— Быть может, никакой связи тут нет?

— Должна быть.

— Ты слишком поддаешься эмоциям. А где же железная логика следователя? Факты, факты прежде всего.

— И что говорят нам факты? Что Лукман и Дзуккини знали друг друга — они передавали наркотики в больничном подвале. Но при чем тут Заркаф?

— Он контролировал наркотрафик. Что-то не поделил с одним из напарников, и тот его заказал.

— Да, вероятно. В таком случае торговля наркотиками — вот что связывает оба убийства.

— Решение найдено.

— Тебя это убедило? — спросил Мормино.

— Звучит убедительно. Заркаф производил впечатление сильного человека. У влиятельных людей — влиятельные враги.

— Мы у цели. Как ты достал фотографию?

Мормино колебался, прежде чем задать этот вопрос. В нем и заключалась главная цель визита. Если он узнает, при каких обстоятельствах была сделана фотография, возможно, ему удастся вскрыть более глубокие связи между Лукманом и Дзуккини.

— Если я скажу тебе это, то предам своего информатора. Могу только гарантировать, что следствию эти сведения не помогут.

— Ты можешь хотя бы сказать мне: тот, кто сделал фото, лично знал Лукмана и Дзуккини?

— Нет, абсолютно исключено. Минутку, у меня кое-что есть для тебя. Передай мне черную сумку, ту, что стоит у шкафа.

Мормино поднялся и подал другу сумку. Марко извлек из нее блокнот и протянул Паоло.

— Держи. Это мой отчет о встрече с Заркафом и о том, что этому предшествовало. Рождественским утром у нас была встреча в том самом помещении, где обнаружили тело. К сожалению, дать показания на следствии я не смогу.

Шеф криминального отдела сунул блокнот под мышку.

— Не знаю, как тебя благодарить. Я имел нахальство заявиться в больницу, напрягать тебя, расспрашивать…

— Ничего страшного. Мне было даже приятно. Но знаешь, я больше не хочу в этом участвовать, никогда.

— А жаль.

— Ты тут ни при чем, наоборот. Спасибо за новости.

Мормино решил, что пора откланяться. Прощаясь с другом, он заметил горькую складку у его губ. Паоло догадался, что Марко отдал брату почку в стремлении обрести душевное равновесие, но так пока и не пришел к миру с самим собой.

Полицейский вышел из больницы, коря себя за бестактность, ведь он приставал к человеку, находящемуся в тяжелом состоянии, только ради того, чтобы получить от него информацию и хотя бы на миллиметр приблизиться к разгадке тайны убийства дяди и племянника. Чем дальше в лес, тем больше дров. Он попытался успокоиться и переложил во внутренний карман куртки блокнот Марко.

От жары и пота плащ прилип к майке и к сиденью машины, а майка плотно приклеилась к спине. Ему казалось, что он путешествует по тропическому лесу, а на самом деле машина только что выехала из города. По обеим сторонам дороги мелькали луга, деревья и холмы. Настоящая деревня. Если верить сведениям, полученным в полицейском управлении, где-то здесь должно находиться логово нигерийских проституток.

Через час окончательно стемнело, и по обочинам дороги действительно замаячили силуэты «ночных бабочек». Жара стала абсолютно невыносимой.

Мормино зажег лампу над приборной доской, в тысячный раз спросив себя, что он делает здесь, к чему эти попытки во внеслужебное время сдвинуть с места зашедшее в тупик следствие. С того дня, как был застрелен Заркаф, прошло уже две недели.

Он сам не мог понять своих мотивов. Подумаешь, убийство какого-то наркомана-араба — большое дело! Однако сразу вслед за тем исламисты вышли на улицы, неонацисты пытались поджечь город, а полицейские избили мусульман.

Дядю этого наркомана, довольно влиятельного в своих кругах человека, застрелили четыре месяца спустя, но это событие уже никого не волнует. Заркаф погиб в неподходящий момент. Смерть Лукмана взорвала общество, в котором долго зрел протест. Заркаф умер, когда вся волна гнева уже выплеснулась наружу.

Нет, Мормино не мог объяснить себе, зачем он здесь. Двумя часами ранее, вернувшись домой после работы, он еще раз перечитал отчеты Сураче о допросах Евы и Анджелы, проституток, к которым захаживал Лукман, а затем взялся за блокнот Марко с записью его беседы с Заркафом.

