«Стреляли оттуда, — сообразил он и побежал следом. — Интересно, где Стив?» — мелькнуло в мыслях.

Томительное предвкушение сенсации, знакомое каждому журналисту, охватило Джонни всецело, заставив забыть обо всем на свете, затмив собой даже сам кошмар совершенного на его глазах убийства.

«Куда же, черт побери, подевался этот Уиндем? Дороги каждый жест, каждая секунда, нужно снимать, снимать…»

Перед самым выстрелом Симмонс видел оператора на крыше клуба. Но тот ведь как живчик…

В ту же секунду он заметил белую кепку Стива, мелькнувшую среди цепочки людей Харста, окружавших овощехранилище. Вот Стив уже что-то снимает, забравшись по лесам, вот отталкивает кого-то, пытаясь заглянуть в чердачное окно, но подоспевшие сзади оперативники бесцеремонно хватают его под руки и спроваживают вниз.

Симмонс остановился, переводя дыхание. Перед глазами поплыли мутные красные точки.

«Да, Джонни, — вздохнул он с досадой, — староват ты стал для такой работы…»

За забором, набирая скорость, белой тенью скользнул «лендровер». Где-то он уже видел его, кажется, даже сегодня. Или нет?.. Пожалуй, действительно пора на отдых…

— Кто стрелял?.. Взяли его?.. Откуда эти люди, полиция?.. — слышались вокруг возбужденные выкрики. Кто-то толкнул Симмонса и, буркнув на ходу «извините», побежал дальше.

Сердце несколько отпустило, и Джонни тоже двинулся к овощехранилищу. С трудом протискиваясь через толпу, он пытался отыскать Харста и наконец-то приметил его — тот стоял чуть поодаль, беседуя с тем самым щекастым, который отвел полковника в сторону, когда они только-только прибыли в лагерь. Лицо Харста сохраняло печать полной невозмутимости, но по тому, как отрывисто бросает он фразы, чувствовалось, что полковник близок к ярости.

Заметив Симмонса, Харст подозвал его коротким взмахом руки. Неприязненно кивнув собеседнику, отдал последние распоряжения.

— Ты видишь, что творят, негодяи?! — гневно начал полковник. — Наверняка эти мерзавцы заметили оцепление, но все же решились стрелять. Вот тебе демократия, жесткие меры…

Он тяжело выдохнул воздух. Прибавил запальчиво, угрюмо кивая в сторону овощехранилища:

— Неужели одного этого тебе недостаточно, чтобы убедиться — наша беда как раз и заключается в излишнем либерализме, в отсутствии по-настоящему решительных мер. А всякие подонки пользуются такой мягкотелостью… Лей, дружок, лей водичку на их мельницы…

Он хотел еще что-то добавить, но передумал, махнув рукой обреченно и зло. Потом обернулся, кривя губы в досаде, добавил:

— Да и мои хороши… Болваны безмозглые. Вместо того чтобы обшарить все вокруг, до последней минуты выискивали, кто должен бросить бомбу на трибуну. Доверились информатору… Иногда просто становится стыдно, столько в нашей профессии дураков и дилетантов. Если бы я не послал в последнюю минуту одного из парней проверить здание, почти наверняка этому ублюдку удалось бы скрыться…

— Что с ним? — наконец решился задать вопрос Симмонс.

— Майкл его уложил на месте, когда тот собирался сделать второй выстрел. Профессионал называется, не мог взять живым, нервы, видите ли, не выдержали.

По толпе пробежал легкий ропот. Джонни повернул голову в сторону овощехранилища. В проеме чердачного окна появилась спина одного из оперативников Осторожно нащупав ногой настил лесов, он выбрался наружу, поддерживая под мышки убитого террориста. Джонни заметил, как Стив с камерой метнулся к лесам — на этот раз ему никто не препятствовал, и в ту же минуту не крик, а скорее надрывный, хватающий за душу стон раздался где-то совсем рядом.

— Воды! — донеслось из толпы, люди отхлынули, и в образовавшемся просвете Симмонс увидел разметавшиеся по траве полы белой ветровки. По краям проступала красная краска надписи: «Стоп…»

Симмонс без всякого аппетита дожевывал гамбургер, в душе проклиная себя за то, что согласился поехать в Соунси на чужой машине.

После того как «скорая» увезла Пат, Харст спешно уехал в Лондон, пообещав, что пришлет за Джонни автомобиль, как только доберется до своего офиса. И вот теперь им со Стивом приходится попусту терять время, сидя здесь, в «Седле барашка».

Стив без умолку трещал, во всех подробностях расписывая, каких трудов ему стоило снять сцену убийства и попытку обезвредить террориста. Джонни рассеянно кивал, почти не слушая его. Раздумывая над причинами, толкнувшими Роберта на такой шаг, Симмонс все больше и больше склонялся к мысли о том, что здесь не обошлось без участия Гарри.

Стоило только Симмонсу увидеть, лицо убитого террориста, как он тотчас же вспомнил, кому принадлежит белый «лендровер», выскочивший из-за церкви сразу после убийства.

Оставалось непонятным, почему в качестве жертвы избрали местного священника. И зачем понадобилось убивать его на, глазах сотен зрителей — ведь Роберт находился в лагере не одну неделю и имел тысячу возможностей расправиться с отцом Джозефом тихо, без свидетелей.

Голова у Симмонса просто раскалывалась от табачного дыма и царящего вокруг гвалта. Но Стив, казалось, забыл про еду.

— До сих пор не могу прийти в себя, — уже по-третьему кругу повторял он. — Лицо пастора так и стоит перед глазами. Я как раз поставил «телевик», чтобы дать крупный план, — уж больно колоритно он выглядел в своем черном костюме, среди всей этой пестроты вокруг. И тут — бах! — прямо у меня на глазах на его виске появляется дырка. Представляешь, каково удержать «телевиком» в кадре лицо, когда человек падает?

— Постой, постой. — насторожился Симмонс. — Как же ты мог оттуда, с крыши, увидеть такое? Он что, специально повернулся?

— Нет, — обиженный недоверием патрона, осекся Стив. — Да сами посмотрите на пленке, убедитесь.

— Гляди, что получается! — Симмонс отодвинул тарелку и положил перед собой пачку с сигаретами. — Вот — трибуна. Священник смотрит сюда — правильно? Здесь овощехранилище, а тут сидишь ты, так? Как же можно попасть в висок человеку, если он смотрит прямо?

— Да-а… — протянул Стив. — Но, клянусь, я видел это своими глазами — именно в висок.

— Это они его доконали, — неожиданно вмешался в разговор подсевший за их столик старик с обвислыми усами. На нем поверх клетчатой рубашки была заношенная безрукавка из сыромятной кожи. — Я как знал, что тем дело и кончится, — продолжал усатый старик, прихлебывая пиво из большой кружки — Доконали они все-таки отца Джозефа! Сколько лет зарятся на церковную землю, а он ни в какую — пускай, говорит, сироты ею пользуются, а вам нипочем не уступлю! Молодец был, прими его душу господи… А они — сволочи!

— Да кто же? — одновременно вырвалось у Джонни и Стива.

— Известно кто — хозяева «Прат-Уитмей». Теперь наверняка сюда кого-нибудь из своих поставят. Точно! — убежденно бросил старик и в сердцах отодвинул от себя кружку с недопитым пивом.

Фрэд Харст сидел в глубоком кожаном кресле, которое полюбил еще с детства. Казалось, от него так и веет домашним уютом, тишиной, благополучием. И думалось в нем хорошо — мысли текли, как вода в Темзе, — плавно, неспешно.

На журнальном столике высилась большая стопа газет — сегодняшние утренние выпуски. Харст брал их одну за другой и будто не читал, а обнюхивал, поднося к самому лицу. От очков уставали глаза Сегодня же, слава богу, в очках особой необходимости не было. Он и без того знал, о чем газеты пишут. На первых полосах мелькали одни и те же снимки: убитого священника, крупным планом лицо мертвого террориста на фоне носилок, загружаемых в полицейский фургон, Роберт и Пат — в ресторане, Пат у ворот Кремля, Пат и Роберт, — в женском лагере Гринэм-Коммон. Her, право, не стоит читать газеты ради того, чтобы лишний раз позавидовать недоступному для Харста умению репортеров заключать говорящие сами за себя факты в оболочку риторики и дешевых эмоций.

Харст хотел уже отложить последнюю газету, но тут его внимание привлекло короткое сообщение, набранное жирным шрифтом. Он взял со столика очки, пробежал его глазами и крякнул удовлетворенно: парламент «под давлением общественности» начал обсуждать законопроект об объявлении Гринэм-Коммон и подобных ему лагерей в Англии вне закона.