силах защитить ее от нее самой. Даже если ему выпадет счастье разделить с ней ложе любви.

Он отступил от нее на полшага, игнорируя протесты своего пылавшего желанием тела.

– Странно, что я раньше об этом не догадался, Анна, ведь я хорошо вас знаю. Вы будете сражаться в рядах защитников крепости не только потому, что нам не хватает людей. По-моему, вам это просто по душе.

Не дав ей времени на ответ, он поспешно покинул комнату сэра Роальда и ушел к себе. Ему надо было подготовиться к завтрашней битве, а еще – обратиться с молитвой к ангелам, чтобы те и вправду коснулись ее своими крылами и сделали неуязвимой для вражеских стрел.

За два часа до рассвета Анна спустилась в подземелье замка и повела свою малочисленную армию к потайному выходу из Ла-Рош-де-Роальд. Впереди шли два стражника, факелами освещая путь по извилистому лабиринту.

Анна с любопытством и затаенным страхом смотрела по сторонам. Прежде ей не часто случалось здесь бывать. В сумрачных боковых коридорах виднелись двери, петли и засовы которых заржавели от времени. Возможно, их никто не открывал в течение долгих столетий.

После смерти Драго она осталась единственной, кому был известен подземный путь к ступеням, вырубленным в скале. Но нынешним утром она открыла этот секрет Катрин.

Ночь Анна провела без сна. Ей не давали сомкнуть глаз не только мысли о предстоящей битве, но и воспоминания о последнем свидании с Морваном. Она горько упрекала себя в том, что слишком многое ему позволила, что не сумела подчинить свои плотские желания разуму и воле. Возможно, виной всему было ее смятенное состояние в канун сражения с де Бомануаром…

Слова Морвана о том, что ей по душе сражаться против врагов наравне с мужчинами, не шли у нее из головы. А что, если он прав? Если ей и в самом деле свойственно опьянение боем, жажда ратных подвигов? Может, она слишком увлеклась, изображая из себя владетельного лорда, и эта личина накрепко приросла к ней? Неужто она и впрямь с радостным предвкушением прирожденного воина ждет начала атаки? Похоже, она не что иное, как ошибка природы, мужчина в женском обличье… Анна, никогда не смотревшаяся в зеркала, теперь словно бы мысленно поместила одно из них перед своей душой. Но не могла, как ни силилась, рассмотреть запечатленный в нем расплывчатый, ежесекундно меняющийся образ.

На миг замерев перед подземным выходом из крепости, она осенила себя крестным знамением и отодвинула засов. Часовые толкнули дверь и загасили свои факелы. Анна вышла на ступени. До слуха ее донесся шум морского прибоя. Воины следовали за ней.

Прибрежная дорога, петляя между утесами, вывела их к кромке густого леса.

Выйдя на поляну, Анна услышала негромкое ржание. Карлос пригнал сюда с фермы два десятка лошадей. Он кивком указал ей на одно из деревьев. В предрассветном сумраке перед ней предстали три великолепных жеребца со стройными шеями и тонкими ногами, что безошибочно указывало на их принадлежность к сарацинской породе. Это были самые быстроногие кони во всем стаде. Они предназначались Анне, Карлосу и юному Луи.

Она закрепила ножны с вложенным в них мечом в седельных петлях и, усевшись на коня верхом, взяла из рук слуги колчан со стрелами.

Чьи-то руки принялись ощупывать упряжь, коснулись стремени, ласково скользнули вверх по ее ноге до самого колена. Перегнувшись через седло, она встретилась взглядом с Морваном. Колеблющийся свет факела отбрасывал на его лицо причудливые тени, отчего оно казалось суровым, даже гневным. Анне вспомнились их разговоры минувшей ночью, его страстные ласки… Он наверняка думал сейчас о том же.

Сжав ладонью ее округлое колено, он отчеканил:

– Держитесь как можно ближе к стене. Чтобы наши лучники могли вас прикрывать.

«Или, еще лучше, возвращайтесь-ка в замок!» – мысленно докончила она, вслух же сказала:

– Я буду осторожна.

– Если вас станут преследовать, не вступайте в ближний бой, возвращайтесь назад. Грегори придет к вам на выручку. Я ему приказал глаз с вас не спускать.

Ах вот, значит, как! В этом сражении у нее будет персональный телохранитель. Анна с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть.

– И еще. При малейшей опасности сбросьте с головы капюшон. Они не посмеют тогда причинить вам вред.

Вот ведь еще какой советчик выискался, сердито подумала Анна. Послушать его, так она должна предать себя в руки Гюрвана живой и невредимой. Ну уж нет! Этого он не дождется!

Поднявшись на цыпочки, он обнял ее за шею, притянул к себе и поцеловал в губы.

Карлос повел своих людей в лес. Морван, отступив на шаг назад, стал надевать латные рукавицы.

– Не вините себя в том, что не смогли остановить меня, – мягко проговорила Анна. – И ради всего святого, не теряйте осторожности из-за беспокойства обо мне. Карлос будет рядом. На него можно положиться. Храни вас Бог, Морван.

– Да поможет Он и вам, миледи.

Поклонившись ей, он легко вспрыгнул в седло. Дезире, молодой конь, верхом на котором он собирался участвовать в бою, был чудным животным – быстроногим и выносливым, он не променял бы его даже на могучего боевого коня!