— Вы задаете мне абсурдный вопрос. Моя борода растет сама собой. Я не ращу ее, я не тяну эти волосы наружу.

— Это верно, — согласился он, — но ты же можешь побриться.

— Тогда встает другой вопрос, — сказал я. — И вас можно спросить, почему вы бреете бороду, которую дала вам природа? Вы не можете задать такой же вопрос, потому что я не ращу бороду, как я не ращу свой нос. Что же мне ответить, если меня спросят о том, почему я не отрезаю себе нос? А почему вы бреетесь дважды в день?

Заместитель ректора был старым профессором истории из Оксфорда. После того, как он вышел на пенсию, его приняли в нашем университете на должность заместителя ректора.

— Вы должны ответить мне, — настаивал я.

— Ты задаешь мне вопрос, о котором я никогда не думал, — признался он. — Кажется, ты прав. Почему я начал брить бороду? Я думаю, что это произошло только потому, что все вокруг меня тоже брились.

— Это всего лишь привычка, — заключил я. — Вы слепо живете в своей привычке. Вы даже не осознаете причину, по которой бреете бороду дважды в день. А подражание другим людям не выказывает большой интеллект, и вам следует спросить у них, почему они бреются. Вы обнаружите, что они дадут вам тот же ответ, ведь они подражают окружающим их людям.

— Подумайте об одной возможности, — предложил я. — А что, если женщины начнут отращивать бороды? Это возможно. Стоит только начать делать женщине инъекции определенных мужских гормонов, и у нее начнет расти борода и усы. Вы думаете, у женщины будет красивая внешность?

— Боже правый! — воскликнул он. — Вовсе нет, она будет выглядеть ужасно.

— То же самое верно в отношении вас, — продолжил я. — У вас отвратительная внешность без бороды, потому что борода — это естественное явление.

Когда я произнес фразу "у вас отвратительная внешность без бороды", мой профессор начал истово трясти меня за рубашку и больно лягаться.

— Господин профессор, — сказал я ему, — вы же пришли сюда не для того, чтобы трясти меня за рубашку и пинаться.

А заместителю ректора я заявил:

— Вам нужно вмешаться. Он мешает нашему разговору.

И по сей день я помню лицо моего профессора, господина Роя! Он не мог поверить в то, что я мог вот так с ним обойтись.

— Профессор Рой, — заметил заместитель ректора, — вы ведете себя некорректно.

— Я предупреждал его всю дорогу, — сказал я, — но он очень хочет, чтобы я получил эту стипендию, поэтому он не желает, чтобы я спорил с вами. Но мне нет дела до этой стипендии, меня занимает лишь истина, которая может быть со стипендией или без нее.

Заместитель ректора посмотрел на меня и объявил:

— Не волнуйся о стипендии.

Он не стал спрашивать о моих успехах, о том, заслуживаю я стипендию или нет. Он просто подписал приказ.

— Ты мне понравился, — сказал он. — Ни один студент ни разу не осмелился сказать мне о том, что у меня отвратительная внешность. И я не смог ответить на это! Может быть, ты прав, потому что я веду себя неестественно, а ты ведешь себя естественно. И я хотел бы, чтобы ты порой заходил ко мне в кабинет. Ты всегда встретишь у меня радушный прием. Можешь заходить, чтобы просто перекинуться словом. Мне пришелся по душе этот короткий диалог с тобой.

Мой профессор был поражен. На обратном пути он хранил полное молчание.

— Что случилось? — спросил я. — Вы так молчаливы.

— Я раздумываю над тем, какой ты человек, — ответил он. — Тебе удалось так быстро добиться его подписи, и ты сказал ему в лицо, что у него отвратительная внешность. А нам известно о том, что это злой и очень мстительный человек. А, между тем, он пригласил тебя заходить в нему, когда тебе вздумается, без приглашения, прямо к нему в кабинет. Что ты сделал? Ты как будто в одну минуту очаровал его. И ты выставил меня болваном. Я не мог даже поднять глаза. Я смотрел в пол. Что я мог сказать? Я действительно сделал все это и не могу ничего отрицать.

Люди не думают о том, как они ведут себя, то есть какую одежду они носят, удобна она или нет, в каких домах они живут, эстетичны они или нет. Люди просто подражают другим.

