Я ответила на все это глупым смехом. Пошуршала бесцельно пачкой бумаг на своем столе, бросила их на место, заказала ужин в нашей кухне на первом этаже, подошла к окну и уставилась в темноту.

Потом приподняла купленные два дня назад и с тех пор благополучно забытые пластинки – как его зовут, Росс Коломбо? Покрутила ручку «Виктриолы», опустила, прикусив кончик языка, иглу на бешено вращающийся диск.

И услышала пение скрипки и умоляющий голос, нежный, как теплый мед:

– Да что же это, откуда он такой взялся, – прошептала я, глядя на белые звезды магнолии в открытом окне.

На тротуаре внизу зазвучал женский смех, стук каблуков. Из моего окна им ответили скрипка и кларнет, ласкающие друг друга, и клавиши, которых еле касаются пальцы.

– Дорогая, что же ты такое слушаешь? – раздался приближающийся весьма скептический голос Магды из коридора. – Похоже, этот, как его, сладкий итальяшка Коломбо. И ведь был приличным человеком, пел насчет заднего двора и двух персиков. И что же с ним стало – опера какая-то, а не джаз. Все потому, что он скрипач, а не трубач хотя бы. Ну, так нельзя все-таки – сахар с сахаром…

Тут она подошла близко ко мне, сидевшей на подоконнике, и увидела мое лицо:

– О, боже ты мой… О, моя дорогая…

А далее мне предстояло срочно, по возможности сегодня же, покончить с Элистером.

За такое решение говорили следующие факты. Даже не обязательно факты, а тревожные и непонятные мелочи.

Первый факт: страх в глазах Тамби Джошуа. Инспектор полиции, которого я знаю с детских лет, отказывается со мной говорить и советует уехать, да еще в Сиам, и на целый месяц! Что бы это значило?

Второй факт: все вокруг слишком уверены, что опасность исходит исключительно от пулле-ра рикши с палочками для еды в рукаве. Естественно, китайца. И боятся только его – когда он оказывается на расстоянии неожиданного удара. Но достаточно, чтобы в банде был один, скажем, малаец с ржавым револьвером…

Кстати, что это за дикая история с палочками? Да, как ни странно – с таким оружием разгуливать удобно. Потому что это вообще не оружие, пока оно не… (я постаралась дальше не думать). Но существуют еще и тесаки для мяса (тут я ничего не смогла с собой поделать и содрогнулась). И эта штука тоже есть у сотен китайцев в городе. Более того, это – как и прочие ножи – признанное оружие триад. Но на триады в здании полиции есть какие-то досье, у триад есть если не адреса, то люди, к которым можно пойти на разговор. А здесь…

Третий факт. Впервые в истории города жертвы систематических, заранее обдуманных убийств – англичане, да еще из полиции. То есть происходит нечто очень серьезное и невиданное.

Четвертый факт, точнее – целая серия таковых. Убивают, судя по всему, даже не просто полицейских, а служащих специального подразделения полиции. О самом существовании которого принято говорить вслух разве что в романах про подвиги британских воинов где-нибудь в Аравии. И десант именно этих, вроде бы – уникальных по способностям, людей уничтожают, поодиночке, в моем городе. Этого просто не может быть. Но есть.

А теперь вопрос: кого тут, в Джорджтауне, могло до такой степени обеспокоить прибытие таких людей? Среди которых – опытный инспектор-детектив, специалист по разного рода индийцам, техник – специалист по динамиту, артиллерии… А до того был убит если не специалист по динамиту, то человек, который поехал в каменоломню, где этот динамит имеется в наличии.

Артиллерия и динамит в Британской Малайе? Что у нас тут происходит – готовится испытание нового оружия, такого, например, которое легко пробивает борта и палубы линкоров? Да еще и испытание, каким-то образом связанное с Индией и индийцами? Но что это за местная банда, которую подобные испытания могут подвигнуть на немыслимое – убивать хозяев этих мест, и хозяев половины мира? Видимо, ее кто-то нанял?

