Немало материалов свидетельствует о специализированном городском ремесле. Археологи обнаружили мастерские камнерезов и резчиков по кости, ювелиров и кузнецов. У иньцев было развито производство бронзы. Некоторые бронзовые ритуальные сосуды с замысловатым орнаментом весили несколько сотен килограммов. Уже в ту далекую эпоху предки китайцев освоили шелководство.

Колесница [Раскопки гробницы в Аньяне]

Особенно интересные находки были сделаны при раскопках захоронений возле города – гигантских усыпальниц иньских ванов. Их площадь составляла до 100 м2, погребальная камера находилась на глубине около 10 м. Стены внутренних помещений были выложены из бревен и раскрашены в красный, белый и черный цвета. Возле гроба лежали золотые украшения и бронзовое оружие, изделия из камня, кости, нефрита. Над центральным залом располагалось помещение со множеством скелетов: по одну сторону – мужских, по другую – женских. Видимо, жены и приближенные правителя приняли смерть, чтобы сопровождать своего повелителя в загробный мир. А неподалеку от гробницы найдены остатки сотен обезглавленных людей со связанными за спиной руками. В особой яме находились тысячи отрубленных голов. По всей видимости, ритуал погребения иньского вана включал в себя массовые человеческие жертвоприношения.

Обнаружены погребения с меньшим количеством драгоценных предметов и без следов человеческих жертвоприношений. Однако и они имеют внушительные размеры: глубина примерно 5 м, площадь погребальной камеры – около 20 м2. Вероятно, это захоронения знати племен, составлявших Иньское государство. Но большинство могил содержит лишь деревянный гроб и немного более или менее ценной утвари. Возможно, такие могилы принадлежат главам отдельных кланов. Захоронения простонародья совсем бедные. Иньские погребения, таким образом, свидетельствуют о четкой системе социальной иерархии.

Иньская цивилизация знала собственную письменность иероглифического типа. По характеру и даже по начертаниям отдельных знаков это письмо сходно с современной китайской иероглификой. Сохранились почти исключительно надписи на костях животных и панцирях черепах. По содержанию они своеобразны: это запросы оракулу. Таких надписей известно более 100 тысяч.

Процедура гадания состояла в следующем. Кости животных или панцири черепах раскалывали на плоские кусочки. Гадатель обращался к духу с вопросом, а затем подносил к кусочку кости раскаленный бронзовый прут, прижигая его. Образовавшиеся трещины он обводил тушью, угадывая в них иероглифы – ответ духа. Содержание вопроса и результат гадания, а также его дату записывали на той же костяной табличке или панцире черепахи.

Урожаи в долине р. Хуанхэ и даже сама жизнь земледельцев зависели от погоды. А погоду, по верованиям китайцев, определяли духи. Не случайно поэтому так часто звучали вопросы: будет ли дождь? уж не хочет ли Небо наказать нас засухой? соберем ли мы хороший урожай проса и пшеницы?

Племена постоянно враждовали, стараясь отнять друг у друга запасы зерна и угнать скот. Из «великого города Шан» воины ежегодно уходили в походы против соседей. И гадающий вопрошал духов: мы пойдем воевать с врагами – пошлет ли нам помощь Небо, с кем нам вступить в союз, ждет ли нас успех в сражении? В случае удачи войска возвращались домой с добычей: угоняли не только скот, но и людей. Мужчин чаще всего убивали, а женщин заставляли работать. В честь победы устраивался праздник. И тогда гадатель спрашивал духов: кому принести пленников в жертву? сколько человек нужно обезглавить? сколько утопить? сколько сжечь живьем? кто из духов жаждет сегодня кровавой жертвы? Торжества по поводу военных побед превращались, видимо, в многодневные пиры. Сотни голов скота забивали одновременно, так что и простой народ мог наконец-то отведать мяса.

Гадательные кости [Из Аньяна]

Эти жертвоприношения и угощения кажутся чрезмерно расточительными. Но так часто бывало в эпоху становления цивилизации. Материальные блага тогда ценились не сами по себе и о выгоде почти не думали: правитель жаждал славы, поддержки со стороны народа, стремился угодить сверхъестественным существам (богам, духам) и обеспечить собственную посмертную судьбу.

Гадания проводились обычно в храме предков. Иньцы верили в то, что духи предков обладают огромной властью над теми, кто остался жить на земле. Предков всячески старались задобрить, принося им в жертву пиво и раковины, но особенно они любили кровавые жертвы, в том числе человеческие.

Духами для иньцев был наполнен весь мир. Они поклонялись земле и рекам, сторонам света и ветру, женщинам-драконам, каким-то таинственным Матери Запада и Матери Востока. Главным божеством считалось Небо. Предки вана после смерти становились приближенными у его трона. Поэтому обычно сам правитель и проводил гадания, обращаясь за помощью к собственным предкам.

В XI в. до н. э. с запада на иньскую территорию пришли завоеватели, принадлежавшие к племени чжоу. От этого момента китайская историография начинает отсчет периода династии Чжоу. Чжоусцы по языку были близки к создателям иньской цивилизации и очень быстро освоили их культуру: бронзолитейное производство, иероглифическую письменность, использование легких боевых колесниц.

Древнекитайские мыслители сильно идеализировали порядки, сложившиеся при ранней династии Чжоу (XI–VIII вв. до н. э.). Они искали в глубокой древности такое государственное устройство, которое соответствовало бы их социально-политическим пристрастиям. Согласно их описаниям, при Чжоу установилась строгая система социальных рангов. Лишь один человек – чжоуский ван – имел высший ранг, и он передавал его по наследству старшему сыну. Формально вся земля в государстве (т. е. вся полнота власти в стране) принадлежала вану. Его младшие сыновья получали более низкий ранг знатности: они считались «правителями наследственных владений». Земля (и власть над подданными) распределялась между этими князьями. Лишь старшие сыновья князей наследовали ранг отца и связанные с ними привилегии, посты и доходы, а младшие опускались еще на ранг ниже, являясь руководителями крупных кланов (действовала одна и та же схема). За ними следовали главы больших патриархальных семейств. Наконец, к последнему рангу относились многочисленные простолюдины.

Принадлежность к тому или иному рангу знатности строжайшим образом регламентировала внешний быт человека и его семьи: одежду; размеры и убранство дома, формы взаимных приветствий между старшими и младшими по положению, даже количество деревьев, которые должны быть посажены на могиле.

В этом смысле чжоуские ранги были похожи на индийские касты, для которых одежда, еда, ритуальные церемонии тоже должны были точно соответствовать месту человека в социальной иерархии.

Однако принадлежность к рангу определялась не просто рождением в той или иной семье, а «генеалогическим родством». Потомки вана в младших линиях с каждым поколением опускались на ранг и в конечном счете становились простолюдинами, поскольку ниже уже никого не было. В идеале все государство представлялось китайцам огромной патриархальной семьей, главой и родоначальником которой был сам ван. Можно сомневаться, насколько точно эта информация передает социальную реальность. Но для идеологии и психологии китайцев отождествление порядков в семье и в государстве всегда было очень важным.

Чжоуское общество было строго аристократическим. Знать резко отделяла себя от народа, гордясь не только своим родословием, но и наследственными традициями, культурой, и попасть в этот социальный слой было весьма непросто. Ремесло и торговля считались обслуживающим трудом, и те, кто им занимался, причислялись к простолюдинам. Даже если человеку удавалось разбогатеть коммерческим путем, это никак не могло сказаться на его общественном положении, которое оставалось не престижным.