Милый Ошо, у меня такое чувство, словно я погребена под своим страхом. Я всегда так отчаянно пыталась быть какой-то особенной, чтобы спрятать этот страх, бежать все дальше и дальше от себя, что я уже не знаю, что значит быть настоящей. Почему я до сих пор ощущаю потребность прятаться за масками, которые, как мне известно, только причиняют мне боль и пустоту и никогда не позволяют мне любить или чувствовать себя любимой кем-то? Почему я так сильно боюсь? Даже здесь, у твоих ног, окруженная теми, кто хочет любить меня и помочь мне, я все равно прячусь. Ошо, я прошу тебя, сдери с меня эту шкуру и полностью оголи меня.
Дева Дваба, страх, от которого ты страдаешь, укоренен в каждом существе. Иначе и быть не может, потому что каждый день мы узнаем о том, что кто-то умирает, и мы узнаем о том, что и мы стоим в той же очереди. Всякий раз, когда кто-то умирает, мы продвигаемся вперед в этой очереди, ближе к смерти. Скоро мы окажемся у того же окошка и возьмем билет, чтобы уйти из существования.
Поэт прав, говоря: "Никого не посылайте спрашивать о том, по кому звонит колокол, потому что он звонит по тебе". Есть такая традиция: когда кто-то умирает, церковные колокола начинают звонить, чтобы дать знать об этом всей деревне: "Умер человек, возвращайтесь с ферм, садов и виноградников". Это известие к людям о том, что кто-то умер, что его нужно проводить в последний путь. Но поэт, без сомнения, прав, говоря: "Никого не посылайте спрашивать о том, по кому звонит колокол, потому что он звонит по тебе". Когда кто-то умирает, вы снова вспоминаете о том, что вы смертный человек, что смерть в любой миг может охватить вас.
Это главный страх, а все остальные страхи — это его отражения. Если ты погрузишься в любой страх, то найдешь там страх смерти.
Ты говоришь мне: "У меня такое чувство, словно я погребена под своим страхом". Все люди находятся в таком же положении. Тебе повезло, что ты осознала свой страх, потому что, осознав его, ты сможешь избавиться от него. А если ты не осознала свой страх, тогда у тебя нет никакой возможности избавиться от него.
Ты говоришь: "Я всегда так отчаянно пыталась быть какой-то особенной, чтобы спрятать этот страх, бежать все дальше и дальше от себя, что я уже не знаю, что значит быть настоящей".
Неужели ты думаешь, что какие-то особые люди делают что-то другое? Ты полагаешь, что президенты, премьер-министры, короли и королевы живут по-другому? Просто оглянись вокруг, и ты обнаружишь, что все они находятся в одном положении. Все они пытаются быть особенными в надежде, что если они будут особенными, тогда, возможно, жизнь иначе отнесется к ним, чем к обыкновенным людям. Они считают, что жизнь не может относиться к президенту какой-то страны так же, как и к сапожнику.
Но они очень ошибаются. Жизнь не проводит никакие разграничения… президенты или сапожники, мойщики туалетов или премьер-министры, — в том, что касается жизни, это не имеет никакого значения. Смерть одинаково забирает и того, и другого. Смерть — это единственный коммунист в мире: ей все равно, есть у вас деньги или вы нищий, образованны вы или безграмотны.
Вы не можете сказать смерти: "Подожди, у меня высокая квалификация. Тебе нельзя обходиться со мной так же, как и с необразованными людьми. Просто чуть-чуть подожди… Я специальный уполномоченный полиции Пуны, и ты не должна так вести себя со мной. Прежде всего, подай мне бумагу на подпись, а я уже подумаю. И ты должна подчиняться моим указаниям". Не важно, высокий вы полицейский чин или просто беспризорная собака, все равно смерть придет и уравняет всех.
Но вы хотите, чтобы существование обходилось с вами с добротой и состраданием, раз вы особенный. Оно подумает дважды: "Этот человек получил нобелевскую премию, и ему нужно дать чуть-чуть больше жизни. Этот бедняга — великий художник, и нельзя задувать его свечу так же, как и свечи других людей".
