– Полагаю, вы такое проделываете не слишком часто?

– Хотите верьте, хотите нет, но это наша первая попытка «проникновения и взлома».

Он вытащил из жилетного кармана карту дома, которую она обронила в коридоре, и весело ухмыльнулся:

– О, этому я верю. Надеюсь, она станет и последней.

Ее полные губы изогнулись в легкой улыбке.

– Одного опыта более чем достаточно для некоторых приключений. Не правда ли? Особенно греховных.

Не было никаких сомнений, на что она намекала. Его пульс мгновенно участился в ответ.

– Не знаю, Джулия. Некоторым из нас первый вкус соблазна лишь разжигает аппетит.

– Тогда хорошо, что я не рьяный гурман.

– А может быть, ты сидела не за тем столом, – вежливо откликнулся он.

– А может быть, я предпочитаю есть одна.

Хит медленно улыбнулся. Он не мог вспомнить, когда в последний раз сражался на словесной дуэли с женщиной, не зная, победит или проиграет. Этот вызов горячил ему кровь.

– Эй вы, двое, пошли, – прошептала от двери Гермия. Она приоткрыла ее, снова выглянула в коридор, затем исчезла и нем. – Не время вспоминать прошлые знакомства.

Хит лишь растерянно покачал головой. Он до сих пор не понял, что они здесь делали и как он оказался в самой гуще этого непонятного заговора.

– Что тут происходило? – произнес он, снова обращаясь к Джулии. – В чем, собственно, было дело? Не ждете же вы, что я поверю, будто безобидный старый Олдрик шантажирует вашу тетушку?

– Но это правда, – с извиняющимся видом пожала плечами Джулия.

– Тогда с этим нужно бороться по всем правилам. То есть привлечь власти, а не рыться в чужом столе.

– Но это ведь не обычное гражданское дело, – обыденным тоном заметила Джулия. – А сугубо личное. Олдрик угрожает опубликовать старые любовные письма Гермии, если она не согласится на его требования.

– То есть… – Хит оборвал фразу, потому что ему стало очень любопытно.

Для мужчины, который редко бывал в свете и не знал сплетен, такое любопытство было вполне простительно.

– Как вообще попали к нему письма твоей тетушки?

Джулия тряхнула головой.

– Они были написаны ему.

Хит еле сдержал ухмылку.

– Ты шутишь?

– Боюсь, что нет. Видишь ли, много лет назад у Олдрика с Гермией был бурный роман, и она по глупости описала некоторые детали их связи в письмах.

Джулия посмотрела ему прямо в глаза, словно предостерегая не упоминать некоторые подробности их собственного прошлого. Но Хит невероятным усилием воли превратил свое лицо в холодную маску.

– И Олдрик пригрозил опубликовать ее письма, если она не заплатит ему какую-то несусветную сумму? – поинтересовался он, пытаясь, чтобы в голосе прозвучало приличествующее случаю отвращение.

– Нет. – Джулия обошла его, коснувшись платьем. – Не совсем. Он пригрозил, что выставит их роман на всеобщее обозрение, если она не согласится выйти за него замуж.

Хит больше не мог сдержать рвущуюся наружу улыбку. Объяснение оказалось совсем не таким, какого он ждал, гораздо более разумным. Образ Олдрика – злобного шантажиста растаял. Пожилой граф, влюбленный в бойкую вдовушку – соблазнительницу его юности настолько, что дошел до шантажа… Хит потер переносицу, чтобы не расхохотаться. Возможно, необузданная страсть была фамильным свойством семейства Джулии. По крайней мере в его роду это передавалось по наследству. Неудивительно, что двое молодых людей с подобной наследственностью, оставшись наедине, явили взрывное сочетание. Что поделаешь? Такая кровь!

– Господи Боже, – произнес он. – Кто бы мог подумать? Олдрик и твоя тетушка?!

– Моя тетушка в ужасе от того, что ее нескромное прошлое будет выставлено на суд публики.

– Да уж. Могу себе представить. Гермия и Олдрик, наверное, были огненной парочкой. В свое время.

Джулия бросила на него быстрый предостерегающий взгляд, словно напоминая, что ей тоже хотелось бы похоронить их личное прошлое. Но ей не нужно было волноваться. У Хита не было намерения возрождать это прошлое, поэтому так, на удивление, неожиданно прозвучали следующие ее слова:

– Чтобы прояснить ситуацию, скажу, что не забыла случившееся тогда между нами, в библиотеке.

