— А идти вы сможете? Она нахмурилась.

— Боже мой, ведь мне придется… Придется добираться до экипажа.

— Совсем не обязательно. — Маркус шагнул к ней, подхватил ее на руки и пошел к двери.

— Вы что же, собираетесь донести меня до экипажа? Он улыбнулся и пробормотал:

— Я бы с огромным удовольствием отнес вас к себе в постель.

Она ахнула, потом опять хихикнула:

— Но мы ведь еще не поженились. Однако если вы хотите иметь двоих сыновей… Я думаю, что мне придется побывать в вашей постели не больше двух раз.

Он рассмеялся:

— Больше, если это зависит от меня.

Она обвила руками его шею и пробормотала:

— Ах, вы действительно опасный человек.

— А сейчас стал еще более опасным, — проворчал Маркус.

Придерживая Гвен одной рукой, он каким-то образом умудрился открыть дверь.

— Я уже договорился об особом разрешении. Я полон решимости и самых радужных надежд. Завтра я займусь дальнейшими приготовлениями. Думаю, что послезавтра мы обвенчаемся.

Вдруг послышалось чье-то покашливание. «Годфри», — догадался Маркус. Но в данный момент он не собирался иметь с ним дело.

— Послезавтра? Вы так считаете, Маркус?

— Если вы не против. — Он заглянул ей в глаза. — Подумайте как следует, мисс Таунсенд. Скоро будет слишком поздно давать задний ход. Для нас обоих.

— Нет, мне нужны мои деньги. — Она улыбнулась и добавила: — Нужны как можно быстрее.

Тут из сумрака коридора показался дворецкий:

— Милорд, могу я чем-нибудь вам помочь?

— Вызовите мою карету, Годфри. Я провожу мисс Таунсенд домой.

Слушаюсь, милорд. — Годфри взглянул на мисс Таунсенд и неодобрительно покачал головой. Выполнив распоряжение хозяина, он вернулся и проговорил: — Прошу прощения, милорд, но я не мог не услышать… Неужели вы намерены… — Дворецкий умолк; казалось, он просто не мог выговорить это слово. Собравшись с духом, Годфри выпалил:

— Неужели вы намерены жениться на этой молодой особе?

Гвендолин хихикнула:

— Да, Годфри, намерен.

— Понятно. — Годфри тяжело вздохнул. — Тогда я полагаю, что это дочь…

— Виконта Таунсенда. Да, Годфри, это та самая девушка, которую мой отец предназначил мне в жены. Но ведь вы все знаете об этом, да?

— Милорд, знать — моя обязанность.

Маркус не удивился. Дворецкий всегда все знал.

— Всего хорошего, Годфри, — с улыбкой сказала Гвендолин.

— И вам также, мисс. — Дворецкий поджал губы. — Если она собирается стать графиней, милорд, ей придется… немного поработать над собой.

— Она справится, Годфри, не — беспокойтесь. Так вы уже вызвали карету?

— Да, милорд. Она сейчас будет подана. Годфри кивнул и исчез в коридоре.

— Мой экипаж ждет меня. — Гвендолин махнула рукой куда-то в сторону парадного входа. — Где-то там.

— Я никак не могу позволить моей будущей жене уехать без сопровождения. Тем более когда она в таком положении.

— Я не в положении, Маркус. И я совершенно уверена в себе. Только я понятия не имею, почему ноги у меня… точно ватные.

— Тем не менее я не отпущу вас одну. — Маркус усмехнулся. — Считайте, что это мое условие.

— Вы необычайно милы, — прошептала она. — Будет очень трудно невзлюбить вас.

— А почему вы хотите меня невзлюбить? — Вопрос его запоздал. Гвендолин уже задремала у него на руках.

«Странно, что она так сказала, — подумал Маркус. — Впрочем, и все происходившее до этого выглядело довольно странно. А может, она относится к любви с той же осторожностью, что и я? Но если так, то почему?»

Маркус прекрасно знал: сердце Реджи разбивали столько раз, что и сосчитать нельзя. Сам же он проявлял благоразумие и старался избегать страданий. «А что же Гвендолин? — думал Маркус. — Имеется ли у нее какой-нибудь опыт?..»

