Хит напряженно свел брови.

– Но это не значит, что я хотел их замечать.

Джулия всмотрелась в его красивое лицо. Она была выбита из колеи его признанием. Впервые она позволила ему сказать что-то в свою защиту и поняла, что он говорит правду. Ему незачем было лгать ей. А она столько времени считала его бессердечным.

– Но Рассел говорил, что за все эти годы вы ни разу не упомянули моего имени, ни разу не спросили, как я поживаю и куда исчезла.

Краска гнева залила его гордое точеное лицо.

– Побойтесь Бога, Джулия. Конечно, я никогда не разговаривал с ним о вас. Я обещал, что происшедшее между нами навсегда останется тайной, и знал, что он догадается о моих чувствах, если начну говорить о вас.

– О ваших чувствах, – растерянно повторила она. – Я верю, что вы не стали бы сейчас лгать. И по прошествии стольких лет в этом нет нужды. Но… вас так же трудно понять, как эти египетские иероглифы, которые вам нравится изучать.

Дверь за их спинами отворилась, и Хит бросил на Джулию предостерегающий взгляд. На пороге в сопровождении Дрейка появился врач и тем прекратил разоблачающий тайны прошлого разговор. Джулии нужно было подумать. Прошло столько времени. Имело ли теперь признание Хита какой-то смысл?

– Все в порядке? – поинтересовался Дрейк, переводя взгляд с брата на Джулию, словно почуяв странное напряжение между ними. – Хит? Хочешь принять обезболивающее?

– Какое еще обезболивающее? – пробормотал Хит.

И Джулия улыбнулась. Просто не смогла сдержаться. Да, она была несколько ошеломлена их разговором, но в глубине ее души зародилась крохотная и слабая искорка счастья. Возможно, даже искорка надежды.

«Я не покидал вас. Вы покинули меня».

Неужели глупое чувство… требование добродетели встало между ними и возможностью счастья, которое могло быть?

Она оглянулась на его мужественное лицо, мощное тело, раскинувшееся на такой неподходящей ему тетушкиной постели.

– Я вернусь вас проведать, когда вы почувствуете себя лучше, – произнесла она, мрачно хмурясь в сторону Дрейка и доктора. – Делайте, что вам велят, Хит.

Естественно, в постели Хит не остался. Он отослал Дрейка и врача из комнаты. Ему нужно было сделать одно дело. И вообще, какой это позор для бывшего кавалерийского офицера – быть поверженным наземь слишком рьяным дворецким. Не важно, что хозяйка дворецкого в прошлом сама свалила на землю этого офицера.

По правде говоря, он так и не поправился после первой встречи с Джулией. В каком-то смысле тогда она ранила его не в плечо. Она ранила его в сердце.

Он оглядел комнату, разыскивая рубашку. Что ж, теперь Джулия увидела шрамы на его груди, которые или пугали, или завораживали женщин. Судя по ее взгляду, она не попадала ни в ту, ни в другую категорию. Наверное, она догадалась о том, что эти шрамы – работа Оклера. А если не догадалась, просвещать ее он не собирался.

Хит натянул рубашку, заметил на ней пятна грязи и стащил ее с себя. Кто-то развесил на стуле его жилет и сюртук. Он оделся, хмуро глядя на свое отражение в зеркале. Что-то несуразное было в мужчине, одетом в жилет и вечерний сюртук, но без рубашки.

– Ну так я не Красавчик Браммел, – сообщил он своему отражению. – И поскольку говорю сам с собой, не исключено, что получил сотрясение мозга.

По крайней мере отражение не пыталось ему возражать. Хит посчитал это свидетельством того, что он еще сохранил какое-то здравомыслие.

Джулия, оказывается, считала, что он ее бросил. А он все эти годы прятал уязвленную гордость и тоску. И искал ей замену. Разумеется, он делал это неосознанно. Однако всякая женщина, за которой он ухаживал, обязана была выдержать сравнение с жизнерадостностью Джулии, с ее отзывчивостью… и не выдерживала его. Какая ирония заключалась в том, что они встретились и осознали свои истинные чувства только теперь, когда Джулия обручена с одним из его старейших друзей.

– Ад и все его дьяволы! – громко произнес он.

