– Почему ты не сказал? – выпытывала Джолейн. – Что с тобой такое?

– Ну хорошо. – Он просунул руки под ее колени и осторожно уронил ее на бок. Она осталась на кровати, вытянулась, опершись на локти.

– Я жду, Том.

Он уставился в потолок.

– Вот что случилось на самом деле. Мой редактор зарубил статью о лотерее, поэтому я подал в отставку. Эта байка про «отпуск по болезни» для меня новость – Синклер, видимо, сочинил ее для шефа.

Джолейн по-прежнему не верила:

– Ты бросил работу из-за меня?

– Не из-за тебя. Из-за того, что мой редактор – никуда не годный, трусливый неумеха.

– В самом деле? Это единственная причина?

– А еще потому, что я обещал тебе помочь.

Джолейн скользнула ближе.

– Послушай, ты не можешь бросить газету. Ты ни в коем случае не можешь, это понятно?

– Все будет хорошо. Не беспокойся.

– Проклятые вы мужчины, поверить не могу! Нашла себе еще одного ненормального.

– Что такого ненормального в том, чтобы сдержать обещание?

– Господи, – пробормотала Джолейн. Он был абсолютно серьезен. Этот парень – старомодный шизик. И сказала: – Не шевелись, хорошо? Я собираюсь сделать кое-что безответственное.

Кроум начал было поворачиваться к ней, но она остановила его, слегка прикрыв ему глаза рукой:

– Ты оглох? Я же сказала не шевелиться.

– Это еще что такое? – удивился он.

– Я должна тебе поцелуй, – ответила она. – С прошлой ночи. А теперь, пожалуйста, не двигайся, или я откушу тебе губы.

Тома Кроума застали врасплох.

– Ну, скажи что-нибудь, – сказала Джолейн.

– Ух…

– Что-нибудь новенькое.

– Ты на вкус как «Сертс».

Она поцеловала его снова.

– С мятным вкусом. Кажется, я подсела на эти проклятые штуки.

Кроум перекатился на бок. Он видел, что ее чрезвычайно забавляет его нервозность.

– По этой части я полный неумеха, – сказал он.

– Другими словами, ты предпочел бы опустить болтовню и сразу перейти к траху?

Кроум почувствовал, что его щеки горят.

– Это не то, что…

– Я шучу.

Он быстро сел. Она была бесподобна.

– Том, очень мило с твоей стороны бросить работу. Глупо, но мило. Мне показалось, ты заслужил поцелуй.

– Это было… очень приятно.

– Постарайся держать себя в руках, – сказала Джолейн. – Вот как ты сейчас поступишь. Сядешь в машину и поедешь домой. Обратно на работу. Обратно в свою жизнь. Ты сделал для меня более чем достаточно.

– Ни за что.

– Послушай, со мной все будет в порядке. Как только Моффит заполучит мой лотерейный билет, я отсюда свалю.

– Ага, конечно.

– Я клянусь, Том. Обратно в Грейндж, буду земельной магнатшей.

– Я не бросаю статьи, – ответил Кроум.

– Голову не морочь.

– А что, если Моффит не найдет билет?

Джолейн пожала плечами:

– Значит, не судьба. А теперь начинай собираться.

– Ну уж нет. Не раньше, чем ты получишь свои деньги. – Он откинулся на подушку. – Представь только, что снова очутилась на шоу мокрых футболок. Я бы не смог жить с таким собой.

Она положила голову ему на грудь.

– И чего же ты хочешь?

– Мятная пастилка вполне сойдет.

– От этого всего, я имею в виду. Всего этого жуткого безумия.

– Сносного финала. Только и всего, – ответил Кроум.

– Чтобы вышла статья получше, верно?

– Просто чтобы ночью спать получше.

Джолейн застонала:

– Ты не настоящий. Тебя не может быть.

Кроум попытался бегло классифицировать свои мотивы. Может быть, ему не хотелось, чтобы Моффит нашел украденный билет «Лотто», потому что тогда приключение закончится и ему придется уехать домой. Или может, ему хотелось вернуть билет самому, как-нибудь поэффектнее и поторжественнее, чтобы произвести впечатление на Джолейн Фортунс. Возможно, в этом не было вообще ничего благородного – просто тупая гордыня и гормоны:

– Если хочешь, чтобы я ушел, я уйду, – сказал он.