Подражательная жизнь — это не настоящая жизнь. Она не подлинная. Нужно жить естественно на всех четырех ступенях:

Инстинкт от тела.

Интеллект от ума.

Интуиция от сердца.

А четвертая ступень, турийя, от сути.

Если вы способны жить на всех этих четырех уровнях в гармонии, значит, вы совершенный человек. Ничего нельзя отрицать ради чего-то другого. Все четыре уровня должны пребывать вместе в гармонии. И если вы сможете избегать привычек, если вы сможете позволить своей природе быть всей вашей жизнью, если вы не оставите привычкам никакого пространства… Все привычки уводят вас от вашей природы. Все привычки доказывают, что вы посредственны.

Живите естественно, ведь вы естественны так же, как и роза. Если вы будете жить привычками, тогда вы станете пластмассовыми, безжизненными, бессмысленными. Тогда вы будете ощущать себя несчастными, но за это никто не ответственен. Именно вы позволили подражанию войти в вашу подлинность, и она отравила все. Просто идите за своим внутренним голосом.

У вашего тела есть собственная мудрость, используйте же ее. Ваш ум может развиться в великого святого в том, что касается интеллекта. Используйте свой ум, но не разрешайте ему пользоваться вами.

У вашего сердца есть много любви, оно так прекрасно. Оно может заполнить всю вселенную, оно подобно океану. Позвольте своему сердцу расти во все стороны света, делитесь им с людьми.

Четвертый уровень — это высшая ступень. Это ваша вечная жизнь со всем постижимым блаженством, экстазом, радостью, бесстрашием, бессмертием.

Если человек просто живет согласно своей природе на каждой из этих четырех ступеней, тогда он настоящий человек, и у него нет никаких привычек.

Привычки разрушают вашу истину и навязывают вам то, что природа никогда не включала в ваше предназначение.

Американца, англичанина и ирландца вывели на расстрел перед отрядом солдат.

— Послушайте, — сказал американец, — давайте каждый по очереди станет выдумывать способы, как помешать солдатам расстрелять нас. Тот, кто отвлечет солдат, побежит за холм, когда они повернутся к нам спиной. Я сделаю это первым и покажу вам пример.

Отряд солдат выстроился и прицелился в троицу. И американец тотчас же громко закричал:

— Солдаты, смерч!

Солдаты отвернулись, чтобы посмотреть на смерч, и американец убежал за холм.

Отряд снова построился, и тогда закричал англичанин:

— Солдаты, наводнение!

Солдаты, как и в первый раз, отвернулись, ожидая, что на них хлынет приливная волна.

Отряд построился в третий раз, солдаты прицелились, и тут ирландец, быстро поразмыслив, заорал:

— Солдаты, огонь!

Хорошо, Маниша? Да, Ошо.

Милый Ошо,

Когда я иду вовнутрь, чтобы почувствовать вопрос, я вспоминаю то время, когда я первый раз сидел у твоих ног двенадцать лет назад. Я сказал: "У меня нет вопросов". Тогда ты одарил меня любовью. Ошо, я никогда не хотел выздороветь от этой любви. Нужно ли мне знать вопрос?

Прем Сатьябодхи, не важен ни вопрос, ни ответ. Важно безмолвное существо, у которого нет ни вопросов, ни ответов. Именно это я называю невинностью. Невинность теряется в тот миг, когда возникает вопрос. Один вопрос приносит другой вопрос, и тогда вопросам нет конца. Ты будешь постоянно находить ответы на каждый вопрос, и, странное дело, каждый вопрос создает новые вопросы. Точно так же каждый ответ создает новые вопросы. Все это заканчивается безумием.

У здорового существа нет ни вопросов, ни ответов. Обычно люди имеют неправильное представление, полагая, что мудрый человек знает ответ. Это совсем не так. Может быть, знающему человеку известны ответы, но знающий человек — это еще не мудрец. Различие велико. Человек знаний невежествен так же, как и любой другой человек. Все его ответы заимствованы. На самом деле, он находится в еще более трудной ситуации, чем тот, у кого есть только вопросы. Он пребывает в гораздо более глубоком рабстве у ума, чем невежественный человек.