Итак, Премда, все происходящее благостно… живи легко. Это состояние не будет длиться вечно, пройдет и оно, но не пытайся устранить его. Оставь его существованию. Именно это я называю доверием. Существование мудрее тебя, оно обеспечит тебя всеми возможностями, которые необходимы для твоего духовного роста.
Милый Ошо, я ощущаю белое облако. Весь мир изменился в тот миг, когда я отпустил себя. Существование заботится обо мне, и жизнь — это приключение. И этот образ жизни, когда нет ни национальности, ни дома, ни общества, невероятно богат и прекра-сен по сути. Иногда внешний мир кажется дурным сном. Везде, куда я попадаю, я становлюсь для людей проблемой, а ведь везде есть дома, в которых кто-то говорит: "Это мой дом". Многие люди боятся отбросить свои маски, но счастье — вот мое благословение. Ошо, спасибо тебе за то, что ты создал меня. Я люблю тебя, и в этой реальности мой характер стал подобен твоему характеру. У меня такое чувство, что, куда бы я ни пошел, ты уже присутствуешь там, или Шива, или Кришна. Это и есть моя настоящая семья. Ошо, все ли со мной в порядке?
Шанти Викальпа, с тобой все абсолютно в порядке. Именно это я говорил Премде. У него такое чувство, будто в нем что-то не так. А все дело только в том, что где-то в углу твоего ума все еще стоит знак вопроса, иначе вопрос не возник бы. Все очень хорошо, кроме последнего предложения, в котором ты спросил: "Ошо, все ли со мной в порядке?" Это предложение некорректно, а все остальное совершенно нормально.
Но я могу понять, когда это переживание является к вам в первый раз… оно настолько огромно, громадно и непостижимо для вас, что вы не можете поверить в то, что это происходит с вами. А когда I вы смотрите на других людей… и вы сравниваете из-за старых привычек, тогда возникает вопрос, и вы чувствуете, что это происходит только с вами, но не с другими. "Я прав или сошел с ума?" На самом деле, ты сошел с ума, и именно поэтому ты прав.
Я учу не чему иному, как безумию.
Все это существование безумно. Здесь так называемое душевное здоровье считается болезнью. Здесь первобытная природа… прекрасное безумие, состояние вне ума — это способ познать величайшие благословения и чистейшую радость, это самая таинственная истина.
Посмотрите на эти деревья, на птиц, звезды, океан, горы — неужели вы думаете, что люди здесь здоровы? Если бы они были здоровы, то молились бы в церквях, читали бы Святую Библию, Шри-мад Бхагавадгиту или священный Коран, они молились бы в синагогах и слушали бы какого-нибудь тупого раввина. Но эти бе-зумцы во всей огромной вселенной вовсе не интересуются ни религией, ни философией. Они просто постоянно поют и танцуют.
Неужели вы думаете, что эти чирикающие птахи все время раздумывают над тем, правы они или ошибаются? Приходит весна, и деревья тяжелеют от цветов и плодов. Они бахвалятся? Они настолько полно принимают жизнь, что в этом всецелом приятии подобный вопрос вообще не возникает. Таково их прекрасное безумие.
В безумии есть нечто невероятно прекрасное.
Душевное здоровье скучно. Если вам посчастливится провести с каким-нибудь душевно здоровым человеком несколько часов, он начнет сводить вас с ума.
Послушайте историю. Когда Индия и Пакистан делили когда-то единую страну, прямо на границе между странами оказалась психиатрическая клиника. Никому не было дела до того, отойдет этот сумасшедший дом Пакистану или Индии, но вопрос все-таки нужно было решать. Политики не интересовались клиникой, поэтому в конечном итоге директор собрал всех безумных пациентов и спросил их:
— Вы хотите жить в Индии или Пакистане?
— Вы сошли с ума? — удивились безумцы. — Вы же сами сказали, что дом не сдвинется с места, но все равно спрашиваете о том, хотим мы отправиться в Индию или Пакистан. Мы не хотим никуда переезжать. Нам и здесь очень хорошо.
Директор клиники пытался втолковать им суть дела, но и у него слегка закружилась голова, поскольку их слова были полны здравого смысла. Они не хотят никуда переезжать, в чем же вопрос? Они совершенно всем довольны.
