Тем не менее в конце встречи Шейну пришлось отвечать на вопросы о себе самом, губернаторском проекте в целом и точном объеме помощи центра, на которую могут рассчитывать эти трое во время его будущих официальных инспекционных визитов, если таковые будут иметь место.

Он вернулся в гостиницу в несколько большем подпитии, чем рассчитывал, очень утомленный и необъяснимо подавленный. Ему не стало лучше оттого, что Марии в номере не было. Записка на столике в прихожей сообщала, что она поехала навестить приятельницу, живущую довольно далеко, и вернется поздно. Он скинул ботинки, лег на кровать, которую они вместе занимали,- почему-то она казалась более уютной, чем вторая, теперь свободная,- и поймал себя на том, что засыпает.

Поначалу он намеревался не спать и дождаться возвращения Марии. Он беспокоился о сохранении собственного инкогнито во время ее отсутствия. Но навалившаяся на него усталость была сильнее. Он с трудом поднялся, разделся, снова забрался в постель и мгновенно провалился в глубокий сон.

– …Никакой опасности не было,- сказала ему Мария на следующее утро, когда он одевался, чтобы идти в офис Губернаторского Блока, а она все еще была в постели.- Пиа не состоит в Сопротивлении, но знает, что я состою. Она знает достаточно, чтобы не задавать вопросов. Она - давнишний друг моей матери; в сущности, за несколько месяцев до смерти моя мать жила в доме Пиа, и та ухаживала за ней. Но она думает, что последние несколько месяцев я была в Болонье по делам Сопротивления, вот и все.

– И все же…- с сомнением произнес Шейн.

– Послушай! - Мария села в кровати.- Я хотела выяснить, как Джордж в действительности к тебе относится,- она знает его, как и других наших людей. Все нормально. Он и вправду ненавидит тебя, но не предаст; это не та ненависть. Она также рассказала мне другие вещи, которые тебе нужно знать. Можешь ты себе представить, что все, совершенное тобой в Лондоне, известно уже не только во всем Милане, но и по всей Италии? Я хочу сказать, известно всем, не только в Сопротивлении?

У него, должно быть, был скептический взгляд, потому что она энергично кивнула.

– Да! - сказала она.- Так и есть! Не думаю, что ты вполне понимаешь, каким образом символ Пилигрима доходил до людей и изменял их еще до того, как ты нарисовал его на башенных часах в Лондоне. И теперь у них есть реальный, живой Пилигрим! - во всяком случае, Пиа слышала об этом уже от дюжины людей, которые не представляли себе, что она уже все знает. И повсюду теперь знаки Пилигрима - не такие заметные, как раньше, но их гораздо больше, чем тех, которые были оставлены людьми из Сопротивления. Все теперь пользуются этим знаком - твоим маленьким изображением фигуры в плаще и с посохом; и совершенно разные люди начинают носить плащ. Ты знаешь, что рассказывает легенда о твоем приключении с часами в Лондоне?

– Что? - спросил он, просовывая руки в рукава пиджака.

– В соответствии с последней версией сначала ты подошел к чужаку…

– Алаагу,- автоматически поправил он.- Практикуйся в произношении на алаагском при каждом удобном случае до тех пор, пока не добьешься совершенства. И помни, что не алааги - чужаки, а мы. Учись думать на их языке так, как думают они.

– Да, да, ал… аа…- На этот раз открытый звук получился у нее правильно.- Дежурному алаагу, охраняющему часовую башню. Ты подошел к нему, и он стал тыкать в тебя оружием - похожим на копье с кнопками…

– Длинной рукой,- сказал он по-алаагски.

– Длинной… длинной рукой,- с трудом повторила она по-алаагски. - Он стал тыкать в тебя, а ты поднял руку, и он замер на месте. Он стоял как вкопанный, пока ты подходил к башне, исчез, потом появился в воздухе у циферблата часов, поставил знак и по воздуху спустился на землю. Ты пошел прочь, и, пока ты шел, алааг начал выходить из оцепенелого состояния, но ты снова поднял руку, и он отпрянул от тебя и дал тебе уйти.

– Боже правый! - воскликнул Шейн. Мария проницательно посмотрела на него.

– Ты недоволен. Думаю, это замечательно.

