Сначала Арабелла удивилась, узнав, что им не придется лететь на вертолете или совершать многодневный переход, чтобы добраться до места. Но, пройдя с полчаса по невыносимой, несмотря на раннее утро, жаре, она поняла, что нескольких миль до деревни ей будет вполне достаточно.

Пока дорога петляла по саванне, воздух вокруг них дрожал, как над раскаленной жаровней, пот слепил глаза, но над ними хотя бы не вились тучи ужасных москитов – москиты накинулись на них, как только дорога нырнула в зеленую бамбуковую рощу, за которой непроходимой стеной стояли многоцветные джунгли. Тело Арабеллы уже гудело от многочисленных укусов, и она даже не заметила, как нестерпимый зной, преследовавший их, пока они шли через степь, сменился влажной прохладой. Пришлось сделать привал и облачиться в длинные, похожие на саваны одеяния из мелкой сетки, а на головы надеть широкие панамы с сетчатой вуалью. Пока Арабелла и Дэн одевались, проводник спокойно стоял поодаль, наблюдая за ними. «Неужели его не кусают? – раздраженно подумала Арабелла. – Или его кожа так задубела, что ее уже не прокусить?»

Но потом она увидела, как негр достал из маленькой поясной сумки какую-то склянку и стал неторопливо втирать ее содержимое в кожу. А когда они снова пошли за ним следом по узкой, петляющей в жестких зарослях тропе, она поняла, почему негр не поделился с ними своим снадобьем: от него пахло так невыносимо, что Арабелла предпочла отстать, пропуская Дэна вперед.

Но сетка все-таки помогла – Арабелла уже обрела способность обращать внимание на причудливой формы цветы нависших над самой тропой лиан, пурпурные лепестки которых напоминали по форме бычьи языки. Но когда она приблизила к ним лицо, чтобы понюхать, цветы оказались ядовито-клейкими и чуть не прилипли к ее щекам. И тогда, не желая больше рисковать, она переключилась на созерцание высоких деревьев, которые были недосягаемы, а значит, и не опасны. Деревья, словно состязаясь в причудливости стволов, проплывали мимо ее взора с невозмутимостью топ-моделей. Некоторые из них были вовсе лишены коры, а другие всеми силами пытались от нее избавиться. «Настоящая стриптизерка! – подумала Арабелла, дотронувшись до широкой прозрачной полоски, свисавшей со ствола незнакомого дерева. – А это что за связка бревен?» Присмотревшись, она увидела множество стволов одного дерева, сросшихся у основания. Их яркая рыже-зеленая кора была покрыта тонкими стружками, а ветви – усеяны толстыми короткими колючками, которые будто охраняли покой благоухающих белых цветов, похожих на курительные трубочки.

– Это карамба, – сказал, обернувшись к ней, Дэн. Он тоже ненадолго остановился, рассматривая дерево.

Одно чудо следовало за другим. Арабелла запрокинула голову, чтобы рассмотреть крону баобаба, шелестящую на безумной высоте, как вдруг их проводник воскликнул: «Тембо! Тембо!», а потом, опомнившись, перевел на английский: «Слоны! Мы должны спрятаться!» Он быстро сошел с тропинки и, больше не говоря ни слова и делая им знаки не шуметь, побежал в сторону огромного баобаба. Почти скрываясь в густой траве, они побежали за ним.

Громоздкий ствол баобаба, имевший в обхвате не меньше тридцати метров и покрытый безупречно гладкой корой, напомнил Арабелле огромный живот какого-то фантастического толстяка. Подбежав к дереву, они не поняли, куда делся проводник. Дэн пошел вокруг баобаба-гиганта и вскоре обнаружил голову Пантелеона, выглядывающую из узкого длинного дупла: тот, по-прежнему не издавая ни звука, зазывал их в это убежище настойчивыми жестами. Дэн сделал знак Арабелле – и она первая протиснулась в пряно пахнувшую темноту. Потом туда пролез и он.

Они услышали страшный треск, не понимая, что происходит за пределами их убежища – внутри баобаба оказалось огромное древесное помещение, которое они, пока их глаза не привыкли к темноте, могли изучать лишь на ощупь. Осторожно передвигаясь, Арабелла слышала, что Дэн о чем-то шепчется с Пантелеоном. Ей показалось, что Дэн взволнован. Она подобралась поближе и прислушалась.