Хит глубоко втянул в себя воздух и притворился, что разглядывает глобус на бронзовой подставке в углу кабинета. К чему она это сказала? Прояснить ситуацию… Как же!.. Ее откровенность лишь разожгла тлеющие угли. Теперь их прошлое стало открытой темой и требовало дальнейшего обсуждения.

– Я тоже ничего не забыл.

– Возможно, нам стоит проверить дверь? – сказала она, бросив на него выразительный взгляд. – На всякий случай… чтобы не оказаться запертыми внутри.

Хит мрачно посмотрел на нее.

– Возможно.

Наступило молчание. Хит позволил ему затянуться. Он давно понял, что о человеке по его молчанию можно узнать гораздо больше, чем по разговору. Что же узнает он сегодня о Джулии? Он продолжал исподтишка наблюдать за ней. Он никогда не знал в точности, какие чувства она к нему испытывает. Но можно, он тогда совершил непоправимую ошибку, и она не и силах его простить? Он мог ее просто отпугнуть.

Сейчас она была холодна, как снежинка на февральском морозе. Молчание, казалось, совсем ее не смущало. Что ж, ее жизнь тихой не назовешь: выстрелить в соотечественника-англичанина, защищая слугу-туземца… Либо старые правила на нее не действовали, либо она никогда их не придерживалась. Она прошла мимо него и сама проверила дверь. Ее уверенность в себе и целеустремленность пробудили в нем все спящие чувства, повлекли к опасности, ранее ему незнакомой.

Она действительно была Джулией Хепуэрт, но не той Джулией, которую он с нежностью вспоминал в буйных эротических фантазиях. Пожалуй, источаемый ею соблазн удесятерился. Сердце Хита тяжко и грозно дрогнуло. Как такое может быть? Какая-то частица его души тосковала по бесшабашной юной девушке его молодости – девушке, которая смеялась над жизнью и делила с ним свою невинность. По крайней мере ту он мог вести за собой… руководить ею.

– Я слышал, что твой отец умер, – сказал он, стараясь найти безопасную тему для разговора. – Мне очень жаль, Джулия.

Она послала ему через плечо взгляд, в котором смешались благодарность и проницательность.

– Он бы обрадовался, если бы ты навестил его. Большинство друзей остались равнодушны к его болезни. В конце он не мог сосредоточиться, мысли разбегались, но перед смертью его разум вернулся и был остер, как и прежде. Вы бы хорошо побеседовали.

– Жалко, что я этого не знал. – И Хит сказал это искренне.

Отец Джулии был добросердечным великаном, заразительно жизнелюбивым, истинным джентльменом, человеком щедрым до глупости. Большую долю своих добрых качеств он передал единственной дочери.

– Я тоже потерял отца, – помолчав, произнес Хит.

– Рассел мне говорил, – сочувственно кивнула она. – Но думаю, тебе было легче, у тебя много братьев и сестер.

– Они разделяют горе, но… Ты была близка с отцом?

Она улыбнулась, и ее улыбка застигла его врасплох. Она повзрослела, и это пошло на пользу ее внешности, подчеркнуло благородство лица, гармонично сочетая широкий рот и волевой подбородок. Она стала ярче. Теперь очевидно, что она женщина с характером.

– Ты ему нравился. До последнего месяца его жизни я даже не подозревала насколько…

У него не было времени спросить, что она имеет в виду.

В коридоре перед кабинетом раздались голоса, прервав их нежданно возникшую интимность. Они попятились друг от друга, шагнули к двери, создавая впечатление двух поврозь заблудившихся гостей. Хит остановился и молча посмотрел, как она скрылась в гардеробной. Он понятия не имел, какое извинение придумает, но в одном не сомневался: не станет он целый месяц сторожить Джулию для другого мужчины.

Джулия отступила в гардеробную, смущенная и огорченная собственным поведением. Все эти годы она, оказывается, обманывала себя. Считала, что изменилась, стала сильнее. Сколько наставлений она прочла себе перед зеркалом, сколько воображаемых бесед провела сама с собой. Какие придумывала остроумные ответы, как готовилась ловко и холодно держать его на расстоянии.