Мормино был убежден, что арабский торговец хотел извлечь из встречи с журналистом «Воче» конкретную информацию. Почему он назначил Марко свидание в то раннее рождественское утро? Заркаф воспользовался профессиональным любопытством журналиста и завлек его на заброшенную фабрику. И как только этому арабу удавалось держать под контролем такую территорию?

Когда Паоло перечитал запись, его осенило. Заркаф хотел узнать причину смерти Лукмана. Он несколько раз повторил это. Предположим, он был искренен в своем желании. Но его не интересовало, кто вскрыл племяннику живот. Заркаф не спрашивал об этом, словно никак не связывал убийство с ритуальным актом. Между этими двумя событиями произошло что-то еще, и вот как раз это его по-настоящему интересовало. Ведь на самом деле никто из следователей точно не знал, как именно погиб Лукман.

Лежа на диване посреди разбросанных повсюду бумаг, Мормино отыскал ключ к разгадке.

Заркаф нашел Лукмана мертвым. В смерти племянника он не увидел ничего необычного: учитывая образ жизни молодого человека, тот рано или поздно мог погибнуть от передозировки. Дядя спрятал тело или просто оставил его там, где обнаружил, не сомневаясь, что Лукман пал жертвой своего порока. Но кто-то забрал тело, выпотрошил его и перевез в шахту. Заркаф знал, чьих рук это дело.

Затем он изучил информацию, мелькавшую в газетах, и в его душу закрались сомнения. Что, если племянника убили? Кто мог совершить такое? Этого Заркаф узнать не сумел. Журналист, беседовавший с ним, отметил, что его тон изменился, когда речь зашла о врачебных инструментах. Какие в точности слова там прозвучали? «Убийцей может быть медик или тот, кто имеет свободный доступ к лекарственным препаратам».

В этой гипотезе нашлось место и для Дзуккини. Неонацист был сыном нейрохирурга и мог заполучить любые лекарственные средства. Во время разговора Заркаф сказал Марко, что племянник где-то получал редкие медикаменты без рецепта. У Дзуккини нашли скальпель, он свободно заходил в больницу и, если верить фото, был знаком с Лукманом. Да, он мог быть убийцей Заркафа. Но почему Дзуккини повесился в своей камере? После этого нить расследования прервалась, но у шефа криминального отдела еще теплилась надежда: нужно тщательно исследовать контакты жертвы.

Заркаф чувствовал себя господином на заброшенной фабрике. Оттуда мог свободно руководить продажей наркотиков. Он сказал, что хотел защитить племянника от черных, не упомянув, какого роду-племени они были. Лукман особенно ценил нигериек. Быть может, кто-то из нигерийцев угрожал ему. Итак, последняя ниточка привела Мормино в логово проституток.

Полицейский вышел из дома, имея при себе фотографии трех нигериек, которые он извлек из архива: Сони Ивана, Дороти Оквуи и Марии Идову. Возможно, короткая беседа с Марией Идову поможет ему прояснить это дело. Поэтому он и отправился на машине за город.

В течение сорока минут, пока он сидел в засаде, ни одна из трех женщин не появилась. Он вспотел, его вконец измучили жара и влажность. Кобура под плащом натерла кожу. Паоло успел послать ко всем чертям уйму проституток, которые подходили к нему, предлагая свои услуги. То, что он перемещался с места на место и отказывался взять девочку, вызвало у нигериек подозрение.

Теперь все их внимание было приковано к его машине. В конце концов Мормино прочел в рапорте Сураче адрес Сони Ивана, завел мотор и уехал.

По ночной дороге он доехал до квартала, где жил Марко, расположенного неподалеку от железнодорожного вокзала. Нырнув в лабиринт улочек, носящих имена художников XVI и XVII веков, Паоло припарковал машину у грязно-желтого здания.

Подойдя к подъезду, он пинком отворил дверь и прикрыл ее за собой. Пружина была вмонтирована так, чтобы дверь не запиралась. Мормино поднялся по лестнице. На площадке второго этажа он обнаружил три двери. На табличках у звонков были написаны обычные итальянские фамилии. То же повторилось на третьем, четвертом и пятом этажах. Нигерийки бесследно исчезли.