– …Но это же опасно. Баобаб – плохое убежище.

– Да… – Панталеон помолчал. – Плохо не плохо, а все же тембо…

– Может быть, я не похож на заядлого глобтроттера,[46] но я кое-что знаю об Африке. Когда рядом слон, заросли бугенвилеи – лучшее убежище, чем огромный баобаб.

– Да что говорить: тембо и баобаб – большие враги… – Пантелеон опять замолчал.

– Я читал о том, что слоны уродуют эти деревья, не обращая внимания на их размеры. Говорят, что даже слониха может повалить огромный баобаб, а потом стадо не оставит от него ни кусочка за какие-то сутки – это так?

– Да… – согласился Пантелеон. – Но банва не должен бояться. Этот баобаб вечный. Пусть банва поверит мне. Это старый баобаб, у него есть не только мясо – у него есть кости.

Вдруг совсем рядом с ними раздался трубный возглас – Арабелле, которая в страхе даже прижалась к стоящему рядом Пантелеону, показалось, что слон, от которого увел их проводник, привел сюда целое стадо своих собратьев. Щель, через которую они проникли сюда, была уже чем-то прикрыта: видимо, Пантелеон не обманывал Дэна, и это дерево уже не раз использовалось туземцами как спасительное убежище. Немного в стороне от своего лица Арабелла заметила луч света, который проникал сюда через небольшое отверстие – судя по тому, что оно имело правильную круглую форму, его специально просверлили в древесной толще. Она приникла глазом к этому окошку, но тут же отпрянула: прямо напротив нее стоял слон. Помахивая мягкими ушами, он невозмутимо засовывал в рот листья баобаба. Переборов страх, Арабелла снова заглянула в отверстие и увидела рядом с большим слоном маленького, только черного: он норовил залезть под брюхо большому слону, видимо, слонихе, а та, теряя из хобота свежие листья, отталкивала его. Потом она недовольно помотала хоботом, хрюкнула и двинулась прямо на Арабеллу. Та еле сдержалась, чтобы не закричать, и еле слышным от страха голосом позвала Дэна. Подойдя к отверстию и взглянув в него, он подозвал Пантелеона.

– Сейчас тембо попробует повалить баобаб, – невозмутимо подтвердил тот, – но у него не получится. Верьте мне – это особое дерево, оно утратило мягкость и стало вечным. Тембо уйдут, и я покажу вам.

Вскоре он замолчал. Потом они услышали глухие, настойчивые удары по стволу: видимо, слониха в очередной раз испытывала дерево, недоумевая, почему этот лакомый великан не поддается ей – ведь обычно самые огромные баобабы, древесина которых мягка, как внутренность кокоса, легко становятся добычей слонов и съедаются ими целиком, от мякоти до корней.

Слониха еще долго сражалась с деревом, все чаще крича от ярости, но наконец, устав, замолчала. А через некоторое время они увидели, как она, подталкивая впереди себя свое неуклюжее дитя, пошла через густую траву – в ту сторону, откуда пришла. Они дождались, пока треск и хруст стихнут, и тогда Пантелеон подошел к большой щели и отодвинул то, чем она была закрыта. Яркий свет брызнул в дупло и осветил его.

– Смотрите теперь, – торжественно произнес Пантелеон и воздел свои тонкие сухие руки.

Арабелла послушно подняла глаза. То, что она увидела, заставило ее забыть о слонах: над их головами висело сморщенное, высохшее, похожее на мумию тело негра, подвешенное за плечи и щиколотки – вверх от него тянулось множество тонких веревок.

– Этот человек – вор, – спокойно сказал Пантелеон. – Он плохо жил, и колдун запретил переселять его тело в землю. Он сказал, что баобаб сделает из него мумию – и он очистится. И тогда его правнуки смогут устроить ему торжественное погребение. Он висит здесь уже очень долго: я был мальчиком, когда он умер.

Но Арабелла больше не могла находиться в этой гробнице!.. Подавив крик отвращения, она бросилась к щели, чувствуя подступающую к горлу тошноту – и едва успела выбраться из дупла, как ее буквально вывернула наизнанку мучительная рвота.

Дэн уже помог ей прийти в себя, а их проводник так и не появился из дупла. Тогда Дэн заглянул в щель и увидел, что Пантелеон, сидя на корточках, ритмично ударяет ладонями по дереву, шепча какую-то молитву.