Но – что, разве у великой империи есть враги? Да ни единого государства, уже больше десяти лет, с тех пор как победой империи кончилась Великая война.

Пятый факт, точнее – вопрос. Причем очень интересный. Мы имеем дело с бандой, которая знает в лицо людей, никому здесь не ведомых, в том числе только что приехавших из Калькутты. Вдобавок эти пуллеры откуда-то знают, что надо убивать еще и меня. (И тут мне вспомнилось застывшее лицо Тамби: уезжай, Амалия.) Может ли такое быть?

Я представила себе в мельчайших подробностях лицо пуллера рикши, который нависал над Элистером, протягивая к нему руки. Одну – чтобы взять его за затылок, вторую… тут я потрясла головой.

Это был, может быть, не совсем обыкновенный пуллер – с относительно умным лицом. Такое случалось; что мы знаем о судьбах китайцев, у которых еще вчера была родина и многое, с ней связанное? Но все равно это был всего лишь китайский пуллер, для которого все белые более-менее на одно лицо. Жилистые ноги. Шея с задубевшей кожей. Нет никаких сомнений – этот человек, кем бы он ни был раньше, давно тащит за два шеста по нашим улицам повозку с двумя высокими колесами.

Ну, уже давно понятно, что это – исполнитель. Но чей?

А тут как раз и шестой факт. Давайте зададим простой вопрос: зачем, собственно, нас всех убивать? Мы разве делаем что-то такое, что кому-то мешает? Нет. Мы не совершаем ровным счетом ничего, кроме прогулок по городу Джорджтауну и остальным местам славного острова Пенанг.

Мы что-то знаем? Ну, допустим, я оказалась в этой истории потому, что могла что-то узнать от Элистера. Но он и его друзья из Калькутты не знают ничего.

Тогда… ошибка? Чья-то ошибка? Которую уже не исправишь, поскольку совершено целых четыре убийства и два покушения на убийство?

Ни малейшего объяснения этим фактам у меня не было, как и никаких ответов на эти вопросы. Но все вместе выглядело чем-то очень большим. А Элистер, даже при его росте, выглядел на этом фоне чем-то очень маленьким.

А я – еще меньше.

И никаких шансов сделать что-то, пока мы вместе, не было. Потому что друг от друга мы сходим с ума и начинаем болтать или вытворять что-то несусветное, вместо того чтобы всерьез заниматься спасением своих шкур.

И тут – седьмой факт. И самый неприятный. Элистер, который в нашем городе – как слепой котенок, это человек, который подставил глаз убийце, спасая меня: он стрелял не в своего, а в моего врага. Причем сделал это на уровне рефлекса, не думая ни секунды. Осложняющее обстоятельство: он тяжело переживает свою полную неспособность даже разобраться, куда он вообще попал. И видит, что я это вижу. И страшно злится по этому поводу. Он мужчина, словом.

Значит, это человек, способный – чтобы мне что-то доказать – на любое безрассудство. И легкая добыча для убийц – пока он со мной.

Я снова представила себе это огромное и страшное, что на нас свалилось. Даже если бы мы были мастерами сыска (хотя Корки, похоже, именно такой человек), на расследование этого дела нам, пусть троим, потребовалось бы… Сколько – недели две?

Значит – никаких шансов выжить так долго в ситуации, когда мы не знаем и не видим «их», зато «они» отлично знают и видят нас.

Так же как никаких шансов выжить, даже если ничего не расследуешь, а просто сидишь дома под охраной нанятого сикха, как в тюрьме.

Как заставить Элистера, да еще и Корки, вместо задуманных ими самоубийственных глупостей, уехать в Калькутту?

У меня начала отказывать голова. Но сейчас, когда Элистера не было рядом, она хотя бы пыталась работать.