– У тебя в животе урчит. Снова проголодался?

– Джолейн, ты не слушаешь.

Она подняла голову:

– Давай просто ненадолго оставим все как есть, прямо здесь, в постели. Посмотрим, что будет.

– Идет, – согласился Кроум. Она была бесподобна.

Пухл тайно злорадствовал по поводу их бегства. Он сказал, что у них бы ничего не вышло, не будь пикап Бода припаркован в голубой зоне, в двух шагах от входной двери в закусочную. Он сказал, что мужик за прилавком никогда не видел, чтобы трое инвалидов так чертовски быстро шевелились.

Пока грузовик мчался в Хомстед, Фингал продолжал высматривать, не гонятся ли за ними. Бод Геззер за рулем был взвинчен – он ожидал, что негритянка аннулирует свою кредитку, но это событие все равно неприятно его поразило. Менеджер закусочной, должно быть, вызвал полицию, никаких сомнений.

– Нам надо провести собрание, – сказал Бод. – Как можно скорее.

– С кем? – спросил Фингал.

– С нами. Истыми Чистыми Арийцами. – Настало время начать действовать как хорошо организованный отряд. – Возможно, проведем собрание сегодня днем.

Пухл наклонился вперед:

– А почему не прямо сейчас?

– Не в грузовике. Я не могу председательствовать и вести одновременно.

– Блядь, ты не можешь ссать и свистеть одновременно. – Пухл обметанным языком облизнул передние зубы. – Нам не нужно это ебаное собрание. Нам нужны наши лотерейные деньги.

– Нет, чувак, еще слишком рано, – сказал Бод.

Пухл вытащил свой пистолет и положил на пол у ног:

– Пока еще что-нибудь не пошло не так.

Фингал, зажатый на переднем сиденье между двумя пререкающимися злоумышленниками, непонятно почему ощущал, что он в безопасности. Пухл – самый крутой, и не только из-за оружия. Бод тоже бывает лихим парнем, но он скорее мыслитель, генератор идей. Фингалу понравилось его предложение о настоящем собрании отряда, понравилось его внимание к порядку и стратегии. Но до проведения собрания Истых Чистых Арийцев Фингал хотел исправить татуировку. Не так уж это и сложно, поменять Б.Б.П. на И.Ч.А. А кричащий орел был прекрасен сам по себе.

Когда он осведомился об остановке у тату-салона, Пухл засмеялся и сказал:

– Только этого тебе и не хватает.

– Я серьезно, блин!

Бод на водительском месте напрягся:

– Мы не остановимся из-за такой ерунды.

– Пожалуйста, я должен!

Пухл вмешался:

– Да посмотри на свою сраную руку. До сих пор в синяках с прошлого раза, как гнилой банан.

– Понимал бы что. – Фингал надулся, подбородок его опустился.

Только не это, подумал Пухл. Он подхватил кольт и сунул ствол мальчишке в пах:

– Знаешь, сынок, ты самое занудное маленькое уебище из тех, что я встречал.

Фингал судорожно вздернул голову:

– П-простите меня.

– Одного «простите» будет мало.

Бод велел напарнику успокоиться:

– Мы, все трое, до сих пор на взводе после вчерашнего. Вот что, давай-ка заедем к трейлеру и прихватим автоматы. Доберемся до расщелины и хоть немного спустим пар.

– Было б круто, – с надеждой произнес Фингал.

– А потом, после, устроим собрание.

Пухл отозвался:

– За-е-бись! – Засунул пистолет за пояс. – Нахуй расщелину. Хочу пострелять во что-нибудь, что движется. Что-нибудь побыстрее и побольше ебаной черепахи.

– Типа чего?

– Поживем – увидим, – заявил Пухл. – Еврея пришить поскорее, япошке – прочь бошку.

– Для макаронника не пожалей пинка, – подхватил Фингал. – Да!

Бод Геззер надеялся, что дурное настроение напарника развеется до того, как они дорвутся до серьезных игрушек.

Моффит не должен был выходить из себя.

Он был профи. Он постоянно имел дело с паршивыми мудаками.

Но, крадясь по тесной квартирке Бодеана Джеймса Геззера, агент постепенно впадал в ярость.

На стене плакат с Дэвидом Корешем – псих из Уэйко собственной персоной. В том провальном рейде Моффит потерял друга.