Приехав в Лэньярдское поместье, он застал там печальную картину. Два дня назад во сне леди Лэньярд отошла в мир иной, позволив Чарльзу наконец-то спокойно вздохнуть и тут же устыдиться своих мыслей. Он искренне оплакивал свою бабушку, но и в дни траура его мозг не переставал лихорадочно соображать. Строительные проекты. Хороший управляющий. Больше слуг. Новая крыша. Ремонт. Украшения…
«Жадный!» – обвинение, которое однажды бросила ему в лицо Генриетта, стало характерной чертой его натуры. Да что она понимает? У него, в конце концов, есть свои долговые обязательства перед арендаторами и работниками, которые он не сможет выполнить без помощи бабкиного наследства. А чувство облегчения от благополучного разрешения проблем ничуть не уменьшило его сожаления по поводу смерти леди Лэньярд.
Правда, всю печаль как рукой сняло, когда приехал мистер Эндрюс и поставил Чарльза в еще более неприятное положение. Бесстрастный адвокат читал завещание леди Лэньярд таким тоном, как будто его ничуть не волновало, о чем в этом завещании говорится. Разделив небольшое количество денег между своими преданными слугами и остальными родственниками, вдова завещала «оставшуюся часть своего состояния моему любящему внуку, Чарльзу Генри Монтроузу, одиннадцатому виконту Расбону, при условии, что не позже чем через двенадцать месяцев после моей смерти он женится на своей невесте, известной мне как мисс Генриетта Шарп». Если же по какой-либо причине эта свадьба не состоится, то все его наследство будет отдано на нужды различных благотворительных учреждений, названия которых хранились у адвоката в специальной приписке к завещанию. Далее вдова изъявила желание уменьшить срок траура до трех месяцев. Но Чарльз, пребывая в состоянии шока, уже ничего не слышал. Он так и остался сидеть в кабинете, когда вся семья удалилась в библиотеку, и даже не заметил пристального взгляда лорда Лэньярда.
Так ему и надо. Чарльз начал носить траур, столкнувшись с невыполнимой задачей отыскать Генриетту и убедить ее выйти за него замуж. С того дня прошло уже четыре месяца, а Чарльз никак не мог решить, что же ему теперь делать: смириться или начать активные поиски девушки.
Первым делом он, естественно, справился в Литтонской гостинице, куда экипаж отвез Генриетту Шарп. Узнав, что девушка направилась в Брайд-порт, Чарльз немедленно последовал за ней, но там ее след потерялся. Он даже набросал портрет Генриетты и миссис Шарп, но и это не принесло ему ожидаемого результата. Миссис Шарп вышла очень хорошо, но с Генриеттой возникли проблемы. Чарльз никак не мог воспроизвести ее черты. Но даже если бы у него получилось, от этого все равно было бы немного толку. Вряд ли кто-нибудь вспомнил бы эту незаметную парочку, тем более что прошло уже пять месяцев после их путешествия. Никаких записей в гостиницах, никаких купленных на их имена билетов. И все же Чарльза не покидала надежда, что ее бабушка жила где-то в районе Брайд-порта. Но, хотя городок был небольшой, никто из опрошенных Чарльзом жителей не мог сообщить ему ничего о каких-либо Шарпах.
Затем он вернулся в ту самую гостиницу, где они впервые встретились, но, хотя ее, владелец прекрасно помнил тот ливень, он, к сожалению, не имел ни малейшего представления об отдельных путешественниках и даже не смог узнать самого лорда Расбона. Проследить ее путь в экипаже оказалось нелегким и безрезультатным делом. Как выяснилось, Генриетта наняла его в день, когда разыгрался тот самый шторм, но никто так и не смог вспомнить, каким образом она появилась в гостинице.
Вспомнив, что девушка часто упоминала о своем соседстве и знакомстве с Виллингфордами, Чарльз исколесил всю ближайшую местность, но никаких Шарпов там не нашел. Он выяснил, что лорд Пурви жил в Линкольншире, и подумал, что между ними может быть какая-то связь, но не смог найти никаких родственных отношений. Обыскав все гостиницы и расспросив всех владельцев почтовых дилижансов и экипажей, Чарльз бросил все и уехал домой.
