– Я не прошу тебя не приходить сюда, Рейчел. Я велю тебе это. Кроме того, твоя близость доводит меня до безумия. Я не могу удержать свои руки.

Она взяла его руки в свои и крепко сжала. Она обретала силу от любого прикосновения к нему.

– Наверное, ты прав, – неохотно согласилась она.

– Я знаю, что прав. Не приходи больше, – сказал он вставая и помогая ей встать. Он обнял ее за плечи. Между ними на полу стояла корзина, но все-таки Лейну удалось поцеловать Рейчел долгим и крепким поцелуем. – Я приду к тебе, когда буду свободен.

– Если ты не освободишься через три дня, я пошлю Чейза в Денвер, что бы ты ни говорил.

Лейн крикнул Арни, чтобы тот отпер дверь. Когда шериф ввалился в камеру, Лейн провел пальцем по щеке Рейчел.

– Не нужно больше приходить.

Лейн смотрел, как она повернулась. Она с трудом сдерживала слезы, решив во что бы то ни стало не давать им волю. И она вышла из конторы, ни разу не оглянувшись, – воплощенная чопорность и добропорядочность в блузке цвета фиалок, прямая спина, щеки горят, как розы, а губы мягкие от его поцелуев.

Арни резко захлопнул дверь в камеру, и она издала глухой металлический звук, зримо отрезав Лейна от внешнего мира. Он подошел к решетке и схватился за прутья. Постепенно его охватила ярость, ярость, направленная на него самого, а не на кого-либо еще. Ни Бойд Джонсон не виноват, что он здесь, ни Роберт Маккенна. Он действовал один, не думая, и хотя он не желал ни убивать Маккенна, ни навлекать гнев Маккенна на Рейчел, его поступки привели именно к этому.

И он поклялся всем, что есть в Рейчел доброго и безгрешного, что когда – и если – он выйдет на свободу, то сделает все, лишь бы помочь ей.

Все, что потребуется.

– Завтра я еду в Денвер.

Лейн внимательно посмотрел на своего дядюшку сквозь прутья решетки и, услышав эти слова, сразу же понял, что тот твердо решил попытаться вызволить его из этого затруднительного положения.

– Сомневаюсь, чтобы от этого был прок. Если бы Бойд хотел ответить, он уже сделал бы это, – заметил Лейн.

– У меня не хватает сил противостоять и Еве, и Рейчел.

– Мямля.

– Лучше скажем так: я просто хочу облегчить свое положение.

– Как Ева и дети?

– Прекрасно. Мы думали, что Лейн-младший сломал себе руку, упав с лошади, но оказалось, что он только растянул связки. Он непременно захотел проехаться на самом злом дьяволе из всего табуна. – Чейз взглянул из-под полей шляпы, пронзив Лейна весьма красноречивым взглядом. – Порой я думаю, что нужно было дать ему какое-нибудь другое имя. С каждым днем он все больше и больше становится похож на тебя.

– Значит, прежде чем он вырастет, тебе придется чертовски много поездить верхом, – засмеялся Лейн.

– А то я не знаю, – отозвался Чейз, после чего замолчал.

Лейн знал, что Чейз ждет, когда он спросит о Рейчел, но решил не делать этого. Он и так и днем и ночью думал о ней и боялся потерять рассудок.

Наконец Чейз сказал:

– Рейчел держится хорошо. Пытается не падать духом. Ее адвокат согласен с тобой. Сказал, что ей не следует приходить сюда и видеться с тобой, и еще он сказал, что она должна вести себя очень осторожно и обдумывать каждый шаг, пока не окончится битва за Тая. Ясное дело, я никогда раньше и не думал, что Рейчел может сделать что-нибудь сомнительное…

Лейн не произнес ни слова.

Чейз подошел к окошку в стене между камерами и сдвинул шляпу на затылок.

– Ты любишь ее? – спросил он Лейна. – Или просто валяешь дурака?

К счастью, их разделяла железная решетка. Лейн сдержался. Он встал, сунул руки в карманы, сглотнул и, наконец, проговорил:

– То, что я испытываю к Рейчел, меня чертовски пугает.

– Это похоже на любовь.

Они долго молчали и вдруг поняли, что снаружи, в конторе, идет разговор, становящийся с каждой минутой все громче. Чейз хотел было задать какой-то вопрос. Лейн поднял руку, призывая к молчанию. Он внимательно прислушивался, потом, наконец, улыбнулся и сказал:

– Откройте дверь.

Чейз открыл вторую дверь – и отступил. Они услышали низкий властный голос, и Лейн тут же узнал в нем голос своего наставника – Бойда Джонсона.

– …И если эти документы не достаточные доказательства того, что я являюсь должностным лицом отделения «Агентства Пинкертонов», находящегося в Денвере, и что Лейн Кэссиди – один из моих агентов-оперативников, тогда вы можете, черт возьми, сами телеграфировать в Денвер. И если их ответа для вас недостаточно, шериф Вернермейер, в таком случае предлагаю вам дать телеграмму в нью-йоркские и чикагские конторы, после чего можете обратиться еще выше и добраться хоть до самих Вильяма или Роберта Пинкертонов. Повторяю по буквам: П-И-Н-К-Е-Р…

Арни пробормотал нечто, чего Лейн не расслышал. Следующее, что он понял, – что шериф ведет Бойда к камере. Тот уже не разыгрывал пьяницу-бродягу. Грязную поношенную шляпу, которая была на Бойде при последней встрече с Лейном, сменил фетровый котелок. Исчезла грязная, оборванная, пропахшая виски одежда. Бойд был одет по последней моде, включая отложной воротник, повязанный черным шелковым галстуком, прекрасно подходящим к шерстяному костюму в клетку «куриная лапка».

Джонсон бросил на Лейна беглый взгляд, потом подошел прямиком к Чейзу, протянул руку для приветствия.

– Меня зовут Бойд Джонсон. Вы, должно быть, его дядя.

– Чейз Кэссиди.

Мужчины пожали друг другу руки, после чего Бойд повернулся к Лейну и подтвердил, что это он и есть. Когда, наконец, он закончил, Лейн сказал:

– Долго же вы сюда добирались.

– Мне очень хотелось предоставить вам самому выбираться отсюда, Кэссиди, но поскольку оказалось, что Маккенна действительно Джентльмен-Грабитель, я не мог позволить, чтобы вздернули неповинного человека, – Бойд обернулся и крикнул Арни: – Идите сюда, шериф, освободите моего человека, не то я подам жалобу в соответствующие инстанции.

Появился Арни с ключами, через мгновение дверь широко распахнулась, и Лейн вышел из камеры.

– Вы можете воспользоваться моей конторой, – предложил Арни. – Я должен просмотреть кое-какие бумаги, которые привез мистер Джонсон, а потом мы поедем в имение Маккенна и сообщим им новости.

Бойд пошел первым, Лейн задержался, чтобы взять шляпу, лежащую на койке, и бросить последний прощальный взгляд на камеру. Потом он вышел.

– Мне хотелось напоследок взглянуть на это помещение, – сказал он Чейзу, когда они направились в контору шерифа.

– Я хорошо понимаю, что ты имеешь в виду, – тихо отозвался тот.

Лейн повернулся к дяде и, поскольку рядом не было посторонних, остановился. Вертя в руках шляпу, он покопался где-то в глубинах своего сознания и нашел слова, выражающие то, что делается в его душе.

– Я понимаю, чего вам стоило прийти сюда после всех лет, что вы провели в тюрьме, дядя Чейз. Я знаю, что вы не любите тесных помещений.

– Ева говорит так: мы делаем для родных то, что должны делать.

– Я просто хотел поблагодарить.

– Рад стараться и впредь. – И поняв, какие обязательства он тем самым берет на себя, Чейз добавил, смеясь: – Но только не в ближайшее время.

Войдя в контору, они увидели, что Арни уже сидит за столом. Наискосок от него расположился Бойд. Лейн уселся небрежно на краешке стола, а Чейз, скрестив руки на груди, встал у открытого окна.

– Я все объясню, шериф, – начал Бойд. – Мы сужали круг поисков в течение многих месяцев. Лейн здесь шел по следу, который он сам нашел, пытаясь очистить от подозрений имя своего дяди. Видите ли, мы считали именно его этим Грабителем.

Арни бросил удивленный взгляд на Чейза, потом опять сосредоточился на том, что говорит Бойд.

– В то время, когда вы телеграфировали мне, что Лейн убил Маккенна, наши оперативные агенты в Новом Орлеане занимались его делами, связанными с импортом, и следили за его конторой. Ничего конкретного у меня не было, и при таком положении вещей, – он бросил мрачный взгляд на Лейна, – я не мог подтвердить, что Кэссиди – один из наших сотрудников. Не мог, пока мы не добыли настоящего доказательства того, что Маккенна – виновник этих преступлений.