В конце концов приняли решение… так как пациентов не удалось ни в чем убедить, им было невозможно объяснить ситуацию, все они смеялись и потешались над вопросом директора, считая его болваном. Итак, в конце концов директор решил поделить эту психиатрическую клинику на две части.
Посреди двора этого сумасшедшего дома возвели высокую стену. Те, кто остался по ту сторону стены, стали гражданами Пакистана, а те, кто продолжал жить по эту сторону стены, стали гражданами Индии. Я слышал, что до сих пор эти безумцы карабкаются на стену и разговаривают друг с другом. Они говорят: "Странное дело. Мы остались там же, где всегда были, но вы отошли к Пакистану, а мы отошли к Индии. Кажется, весь мир сошел с ума. Как же нам повезло, что мы живем в этой клинике, а не во внешнем мире. Должно быть, там все люди обезумели".
Они продолжают встречаться на стене, они смеются и развлекаются, ведь они наблюдают такой забавный случай. Все осталось как и прежде, каждый пациент живет в своей палате, просто посреди двора возвели стену. Эти безумные пациенты клиники производят впечатление более душевно здоровых людей, нежели обитатели внешнего мира. Мы беспрестанно проводим линии, разделяющие страны, создаем новые страны, воюем за новые государства, но остаемся там же, где и были.
Ты совершенно прав. Просто не слушай нездоровых людей мира и не сравнивай, иначе этот вопрос станет твоим докучливым гостем. Кроме последней строчки, весь твой вопрос — это замечательное утверждение о том, каким должен быть саньясин. Отбрось последнюю строчку, и я думаю, что тебе не будет очень трудно сделать это.
Два ирландца едут в автомобиле в пивную. В багажнике у них бомба, а в головах у них зловещие планы. Первый поворачивается ко второму и спрашивает:
— А что если бомба взорвется прежде, чем мы успеем выбежать на улицу?
— Не волнуйся, — отвечает второй. — У меня в сапоге есть еще одна, про запас.
Наслаждайтесь окружающим вас безумием.
Разумеется, люди станут называть вас сумасшедшими, и вам не нужно спорить с ними. Нет ничего дурного в сумасшествии. Люди всегда называли безумцами тех, кто отличался от них. Они называли безумцем Сократа, они называли безумцем Иисуса, они называли безумцем Мансура, они называли безумцем Сармада. Такова их стратегия: сначала они называют этих людей безумными, а потом находят хороший предлог для того, чтобы убить их. Но они не знают о том, что убивают свои высочайшие пики сознания, своих лучших сынов. Они разрушают собственную славу.
Говорят, что Сократ сказал судьям, которые вынесли ему приговор о казни через отравление ядом, такие слова. "Запомните одно: ваши имена будут вспоминать только благодаря моему имени. В другом случае вас забыли бы. Вы вечно будете в долгу перед человеком, которого приговорили к смерти, потому что я стану бессмертным, а ваши имена запомнят только потому, что вы совершили этот глупый поступок". Конечно, это правда — кто помнил бы этих судей? Но благодаря Сократу эти имена не стерлись в памяти людей.
Кто помнил бы Понтия Пилата? Его помнят именно из-за Иисуса, которого он приказал распять. Иудея была крошечной, не имеющей значения страной, к тому же до Пилата и после него в ней было множество наместников… никто не помнит их имен. И в Понтии Пилате нет того, за что его следовало бы запомнить. Его не забыли только потому, что он убил человека, который был уникален, который отличался от масс.
Я слышал такую историю… в маленькой школе учительница рассказывала первоклашкам о троице христианской теологии, то есть о Боге, сыне Иисусе Христе и Святом Духе. Эти три фигуры эквивалентны индуистской тримурти, а это три лика Бога: Брахма, Вишну, Махеш.
Объяснив концепцию троицы, учительница попросила школьников:
— Нарисуйте мне эти три фигуры, как вы понимаете их.
Все дети постарались на славу, но учительницу поразил один маленький мальчик, потому что он нарисовал самолет с четырьмя иллюминаторами. В каждом иллюминаторе виднелось лицо.
