И, видя, что хозяйка немного успокоилась, уверенная в состоявшейся покупке, добавила:

– Я надеюсь, вы не потеряете клиентов из-за этого случая. Все ваши шляпы превосходны!

– Спасибо, мэм, – сказала хозяйка и тоже улыбнулась. – Вы совершенно правы. Эта шляпа делалась специально для юной и невинной девушки, а совсем не для такой леди, которая только что отсюда вышла.

Они обменялись понимающим взглядом и в полной гармонии закончили с деловой частью.

Когда покупательница повернулась, чтобы уйти, хозяйка добавила:

– Конечно, вы ничего мне не должны, миссис Робардс, но я достала роскошные золотые банты для одной шляпы, которая, как мне кажется, могла бы украсить ваши чудесные волосы. Если вы зайдете ко мне на следующей неделе, в любой день, который вас устроит, я покажу вам эту шляпу самой первой.

Покупательница задумалась на секунду, затем кивнула.

– Спасибо. Я не могу сейчас ничего обещать, но при возможности загляну к вам на следующей неделе. Всего хорошего.

Чарити вышла из магазина, унося с собой большую коробку, в которой лежала добытая с боем шляпа.

Походка у Чарити была пружинистой, ее глаза сверкали от возбуждения, но она сама об этом не догадывалась. Не догадывалась она и о том, как много восхищенных взглядов было обращено на нее – не меньше, чем на ту смелую блондинку, над которой она недавно одержала победу.

Не замечая эти взгляды, Чарити свернула с Новой Бонд-стрит и бодрым шагом направилась в Оксфорд-стрит.

Маленький дом, который она сняла на сезон, находился в фешенебельном районе, но был доступен по цене благодаря своему расположению – не совсем в центре.

Конечно, не было и вопросов о том, чтобы иметь свой экипаж. Они пользовались наемным, если выезжали из дома вечером. А днем сестры с удовольствием гуляли по городу пешком, если только погода или объемный багаж не заставляли нанять карету.

Они жили в Лондоне уже почти месяц. Чарити до сих пор наслаждалась атмосферой, звуками и даже запахами столицы, особенно после длинных зимних месяцев, проведенных в Бате.

Сначала она отвезла Пруденс именно в Бат, потому что много лет училась там и была хорошо знакома с этим городом. Конечно, обстоятельства были совсем другие. Она, Пруденс и Лили могли позволить себе только самое скромное жилье и, главное, подальше от центра. Они держались вместе, нигде не показывались и занимались тем, что шили новые платья, готовясь к переезду в Лондон.

Такая замкнутая жизнь вполне устраивала их, учитывая то печальное настроение, в котором они пребывали. И это соответствовало общему настрою в стране, оплакивающей принцессу Шарлотту.

Нужна была огромная смелость, чтобы просто выйти из дома, хотя бы за покупками в ближайший магазин. А ведь им требовались не только продукты, но и материал на платья.

Первое время Лили делала все покупки. Сестры сидели тихо в своей комнате, боясь, что их обнаружит Брендан Райан. Затем Чарити взбунтовалась против такого самозаточения. Она заставила себя выйти из дома и прогулялась по ближайшим улицам. Но, конечно, закрывшись плотной вуалью. Сначала она постоянно оглядывалась и вздрагивала при малейшем шорохе, но потом взяла себя в руки.

За время долгой зимы в Бате Чарити снова стала сама собой, успокоилась и подумывала о будущем, чего она не делала давно – с тех пор, как отчим пытался совратить ее буквально сразу после женитьбы на ее матери.

Чарити провела много тревожных часов, придумывая различные планы, как помочь своей сестре и дать ей такую жизнь, какая была бы у них, будь сейчас жив их отец.

Для того чтобы исполнились столь амбициозные планы, надо было в первую очередь избавиться от вымышленного имени, которое они взяли себе, когда бежали из Ирландии.

Действительно, был риск, что какой-нибудь англичанин, знавший их еще в Гринхилле, случайно встретится им в Лондоне. Постоянной угрозой был и тот факт, что для побега Чарити взяла восемьсот фунтов стерлингов, которые отчим выручил от продажи его лучшего жеребца. За это могло последовать серьезное наказание.