Маркус тяжело вздохнул; он снова подумал о том, что его невеста, возможно, до сих пор любила человека, когда-то сделавшего ей предложение.

— Это звучит так необычно, — тихо сказала Гвен. — И очень неприятно.

Она осторожно откинулась на подушку и поправила мокрую салфетку у себя на глазах. Всякий шум, даже собственный голос отдавался у нее в голове. Был уже полдень, а она все еще не нашла в себе сил встать с кровати. Ей казалось, что только смерть может принести облегчение.

— Дорогая моя девочка, это очень даже приятно. — Колетт примостилась в ногах кровати. — И крайне забавно.

Мадам Френо сидела в кресле рядом с кроватью. Обе женщины добродушно отнеслись к последствиям выпитого накануне бренди, но настояли, чтобы Гвен выслушала их — поскольку у нее не было матери, они считали своим долгом сообщить ей об обязанностях жены и о том удовольствии, которое получают от них женщины. Гвендолин все это казалось немыслимым.

— Забавно? — Гвен содрогнулась; ей вдруг вспомнилось, как в школе мадам Шоссан девочки обсуждали по ночам интимные подробности супружеской жизни и громко хихикали. — Не понимаю, что в этом забавного.

— О… не только забавно. Это замечательно! Если, конечно, с тем, с кем нужно. — Мадам Френо улыбнулась, и Гвен подумала, что она, вероятно, говорит о своем муже.

Франческа Френо пробыла замужем года два, когда ее муж пропал в море. Тогда ей еще не было и двадцати. Чтобы зарабатывать на жизнь, она поступила в школу мадам Шоссан и заменила мать многим маленьким девочкам. По какой-то причине Гвен всегда была одной из ее любимиц.

— Я уверена, что лорд Пеннингтон обладает в этом смысле немалым опытом, — осторожно заметила Франческа. — По крайней мере, так считает Колетт.

Гвен тяжко вздохнула:

— Значит, он действительно опасен?

Мадам Френо улыбнулась:

— Не опасен, если не будет и дальше поить вас бренди.

— Он меня не поил. Я сама напилась.

Как могла она так сглупить? Вред от чрезмерного потребления спиртного был совершенно очевиден, если судить по прислуге в тех домах, где она работала. Как же могла она вести себя так непристойно? И как могла так много рассказать? Гвен помнила каждое свое слово и очень сожалела, что вчера вечером не выпила еще больше — тогда она, возможно, забыла бы все, что наговорила.

— Как я теперь посмотрю ему в глаза? Он, конечно, думает, что я плохая гувернантка и злоупотребляю спиртным.

Колетт рассмеялась:

— Вздор, Гвендолин. Я уверена, что он ничего подобного не думает.

— Вы меня не видели. Я была такая… — Ей даже думать об этом не хотелось, не только говорить. — Я вела себя ужасно вызывающе и была слишком развязна. Я ведь попросила его… поцеловать меня. — Она закрыла лицо салфеткой. — Он, наверное, думает, что я не только плохая гувернантка и пьяница, но и плохая гувернантка и пьяница с сомнительным моральным обликом.

— Ну-ну, дорогая. — Мадам похлопала ее по плечу. — Все не так уж плохо. Он был просто очарователен, когда привез вас домой. Даже весел, как мне показалось. В конце концов, он ведь на вас женится.

— Потому что у него нет выбора, — пробормотала Гвен и тут же поморщилась.

— Дорогая, я никогда не видела вас такой. — Мадам Френо посмотрела на нее с беспокойством. — Конечно, прошло пять лет…

Гвен чуть приподнялась и взглянула на свою бывшую учительницу.

— Я и не была никогда такой. После смерти отца я сама заботилась о себе и жила… как хотела. Я была не очень хорошей гувернанткой, но все-таки сумела выжить. Я всегда находила работу, избегала скандалов и, конечно же, никогда не позволяла себе ничего лишнего. А теперь… — Ее губы задрожали. — Я сейчас расплачусь, а ведь я никогда не плакала. И никогда в жизни я не чувствовала себя так плохо. А тот, с кем мне придется прожить всю жизнь, считает меня пьяницей.

— Да, когда вы так говорите, это действительно звучит ужасно, — пробормотала Колетт.

Мадам Френо бросила на нее предостерегающий взгляд: