— Не будите, — сказал Джон, когда Лоренс направился к Роберту, чтобы вытряхнуть его из спального мешка. — Опять стонал всю ночь. Пусть еще поспит парень — доберет за бессонную ночь.

— Не завидую я твоей работенке, Фрэд, — прервал затянувшуюся паузу Симмонс, отрывая глаза от однообразного мельтешения за окном «Бентли» аккуратных домиков и ухоженных зеленых газонов, ровными лужицами наплывавших на асфальт тротуаров. — Не обижайся, но я не понимаю, какую радость ты, боевой офицер, находишь во всем этом — слежке, подслушивании, копании в грязном белье. Мне кажется, борьбу нужно начинать с другого конца — не с репрессий против участников антивоенных митингов, демонстраций или преследования бастующих шахтеров, а с исследования причин, побуждающих людей к подобным действиям…

Харст тяжело вздохнул, промокнув носовым платком взмокший розовый лоб.

— Опять ты за прежнее, Джонни. Если бы я не знал тебя столько лет, то мог бы подумать, ты и впрямь красный, слепо уверовавший в болтовню левой прессы. Ты у себя в Штатах давно привык и к демонстрациям, и к забастовкам, и не замечаешь того, что они — высочайшее проявление демократизма нашего общества.

Симмонс усмехнулся с независимым видом.

— Прошу тебя, Фрэд, — язвительно прищурился он. — Я не мальчик, а ты не наш президент. Давай не будем морочить друг другу мозги. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, — весь ваш репрессивный аппарат занят делом недостойным и грязным.

— Боюсь, у тебя искаженное представление о нашей работе. ^ — Харст на треть опустил стекло, и в салон машины с силой ворвался ветер. — Не буду оправдывать полицию — там действительно полно разного сброда. Мне по роду службы приходится иногда иметь дело с нашими прелестными «бобби», и, поверь, ощущение не из самых приятных. Взятки, коррупция! все куплено снизу доверху. Большую часть давно пора разогнать, но где найти более достойных? И где гарантия, что эти более достойные, не начнут брать взятки с не меньшей алчностью?

Машина пересекла железнодорожный переезд, потом побежала по дороге, петлявшей среди невысоких холмов.

— Мы же заняты другим, — говорил Харст. — Кто-то обязан охранять демократические права и безопасность тех самых участников антивоенных демонстраций и забастовщиков, тобою упомянутых. Нельзя допустить, чтобы горстка террористов, пользуясь тем, что живет в свободном мире, творила бесчинства, убивала, подрывала устои общества. Демократия хороша только тогда, когда умеет себя защитить. Это наш, а если хочешь — то и мой личный долг.

Симмонс ничего не ответил.

Они молча проехали несколько миль. Затем Харст подался вдруг вперед, нажал кнопку, вмонтированную в спинку переднего сиденья. Тотчас с мягким шорохом поползло верх толстое стекло, отгораживая их от водителя и сидящего с ним рядом Стива Уиндема.

— Если желаешь, — снова заговорил Харст, дождавшись, когда стекло поднялось доверху, — я могу посвятить тебя в кое-что из секретных документов, касающихся моей работы. И это, уверен, наведет порядок не только в твоей голове, но и в головах многих, тебе подобных. Представь, новый фильм Симмонса — «Тайны английских спецслужб…». Звучит, а? — бросил он взгляд на Симмонса.

— Ничего, — кивнул Джонни, даже не взглянув на Харста. — Тривиально, но интригующе, — добавил он, не поднимая головы и тут же всем телом повернулся к Харсту. — Ас чего вдруг такая щедрость?

Харст вызывающе ответил Симмонсу взглядом на взгляд.

— Мне надоело, — произнес он с самодовольной снисходительностью, — что мистер Симмонс с единомышленниками считают, будто старик Харст попусту коптит небо. Что же касается начальства… Через пару недель я собираюсь подать в отставку, так что терять мне нечего.

Он ладонью провел по редким волосам, помолчал, как бы колеблясь, продолжать или нет, и наконец, решившись, сказал, несколько понизив голос:

— Сегодня у тебя есть шанс получить первые факты. Нам стало известно, что боевики из террористической организации «Воины революции», планируют совершить в Соунси политическое убийство. Наша задача — обезвредить их, взяв с поличным. Мои люди уже там…

В этот момент мимо пронесся белый «лендровер». Обогнав их на бешеной скорости, он хлестанул по стеклам мелким песком.

— Есть же такие болваны, — процедил сквозь зубы Харст, недобрым взглядом провожая удалявшийся автомобиль. Затем поднял стекло дверцы. В салоне стало тихо и не пыльно.

Роберт проснулся от духоты. В мозгу будто застряла тупая заноза, и, утираясь полотенцем, он долго пытался сообразить, что за странный шум и музыка доносятся снаружи

Роберт поднес к глазам часы и сразу все вспомнил. Быстро натянув джинсы, он опрометью бросился из палатки.

Гарри уже был в лагере. Он ждал в условленном месте, за церковью.

«Лендровер» стоял неподалеку, возле недавно отстроенного овощехранилища. Кирпичная коробка на холмике, обнесенная лесами, хорошо обозревалась даже издалека.

Наспех поздоровавшись, Гарри и Роберт подошли к машине. Открыв багажник, Гарри извлек из него аккуратный атташе-кейс, отделанный натуральной кожей. Роберт понял: в кейсе оружие, и сердце его учащенно забилось.

«Теперь уж никуда не денешься», — говорил Роберту какой-то внутренний голос

Гарри же по своему обыкновению пребывал в безмятежном расположении духа, даже пытался насвистывать что-то.

«Старается взбодрить меня», — догадался Роберт, переполняясь странной неприязнью к нему — деловитому и наигранно-безразличному.

— А не вызовет ли подозрений мое исчезновение? — спросил он, чтобы скрыть эту внезапно возникшую неприязнь. — После того… А?

Гарри сдул столбик пепла с тлеющей между пальцами сигареты.

— Чепуха! — небрежно оборвал он Роберта. — Делаешь два выстрела — чтобы наверняка, и сразу — в машину. Будь уверен, дружище, — выпустил он клуб дыма из носа и изо рта. — Мы и не такие акции проворачивали…

По мостикам еще не разобранных лесов они поднялись под самую крышу.

— Думаю, нам лучше расположиться справа — на чердаке, — деловито сказал Гарри, первым осторожно пробираясь через прогибающийся под ногами настил, по которому подсобники носили кирпич и цемент. Чтобы остаться незамеченным для кого-нибудь из лагеря, ему пришлось нагнуться, проползти вдоль всей стены на четвереньках. Роберт послушно следовал за Гарри, механически повторяя все его движения.

Добравшись до угла, они быстро юркнули в незастекленное чердачное окно.

— Порядок! — стряхивая с брюк цементную пыль, весело бросил Гарри. — Давай сюда!

Он быстро прошел к противоположному окну. Опустив кейс на лежавшую у окна широкую доску, выглянул наружу. Затем повернулся, ловким движением открыл замки и откинул крышку чемоданчика. В углублениях на красной бархатной подкладке лежали части карабина, тускло отсвечивая вороненой сталью.

— «Ремингтон», — сразу узнал Роберт. Да, это была последняя модель «ремингтона» с восьмикратным оптическим прицелом. Дорогая вещь, Роберт мечтал о таком оружии еще в те времена, когда занимался в стрелковом клубе.

— Штука надежная, — перехватил его взгляд Гарри. — А в нашем деле это главное. Собирай, у тебя лучше получится, — скомандовал он.

Роберт, действуя по-прежнему машинально, соединил ствол с цевьем, приладил приклад, вогнал в шлицы крепление оптического прицела. Проверив обойму и вложив ее в магазин, поставил карабин на предохранитель. Затем, осторожно отложив оружие в сторону, Роберт вслед за Гарри пододвинулся поближе к окну.

День выдался удивительный — на небе ни облачка, теплынь. Солнце, как бы спохватившись, что не слишком часто баловало этим летом англичан, расщедрилось напоследок, уже в преддверии осени. В лагере царили веселый гомон и праздничная суматоха. Роберт увидел Лоренса, с озабоченностью на лице устанавливавшего микрофон на трибуне; заметил бразильца и Джона, таскавших под навес дополнительные столы, сколоченные на скорую руку из досок.

Поодаль, на большой лужайке возле ворот, толпились гости. И откуда их столько набралось? Ах да! Карен говорила, что должны приехать делегаты от различных молодежных организаций, выступающих за мир и разоружение.