– Но… какие идиоты! - вымолвил Шейн.- Если они поверят, что алаага можно парализовать или остановить всего лишь взмахом руки, то какой-нибудь болван среди них, одетый в плащ пилигрима в подражание мне, вполне может попытаться сделать это, и его убьют!

– Но важно то, что они верят - где-то есть человек, одетый пилигримом, который может ускользнуть от наказания,- сказала Мария.- Ты разве не ради этого все затеял? Все это время им был нужен кто-то, в кого можно поверить и кто способен проигнорировать алаагов.- На этот раз она правильно произнесла слово на чуждом языке.- И они нашли такого человека - тебя. Вот что важно. А не то, что могут убить кого-то, подражающего тебе.

Шейн уставился на нее. Ее практичность шокировала его - и в то же время он был изумлен, что его можно чем-то поразить, принимая во внимание его действия и тайные планы.

– Мне пора идти,- сказал он.

Теперь он был полностью одет. Мгновенно выбравшись из постели, она обняла его и крепко поцеловала.

– Будь осторожен,- сказала она.

– Я не иду в опасное место и не собираюсь делать ничего рискованного,- ответил он, хотя иметь дело с алаагами всегда было рискованно.- Чего мне остерегаться?

– Все равно, будь осторожен,- повторила она.- Будь осторожен даже на улицах. Сейчас здесь ужасное движение.

– Хорошо,- сказал он.- Буду осторожен. Они снова поцеловались, и он ушел.

Полковник Артуро Леоне, офицер командования Внутренней охраны Блока, был одним из трех высших руководящих работников в офисе, когда пришел Шейн. Шейн передал через дежурного офицера Внутренней охраны, что хотел бы увидеться с полковником, если у того есть время. Его пригласили в кабинет Леоне, меньший по размерам из кабинетов трех алаагов, приписанных к Блоку, но в чем-то - трудно было сказать, в чем именно - менее спартанский.

Накануне вечером, за ужином, они говорили по-итальянски, но здесь, в кабинете, Леоне говорил по-английски почти без акцента. Он усадил Шейна в удобное кресло напротив своего стола и предложил кофе и другие напитки, отчего Шейн отказался, затем приступил к делу.

– Мне надо переговорить с каждым из высших алаагов здесь,- говорил Шейн по-итальянски,- и лучше будет, если я застану каждого из них в его свободные часы и желательно в такое время, когда он не будет занят чем-то личным,- вы понимаете, что я имею в виду.

Леоне кивнул. Большинство охранников были осведомлены о немногочисленных, но серьезных видах отдыха алаагов - просмотре картин о родной планете и непонятных играх.

– Понимаю,- сказал он.- Вы демонстрируете свой опыт общения с алаагами, мистер Эверт.

Шейн не поддался на завуалированную лесть.

– Вы знаете так же хорошо, как и я,- заметил он,- что люди-служащие, не изучившие обычаев алаагов, надолго здесь не задерживаются.

Леоне позволил себе слегка отойти от деловой педантичности. Он сам перешел на итальянский.

– Вы совершенно правы,- сказал он.- Ну что же, посмотрим. Сейчас дежурит Ахм Ор Эйла, но она должна закончить через пару часов с минутами. Потом на основную дневную смену заступает Коно Ра, приблизительно до двух тысяч часов, затем Сем Арейл сменяет Коно Ра. Беда в том, что мы не работали именно с этими алаагами - ни один из Блока - достаточно долго, чтобы узнать побольше об их привычках проводить досуг…

Обсудив проблему, они с Шейном наконец пришли к мысли, что наиболее удобным временем для разговора с алаагами, когда они менее всего раздражены, будет время за час или около того до выхода на дежурство. Обыкновенно пришельцы не играли и не смотрели фильмы непосредственно перед началом дежурства. Леоне извинился за отсутствие губернатора и вице-губернатора, которых вызвали на совещание с Лаа Эхоном, затем повел Шейна в другие помещения здания, отведенные людям, чтобы познакомить с теми из сотрудников, кого он не видел накануне. Наконец, с некоторой помпезностью, полковник водворил Шейна в кабинет, предназначенный для его пребывания во время этого визита и, предположительно, во время предстоящих.