Это скрытая надежда, бессознательная надежда, благодаря которой люди все время пытаются быть особенными. Но это очень глупо и абсурдно. Просто оглянитесь назад и посмотрите, что произошло с миллионами королей и миллионами королев, которые обладали такой громадной властью…
Перед смертью все абсолютно бессильны.
В джайнских священных писаниях есть такая замечательная история. В Индии бытует миф о том, что если человек становится покорителем мира, он приобретает особое имя. Он получает звание ча-кравартин. Это значит, что колесо его колесницы может вращаться где угодно вокруг земли, и никто не встанет на его пути. Он всесилен.
Послушайте рассказ об одном чакравартине, и поскольку этот человек носил звание чакравартина… миф повествует о том, что на небесах к чакравартинам относятся особо.
Есть на свете золотая гора… Гималаи — это не что иное, как маленькая игрушка по сравнению с золотой горой, которая называется Шумеру. Только у чакравартинов есть особая привилегия писать свое имя на этой золотой горе.
И когда этот чакравартин умер, он был очень рад, ведь право написать свое имя на этой золотой горе в раю — это величайшая привилегия, которую может когда-либо достичь какой-то человек. Но какой в этом смысл, если только вы увидите на ней свое имя? Поэтому этот человек умудрился взять с собой весь свой двор, то есть королеву, друзей, генералов — он заставил всех их одновременно покончить с жизнью самоубийством в момент его смерти, чтобы все они попали в рай в один миг. Он хотел написать свое имя на золотой горе, решив, что этого не делал еще никто на земле. Какая радость в том, чтобы писать свое имя на горе, если при этом не будет ни одного свидетеля? Должно быть, этот правитель был эксгибиционистом в полном смысле этого слова.
Повинуясь его приказу, его друзья, королева, придворные, генералы — все покончили с жизнью самоубийством и разом вошли в ворота рая. Привратник остановил их и сказал:
— Пусть чакравартин пойдет к горе один и напишет на ней свое имя.
Все стали возражать:
— Мы убили себя по той простой причине, что хотим, чтобы наш чакравартин написал свое имя на горе в нашем присутствии. Здесь его королева, здесь его генералы, здесь его министры… а мы даже пожертвовали своими жизнями, чтобы увидеть, как он будет писать свое имя. Ты не сможешь помешать нам.
Но привратник повторил чакравартину:
— Прости меня, я много столетий стою у ворот. До меня здесь стоял мой отец, мой дед. На этом посту с самого начала времен стояли мои предки. От старших я слышал наказ о том, что никогда нельзя пускать к горе чакравартина в сопровождении кого-либо, иначе позднее он сильно раскается в этом.
— Итак, — заключил привратник, — я просто хочу, чтобы ты помнил о том, что ты раскаешься, если позволишь этим людям пойти с тобой. Мне нет до этого никакого дела, ты можешь немного подумать. Ты новичок и не знаешь о том, какими будут твои ощущения.
Я видел много чакравартинов, и все они по возвращении благодарили меня, говоря, что я поступил очень любезно, преградив другим людям путь и пустив их к горе в одиночестве.
И этот чакравартин подумал: "Что же делать? Я не знаю, что случится, а этот привратник, по всей видимости, говорит истинную правду, и у него нет причины мешать мне просто так… Нет никакого вреда в том, что эти люди посмотрят мою подпись, но я не знаю, что произойдет, поэтому мне лучше прислушаться к его совету". Он остановил придворных у ворот, взял у привратника инструменты, чтобы написать свое имя на золоте, и пошел через ворота к горе. Он глазам своим не поверил, такая красота открылась перед ним! Куда ни кинь взгляд, повсюду было одно лишь золото, и горные пики уходили высь так высоко, что Гималаи, без сомнения, выглядели перед этой горой просто игрушкой.
Подойдя к горе поближе, чакравартин был поражен тем, что на ней совсем не осталось места! Вся гора была исписана, ведь мы люди, живем уже целую вечность, и умерли множество чакравартинов.
