Но не отступавший от реализации своих целей Троцкий стал доказывать, что «сейчас масса начинает только переваривать то, что происходит; подписание мира теперь же внесет только сумбур в наши ряды; то же самое в отношении немцев, которые полагают, что мы только дожидаемся ультиматума». Словно не осознавая остроты ситуации, он философствовал: «Возможно, что они рассчи­тывают на психологический эффект». То была почти неприкрытая демагогия.

Сталин снова голосовал на стороне Ленина, но и на этот раз большинством (семью голосами против шести) предложение о по­сылке телеграммы было отклонено. День прошел в напряженном ожидании. Открывая вечернее заседание, Троцкий угрюмо сооб­щил о взятии немцами Двинска (Даугавпилса) и продолжении на­ступления в сторону Украины. Продолжая «тактику затягивания», он предложил запросить у правительств Германии и Австрии: «че­го они требуют»?

Сталин резко прокомментировал это предложение: «Надо ска­зать прямо, по существу: немцы наступают, у нас нет сил. Пора сказать прямо, что надо возобновить переговоры». Он был катего­ричен: «Дело сводится к тому, что мы немедленно должны подпи­сать эти условия».

Его логика возымела действие. При вторичном голосовании предложение Ленина поддержали шесть членов ЦК, против было четверо; четверо, включая Троцкого, воздержались от голосования. Предложение прошло семью голосами против пяти. Не меняя сво­ей позиции, Троцкий лишь спрятал ее за подчеркнутым жестом отстраненности.

Документы, приоткрывающие связь Троцкого с шефом бри­танской разведки Вильямом Вайсманом, были преданы гласности только совсем недавно, но странность его поведения, повлекшая заключение с Германией «похабного мира», не могла не волновать современников. В 2005 году в книге кандидата исторических наук, полковника запаса ФСБ РФ Василия Соймы был опубликован еще один любопытный документ с грифом «С. секретно».

В нем член КПП при ЦК ВКП(б) Ем. Ярославский (М.И. Губель­ман) 25 сентября 1938 года писал: «Тов. Сталин, за последнее вре­мя я все чаще прихожу к выводу, что Троцкий — давний провока­тор. Чтение показаний Вацетиса меня еще более убеждает в этом. Это прямо ошеломляющий документ, даже после всех гнусностей, которые нам известны о Троцком и его банде. Троцкий — я в этом убежден — был завербован Германским штабом еще во время им­периалистической войны, до 1917 года. Его друг А. Парвус откры­то выступал во время войны как кайзеровский агент. А Троцкому выгодно было прикрывать свою службу германскому штабу цен­тристской позицией: тоже своего рода — «войны не ведем и мира не подписываем». ... Показания Вацетиса — убийственный приго­вор Троцкому».

Иоаким Вацетис, о котором идет речь в записке Ярославского, в 1918—1919 годах занимал пост Главкома Вооруженными силами Республики. Во время Гражданской войны он практически являлся ближайшим сподвижником Троцкого. Позже Вацетис преподавал в Военной академии им. М.В. Фрунзе и был арестован 29 ноября 1937 года в перерыве между лекциями.

Однако даже это не все. Сравнение фактов приводит к логиче­скому заключению, что Троцкий являлся двойным агентом, но и это не может являться полным выводом. Самовлюбленный аван­тюрист, он руководствовался принципом: «Каждый делает рево­люцию для себя». Его приоритеты определялись не столько воен­ными, сколько финансовыми обязательствами. И прежде всего пе­ред дядей Абрамом Животовским, перед банкирами, компаньона­ми и родственниками Якова Шиффа братьями Варбургами — чле­нами банка Федерального резерва «Кун, Лейб и К°». За его спиной стояли и интересы Стокгольмского банка «Ниа-Банкен», а также других американских и европейских банкиров: Гугенгейма, Хенаура, Брайтунга, Ашберга.

Итак, предательский срыв Троцким Брестских переговоров по­ставил молодую Республику перед лицом австро-германского на­шествия. Оно стало реальностью. Угроза нависла над столицей Рос­сии. Ясно осознавая всю остроту ситуации, 21 февраля Сталин на­правил телефонограмму Петроградскому комитету РСДРП(б). Она обязывала «организовать десятки тысяч рабочих и двинуть по­головно всю буржуазию под контролем рабочих на рытье окопов под Петроградом».