С тех пор он безвылазно сидел в Суонси, приказав своему секретарю продолжать поиски, хотя он уже почти отчаялся найти эту таинственную девушку. Несколько месяцев он пытался выйти на ее тетю, проверив записи о пассажирских билетах на отбывающие в Америку корабли, но и эта попытка не увенчалась успехом. Затем Чарльз хотел отыскать имя ее отца в списках умерших, но, не зная его происхождения, это было довольно трудно. Он не нашел ни одного дворянина по имени Шарп, как не нашел он никого с титулом барона. Ему оставалось только рассчитывать на собственную интуицию, полагая, что Генриетта все-таки была дочерью какого-нибудь приходского священника или мелкопоместного дворянина. Но о них Чарльз не мог выяснить ровным счетом ничего, так как никто из его аристократического круга не общался с подобными людьми. А не зная точно, в какой части страны жила раньше эта девушка, Чарльзу оставалось только одно – надеяться на чудо.
Он подумал было найти еще какую-нибудь несчастную и выдать ее за Генриетту, но тут же отринул эту мысль. Ему надоело постоянно врать. К тому же из этого ничего не вышло бы, так как Эндрюс был знаком с Генриеттой. Чтобы заполучить это проклятое наследство, Чарльз готов был жениться даже на Генриетте, но использовать вымышленное имя он все же боялся. А что если все откроется? Тогда он, без сомнения, потеряет все. Даже если нет, то все равно он будет постоянно чувствовать себя не в своей тарелке, опасаясь, как бы его не выдали. Тем более что скрыть правду просто невозможно. Его семья прекрасно знает Генриетту. А благодаря его двухнедельному затворничеству из-за той болезни, они, должно быть, уже поладили с ней даже лучше, чем он сам.
Таким образом, теперь будущее предстало перед Чарльзом в безрадостном свете, так как надежды на наследство себя не оправдали. Его поместье разрушалось, но шансы хоть как-то исправить ситуацию были ничтожны. Одним большим глотком Чарльз осушил стакан и налил себе еще бренди. Он прекрасно понимал, что напиваться ему не стоит, потому что казна поместья давно опустела и у него не было средств, чтобы вновь пополнить ее. Но у него был слишком тяжелый день, чтобы пойти и спокойно лечь спать. С раннего утра Чарльз занимался тем, что сам высаживал молодые кустарники, и очень устал, потому что помочь ему было почти некому, а работа такого рода требовала, по крайней мере, в два раза больше людей.
Еще одна неприятная мысль возникла в глубине его сознания. И как он ни пытался ее отбросить, она навязчиво появлялась снова и снова. В последнем письме его бабушка прямо-таки требовала, чтобы Генриетта к Рождеству уже была представлена обществу как невеста Чарльза.
«Я считаю, что тебе не стоит продолжать носить по мне траур, когда откроется новый сезон, – писала она. – И я не хочу, чтобы из-за моей смерти твои планы как-то изменились. Поступай так, как было намечено заранее».
Ему следовало бы догадаться, что она хотела этим сказать, но на этом письмо еще не заканчивалось.
«Раз уж ты будешь сопровождать в городе милую Генриетту, заодно выполни мою просьбу. В этом году моя кузина Энни привезет с собой внучку, леди Мелиссу. Эта бедняжка не только потеряла отца, но и имела несчастье родиться сестрой лорда Дрэйтона. Скоро она будет представлена обществу, и я хочу попросить тебя об одолжении помочь ей освоиться в Лондоне и познакомиться с нужными людьми. Хотя Энни клянется, что она совсем не похожа на своего ужасного брата, я все же боюсь, что его репутация может запятнать ее имя».
Проклятье! Чарльз не имел ни малейшего желания терять время, развлекая какого-то ребенка, только ради того, чтобы угодить своей бабке. Да и как, интересно, он поедет в город? Ему и остановиться-то негде. Бедность не позволяла ему вернуться в Олбани, а если он будет жить в другом месте, это, несомненно, вызовет всеобщее внимание и массу сплетен. До последнего времени траур успешно объяснял его длительное отсутствие. Но объяснит ли он то, что молодой лорд так внезапно сменил место жительства?
Неожиданно для самого себя Чарльз почувствовал, что, хотя он вовсе не обязан выполнять бабкин приказ, ему почему-то очень хочется помочь этой леди Мелиссе. Но почему? Он ничем не обязан какой-то неизвестной троюродной сестре. Проследив свое родство с этой девушкой, Чарльз нервно вскинул руки и взъерошил волосы. Действительно, это его кузина. А леди Каслтон, должно быть, одна из тех чопорных матрон, которые вечно суют свой нос куда не надо. Но связь этой девушки с лордом Дрэйтоном беспокоила Чарльза куда больше. Он никогда не видел этого человека, но слышал о нем достаточно, чтобы понять, что тот из себя представляет. Поговаривали, будто он картежник и пьяница, готовый продать собственную мать, если это поможет ему отыграться. Ни одной девушке на свете не хотелось бы иметь такого недостойного уважения брата.