Чарити считала, что она имеет право взять деньги. Ведь Брендан Райан потратил все приданое Эмили и шесть тысяч фунтов, которые Бенджамин Леонард завещал своим дочерям.

Конечно, она не обманывала себя мыслью, что это может убедить судью. Пруденс, узнав, откуда у них деньги, вообще пришла в ужас. Она умоляла Чарити спрятаться в каком-нибудь маленьком городке, где они будут зарабатывать себе на жизнь уроками музыки.

Пруденс потеряла интерес к любым прогулкам в городе и уж вовсе не смела думать о лондонском сезоне, хотя Чарити как раз об этом и мечтала. Она надеялась на счастливый случай. А вдруг Пруденс встретит мужчину, который полюбит ее и предложит свою руку и сердце никому не известной девушке, рекомендации которой заключаются только в ее симпатичном личике?

У Чарити был неуемный характер. Она унаследовала его, наверное, от своего дяди. Семейная легенда гласила, что он в молодости был отчаянным игроком.

Но ведь Чарити обещала своей матери, что позаботится о Пруденс. Какая же это забота – обречь ее на нищету? Да еще заставлять жить под чужим именем!

И, как настоящий игрок, Чарити была готова рискнуть. Ради того, чтобы добиться для Пруденс того, что она заслуживает хотя бы по праву своего рождения.

Также Чарити почему-то верила, что если худшее случится, то их дедушка не закроет двери своего дома перед ней: если ее поймают и опасность будет угрожать им, она предоставит Пруденс и Лили его опеке. Она не стала говорить об этом своей сестре, когда они еще находились в Бате, уверенная, что Пруденс все-таки согласится с ее планом.

А вскоре пришло и долгожданное письмо от школьной подруги. Чарити написала ей еще раньше и наконец получила ответ.

Присцилла Стеннис, а теперь леди Генри Элиот, была рада возобновить дружбу с Чарити и даже предлагала свою поддержку. Она могла представить их в свете. Такая доброта и щедрая помощь благотворно подействовали на Пруденс, ее страхи поубавились значительно, и она согласилась с планом сестры. Хотя и не без оговорок. Пруденс считала, что вымышленное имя надо оставить на первых порах их пребывания в Лондоне.

Чарити предпочитала держать свою судьбу в своих руках, и, не желая компрометировать друзей Присциллы в случае неудачи, не приняла предложение подруги остановиться у нее в доме.

Если бы только она еще могла убедить себя, что сестре нравится все это приключение, она была бы самым счастливым человеком в мире, решила Чарити, останавливаясь на секунду, чтобы посмотреть на точильщика ножей, перед тем как перейти улицу.

Разбитной худощавый парень болтал с двумя хихикающими служанками из соседнего дома.

Чарити пошла дальше. И вдруг в следующую секунду какой-то развязный тип в сюртуке безумной расцветки увязался за ней, очевидно, истолковав ее выражение как повод для знакомства. Чарити изобразила на лице холодную неприступность и заспешила прочь.

Она была в нескольких ярдах от дома, когда из подъезда соседнего дома вышел мужчина в зеленом сюртуке. Натягивая перчатки, он спустился по лестнице.

Мужчина заметил Чарити и явно обрадовался. Он снял цилиндр и отвесил ей поклон, уместный в гостиной, но не очень подходящий для случайной встречи на улице.

– А, миссис Робардс! Доброе утро!

– Доброе утро, мистер Мертон.

Чарити вынуждена была остановиться, потому что сосед загораживал ей дорогу.

– Надеюсь, вы чувствуете себя так же прекрасно, как и выглядите в этот чудесный день, миссис Робардс.

– Я чувствую себя замечательно, спасибо, сэр. А как здоровье миссис Мертон? – «композировала» Чарити, игнорируя неуклюжий комплимент.

Фатоватая улыбка мужчины сразу сменилась кислой гримасой.

– Поскольку миссис Мертон вновь отправилась за своими бесконечными покупками, то, наверное, она вполне здорова, хотя не могу понять, что еще она хотела бы купить – дом просто забит по самую крышу.

– Возможно, вы должны сопровождать ее в подобных экскурсиях, мистер Мертон, – ехидно заметила Чарити. – По крайней мере так вы будете в состоянии удержать ее от ненужных покупок.