Одновременно он телеграфировал Народному секретариату Украинской Советской Республики. Сталин требовал «организо­вать отпор от Киева с запада, мобилизовать все жизнеспособное, выставить артиллерию, рыть окопы, погнать буржуазию под кон­тролем рабочих на окопные работы, объявить осадное положение и действовать по всем правилам строгости. Общее задание — от­стоять Петроград и Киев, задержать банды германцев во что бы то ни стало». На следующий день, 22 февраля, Совет народных комис­саров опубликовал воззвание к стране «Социалистическое Отече­ство в опасности!».

Германские войска наступали по всей линии от Риги до Черно­го моря. Начав вторжение на Украину и Донбасс, немцы наступа­ли «по всем правилам — колоннами зелено-пыльного цвета, в стальных шлемах. Слабые заслоны красных войск сметались тяже­лой германской артиллерией». Это было хорошо организованное нашествие оснащенной кадровой армии на почти безоружный на­род.

Продвижение противника было решительно и неумолимо. 1 марта кайзеровские войска взяли Киев. В украинской столице на место Центральной рады оккупантами был посажен свитский ге­нерал Скоропадский. Одетый в любезную хохлам самостийную си­нюю свитку, картинно подбоченясь, он держал гетманскую булаву: «Хай живе щира Украина!»

Попытки остановить немцев оказались безуспешными. Разроз­ненные и во много раз уступающие немцам численностью крас­ные отряды из фронтовиков, крестьян, шахтеров и городских ра­бочих уходили с боями на север и на восток. Угроза германской ок­купации центральной части страны была притушена лишь с подписанием 3 марта 1918 года Брестского мира. Россия заявила о своем выходе из 1-й мировой войны. Республика получила пере­дышку.

Вопрос о Брестском мире стал предметом обсуждения на VII съезде большевистской партии. Он прошел 6—8 марта в Петрогра­де. Съезд поддержал решение правительства о мире. На нем офи­циально прозвучало сомнение в реальности надежд на скорую ми­ровую революцию.

Развенчивая несостоятельные убеждения сторонников «чис­той» теории, Ленин был вынужден объективно признать: «Да, мы увидим международную мировую революцию, но пока это только очень хорошая сказка, очень красивая сказка — я вполне понимаю, что детям свойственно любить красивые сказки. Но я спрашиваю: серьезному революционеру свойственно ли верить в сказки?»

И хотя дорого оплаченный мир стал реальностью, сразу по за­вершении съезда с 10 на 11 марта Советское правительство пере­ехало из Петрограда в Москву. Сталин ехал в одном вагоне с Лени­ным, Крупской, М. Ульяновой и управляющим делами СНК Бонч-Бруевичем. Троцкий был смещен с поста наркома иностранных дел, но выглядит почти парадоксально, что взамен он получил не менее важную должность. В этот же день Иоффе телеграфировал Ленину: «Вчера на заседании питерской части ЦК единогласно бы­ло принято мое предложение о назначении Троцкого главным ко­миссаром по военным делам. Троцкий согласен принять этот пост».

С 12 марта столицей молодой Республики стала Москва. Чрез­вычайный IV Всероссийский съезд Советов, ратифицировавший Брестский договор, прошел с 14 по 16 марта уже в новой столице. На нем Сталин был избран членом ВЦИК.

По условиям Брестского мира Германия аннексировала Поль­шу, Прибалтику, часть Белоруссии и Закавказья. Кроме того, Рос­сия обязалась выплатить контрибуцию в 6 миллиардов марок. Вес­ной и летом 1918 года доверенное лицо Троцкого посол Советской России Адольф Иоффе почти безвылазно пребывал в Берлине. Он принимал представителей финансовых и промышленных кругов, постоянно советуясь с Троцким и Парвусом. Троцкий добился сво­его: финансовые интересы его зарубежных спонсоров были удовле­творены. Русское золото поступило в Германию за месяц до ее ка­питуляции.

В это время Сталин был занят другой работой. С апреля возглав­ляемая им комиссия готовила проект первой Советской Конститу­ции. Принципы Конституции вызвали острые споры, но он сразу взял эти вопросы в свои руки. Он выступил на заседаниях комис­сии 24 раза. Разногласия между членами комиссии начались уже на первом заседании 5 апреля.