Что касается охраны территории на западе, от Норвегии до Франции включительно, то там мы, если иметь в виду сухопутные войска, достаточно сильны, чтобы молниеносно прореагировать на любую неожиданность. Что касается воздушной войны против Англии, то мы некоторое время будем придерживаться обороны. Но это не означает, что мы не в состоянии отражать британские налеты на Германию. Напротив, у нас есть возможность, если необходимо, как и прежде, наносить беспощадные бомбовые удары по британской метрополии. Наша истребительная оборона также достаточно сильна. Она располагает наилучшими, какие только у нас есть, эскадрильями.

Что касается борьбы на востоке, Дуче, то она определенно будет тяжелой. Но я ни на секунду не сомневаюсь в крупном успехе. Прежде всего я надеюсь, что нам в результате удастся обеспечить на длительное время на Украине общую продовольственную базу. Она послужит для нас поставщиком тех ресурсов, которые, возможно, потребуются нам в будущем. Смею добавить, что, как сейчас можно судить, нынешний немецкий урожай обещает быть очень хорошим. Вполне допустимо, что Россия попытается разрушить румынские нефтяные источники. Мы создали оборону, которая, я надеюсь, предохранит нас от этого. Задача наших армий состоит в том, чтобы как можно быстрее устранить эту угрозу.

Если я Вам, Дуче, лишь сейчас направляю это послание, то только потому, что окончательное решение будет принято только сегодня в 7 часов вечера. Поэтому я прошу Вас сердечно никого не информировать об этом, особенно Вашего посла в Москве, так как нет абсолютной уверенности в том, что наши закодированные донесения не могут быть расшифрованы. Я приказал сообщить моему собственному послу о принятых решениях лишь в последнюю минуту.

Материал, который я намерен постепенно опубликовать, так обширен, что мир удивится больше нашему долготерпению, чем нашему решению, если он не принадлежит к враждебно настроенной к нам части общества, для которой аргументы заранее не имеют никакого значения.

Что бы теперь ни случилось, Дуче, наше положение от этого шага не ухудшится; оно может только улучшиться. Если бы я даже вынужден был к концу этого года оставить в России 60 или 70 дивизий, то все же это будет только часть тех сил, которые я должен сейчас постоянно держать на восточной границе. Пусть Англия попробует не сделать выводов из грозных фактов, перед которыми она окажется. Тогда мы сможем, освободив свой тыл, с утроенной силой обрушиться на противника с целью его уничтожения. Что зависит от нас, немцев, будет — смею Вас, Дуче, заверить — сделано.

О всех Ваших пожеланиях, соображениях и о помощи, которую Вы, Дуче, сможете мне предоставить в предстоящей операции, прошу сообщить мне лично либо согласовать эти вопросы через Ваши военные органы с моим верховным командованием.

В заключение я хотел бы Вам сказать еще одно. Я чувствую себя внутренне снова свободным, после того как пришел к этому решению. Сотрудничество с Советским Союзом, при всем искреннем стремлении добиться окончательной разрядки, часто тяготило меня. Ибо это казалось мне разрывом со всем моим прошлым, моим мировоззрением и моими прежними обязательствами. Я счастлив, что освободился от этого морального бремени.

С сердечным и товарищеским приветом

Его высочеству

главе королевского итальянского правительства

Бенито Муссолини, Рим.

Меморандум

Берлин, 21 июня 1941 г.

Статс-секретарь Политический отдел, № 411

Русский полпред, который хотел посетить сегодня имперского министра иностранных дел и был вместо этого отослан ко мне, посетил меня сегодня вечером в 21.30 и вручил мне прилагаемую вербальную ноту. В ноте напоминается о жалобе русского правительства от 21 апреля сего года[175] по поводу 80 случаев залета германских самолетов на советскую территорию весной этого года. В ноте сказано, что имело место еще 180 подобных залетов, против которых советская пограничная охрана в каждом отдельном случае подавала протест германским представителям на границе. Тем не менее залеты приняли систематический и намеренный характер.

В заключение в вербальной ноте выражена уверенность, что германское правительство предпримет шаги для того, чтобы положить конец этим пограничным нарушениям.

Я ответил советскому полпреду следующее. Поскольку я незнаком с деталями и, в частности, не осведомлен о протестах на границе, якобы заявленных местными властями, я должен буду передать вербальную ноту в компетентные инстанции. Я не хочу предвосхищать ответ германского правительства. Я хотел бы пока лишь заявить, что я, напротив, был информирован о многочисленных нарушениях советскими самолетами германской границы; поэтому не германское, а русское правительство дает повод для недовольства.

Когда господин Деканозов попытался продолжить беседу, я сказал ему, что, поскольку у меня совершенно другое мнение, чем у него, и нужно ждать ответа моего правительства, будет лучше не касаться пока этого вопроса более глубоко. Ответ будет дан позже.

Посол согласился и ушел.

Поскольку германского переводчика не было в данное время на месте, я попросил советника фон Грундхерра присутствовать при беседе в качестве свидетеля.

Настоящее представляется на рассмотрение имперскому министру иностранных дел.

фон Вейцзекер

Берлин, 21 июня 1941 г. Перевод [на немецкий язык]

Полпредство Союза Советских Социалистических Республик в Германии № 013166

Вербальная нота

По распоряжению Советского правительства полпредство Союза Советских Социалистических Республик в Германии имеет честь сделать Германскому правительству следующее заявление:

Народный комиссариат иностранных дел СССР вербальной нотой от 21 апреля информировал германское посольство в Москве о нарушениях границы Союза Советских Социалистических Республик германскими самолетами; в период с 27 марта по 18 апреля этого года насчитывалось 80 таких случаев, зарегистрированных советской пограничной охраной. Ответ германского правительства на вышеупомянутую ноту до сих пор не получен. Более того, Советское правительство должно заявить, что нарушения советской границы германскими самолетами в течение последних двух месяцев, а именно с 19 апреля сего года по 19 июня сего года включительно, не только не прекратились, но участились и приняли систематический характер, дойдя за этот период до ста восьмидесяти, причем относительно каждого из них советская пограничная охрана заявляла протест германским представителям на границе. Систематический характер этих налетов и тот факт, что в нескольких случаях германские самолеты вторгались в СССР на 100–150 и более километров, исключают возможность того, что эти нарушения были случайными.

Обращая внимание Германского правительства на подобное положение, Советское правительство ожидает от Германского правительства принятия мер к прекращению нарушений советской границы германскими самолетами.