Тогда, много лет назад, он совершил гораздо большее, чем просто попытку обольщения. Он отдал Джулии ценнейшую частицу себя. В те дни он не был таким самодостаточным, как теперь, и его безумно влекло к Джулии с первого момента их встречи. Ему следовало продолжить свое преследование… Впрочем, она, вполне вероятно, убила бы его, если бы он обратился к ее отцу.

Разумеется, мысль о женитьбе тогда не приходила ему в голову. Но все же Хита раздражало, что ему не позволили даже слова молвить по этому поводу. Джулия его недооценила, а может, он недооценил ее. Она решила, что он беспутный повеса в длинном ряду таких же повес. В этом была доля правды… однако это ведь не означало, что он никогда не сможет измениться.

А потом, прежде чем Хит додумался, как ее завоевать, и понял, насколько сильно любит ее, Джулия отплыла в Индию, чтобы выйти замуж за другого, не зная, как мною значила для Хита, потому что он сам по-настоящему узнал об этом слишком поздно.

Теперь ее защита и охрана – дело чести. Джулия все еще была официально помолвлена с Расселом. Да, но это временная ситуация, которую Хит изменит, ведь факт оставался фактом: та искра, которая существовала между, ними Джулией, не погасла. Она опасно тлела все эти годы. Хит собирался раздуть ее в пламя.

Теперь, когда он увидел прошлое с точки зрения Джулии, то, что происходило потом, обрело смысл. Джулия решила, что «грех» сделал ее вульгарной в его глазах. Она устыдилась своего страстного отклика на его обольщение, полагая, что он так развлекается каждый день.

Но Хит таким не был. Ни тогда, ни сейчас. Его захватила страсть, во время их встречи он наслаждался каждой чувственной подробностью, сохранив в памяти каждый миг…

Он ошибся, полагая, что Джулия достаточно свободомыслящая и способна отвергнуть суровые правила света. Даже свободомыслящие не могут нарушать некоторые правила поведения.

Она полагала, что Хит, обольстив ее один раз и будучи Боскаслом, был неисправимым распутником. Что ж, наверное, пришло время повести себя именно так. Если покорить ее может лишь повеса, он охотно исполнит эту роль.

Все, что ему нужно делать, – это следовать своим инстинктам.

И возможно, все-таки надеть рубашку.

На следующий день Хит явился, чтобы отвезти Джулию на прогулку в Гайд-парк. Он уверил ее, что голова у него не болит, Джулия сжалилась над ним, но не поверила. Так что, пока он надевал в холле пальто, она смотрела на него с тревогой.

Она даже настояла на том, чтобы самой держать вожжи. К ее удивлению, он не возразил. Она заподозрила, что он чувствует себя хуже, чем показывает, или же хочет оставаться настороже. Каков бы ни был мотив, Хит во время поездки оказался не слишком разговорчивым.

Конечно, после прошлой ночи было бы разумнее как следует подумать, прежде чем раскрывать друг другу дальнейшие секреты. Открыв Хиту правду, Джулия поставила себя в крайне уязвимое положение. Не говоря уже о ее откровенном отклике на его ласки в спальне. Сказались шесть лет накопленной неудовлетворенной страсти. Она вела себя бесстыдно, почти потеряла голову от ненасытной потребности в нем…

Джулия знала, что может доверять его молчанию. Ведь он хранил все эти годы их тайну. Но пожалуй, она предпочла бы, чтоб он дрался за нее. Впервые она поняла, что всегда втайне мечтала именно о таких страстных отношениях… ждала их, надеялась, что он их предложит. Правда открылась ей сегодня, когда они теплым днем кружили в пролетке по парку. Его низкий голос лишь усиливал ее сожаления.

– Я не виню вас за то, что вы ненавидите меня за прошлое, – говорил он, словно тоже много думал об этом. – Вы были молоды. Мы оба. И я не мог перед вами устоять. Это меня не извиняет. Я злоупотребил вашей доверчивостью. – Он нервно провел рукой по своим блестящим черным волосам, затем пожал плечами, беспомощно прося прощения.

Джулия слегка натянула поводья. Она не смотрела на него. Эти синие чувственные глаза Боскаслов всегда действовали на нее слишком сильно.