— Так где я смогу найти мадам?

— По ночам она время от времени появляется на улочках вдали от центра, за окружной, там, где работают африканки. Опасное место, все прямо под открытым небом. Она ходит контролировать девочек. Если захочешь ее найти, тебе понадобится фотография. Откровенно говоря, это не так-то просто.

Мормино показалось, что последние фразы агент произнес тоном следователя. Он не был близко знаком с Сураче, но это ему не понравилось.

— Фотография лежит передо мной.

— Судя по рассказам девочек, она сама сейчас не работает. Живет на ренту.

— Хорошо, я все понял. Спасибо за ценные сведения.

— Да не за что.

Мормино повесил трубку, затем снова взял ее в руки и набрал другой номер. Но тут же остановился. Нет, звонить из дому нельзя. Он надел куртку потеплее, вышел на улицу и направился в центр. Было уже темно, но фонари освещали только главные улицы. Он свернул в одну из тех улочек, что сохранили свой облик со времен Римской империи. Электрические лампочки освещали мостовую из порфира. Полицейский зашел в первый попавшийся бар со знаком таксофона. За стойкой стояла молодая симпатичная официантка.

— Телефон работает только по карточке? — уточнил он.

— Нет, монеты он тоже принимает. Вам разменять?

— Нет, спасибо.

— Аппарат вон там, в глубине. — Она показала рукой в угол напротив туалета.

Мормино добрался до телефона, бросил несколько монет и набрал номер мобильника.

— Привет, это я. Извини, что так поздно. Я сейчас в баре. Мне необходимо тебя увидеть.

В ответ напряженно прозвучал голос Марко:

— Я в больнице.

— Извини. Что-нибудь серьезное?

— Нет, операция была плановая, но мне придется пробыть тут еще несколько дней. Встретимся позже?

— Это очень важно.

— Хорошо, увидимся завтра утром, хоть это и рискованно. У меня кое-что есть для тебя. Ты веришь в совпадения?

— Скажи, в каком ты отделении?

— В нефрологии. Назови мою фамилию охраннику. Завтра меня переведут в другую палату. Тебе скажут, куда именно, я еще не знаю.

— С тобой лежит кто-то еще?

— Если ничего не случится, я должен быть один.

— Тогда до завтра.

— До завтра.

Больница вызвала у Мормино приступ раздражения. Переполненная, можно сказать — битком набитая, она в этот холодный туманный день ассоциировалась у него с емкостью, наполненной кусочками льда. К тому же он тут слишком многих знал: врачей, медсестер, служащих. Вон с теми сотрудниками он расследовал случаи некрофилии, затем снова встречался с ними, когда родственники умерших подали иск в суд на трех врачей по поводу врачебной ошибки. Те трое были уволены с работы.

Мормино рассчитывал затеряться в утренней сутолоке и проскочить незамеченным. Приподняв воротник пальто и следуя за указателями, он направился к отделению нефрологии. Войдя через главный вход, полицейский обнаружил, что у стойки охраны толпится народ. Мормино отошел в сторону, пережидая, пока толпа схлынет. Наконец последний посетитель был направлен в нужное ему отделение, и полицейский спросил у администратора, где находится Марко Камби, уточнив, что сегодня утром его должны были перевести в другую палату. Охранник посмотрел в компьютер.

— Да, его сегодня уже перевели из реанимации. Второй этаж, мужское отделение направо, палата четырнадцать.

Мормино смутился. Он подумал, что слишком увлекся расследованием и забыл обо всем на свете. Можно ли Марко разговаривать? Когда Паоло позвонил приятелю по телефону и назначил встречу, он не догадывался, что тот находится в реанимации, и сейчас это известие его ошеломило.

Паоло только хотел все узнать о фотографии. Возможно, это поможет ему найти убийцу и закрыть дело, застопорившееся со смертью Дзуккини.

Мормино, постучавшись, вошел в палату. Марко показался ему подавленным. Паоло не догадывался, что разочарованное выражение на лице Марко вызвано отсутствием Клаудии, которая еще не появлялась здесь, видимо целиком погрузившись в заботы о муже. Мормино счел необходимым извиниться.

— Привет, как ты? Если не можешь говорить, я пойду…

— Подожди, — остановил его Марко. — Я рад тебя видеть. После самоубийства Дзуккини мы даже не перезванивались.

— Я знаю, но меня завалили работой.

— Да ладно, я прекрасно все понимаю. Присаживайся.

Марко показал рукой на место у своей кровати.

— Что с тобой случилось? — спросил Мормино.

— У меня вырезали почку.

— Зачем?

— Она была нужна моему брату. — Голос Марко выдал его волнение.

Мормино замер с открытым ртом. Они не были настолько близкими друзьями, чтобы Марко стал рассказывать ему о подобных вещах. Да и теперь он сделал это только потому, что Мормино застал его в минуту слабости. Голос журналиста заставил Паоло встряхнуться.

— Докладывай, с чем пожаловал? Какие новости?

— Сколько времени ты уже находишься в изоляции и не читаешь газет?

— Два дня. Но это небольшая жертва. Я не слишком-то стремлюсь выйти отсюда.

— А я думал, тебе нравится твоя работа.

— Они вышвырнули меня вон. Я был настолько глуп, что попался на их удочку.

— Что произошло?

— Главный редактор снял меня с должности репортера и отправил в отдел региональных новостей, иными словами, меня снова пригвоздили к письменному столу.

— Чем же ты вызвал их недовольство?

— Предполагаю, что мое место стало наградой нужному им человеку за проявленную покладистость. Став репортером, я вышел из редакционного комитета. Через месяц после снятия меня с должности ее отдали Анджело Гоцци, подписавшему с ними удобное для них соглашение.

— Отличная история. Внушает оптимизм.

— Но ты же здесь не для того, чтобы выслушивать мои жалобы.

Мормино слегка покраснел. Он добивается помощи от человека, который, оказывается, чтобы помочь брату, только что перенес тяжелую операцию и не хочет больше слышать о расследованиях и убийствах.

— Они убили Заркафа. Двумя выстрелами в грудь. Вчера утром его тело нашли на заброшенной фабрике позади железнодорожной станции. Убийство явно заказное.

— Эта фабрика со всех сторон окружена кирпичной стеной? А внутри, за стеной, тянутся бараки?

— Да, ты знаешь это место?

— Любопытно. У меня была там с Заркафом встреча. Перед Рождеством. Честно говоря, ужасное место.

— Тебе угрожали?

— Нет, но мы разговаривали в одном из строений практически в темноте. Когда фабрика еще работала, там, возможно, была проходная.

— Тело обнаружили именно там.

— Наш разговор был корректным, но угроза в нем все же прозвучала. Он дал мне понять, что моя жизнь в его руках. Как будто он там господин и повелитель. Вернувшись домой, я записал наш разговор, слово в слово. По крайней мере все, что запомнил. Блокнот сейчас при мне. Я не знаю, зачем я взял его с собой в больницу. Не думал, что это дело снова откроют.

— Нет. Они завели новое дело.

— И кто же его убил?

Мормино пожал плечами:

— Уж точно не я.

— Боитесь, что все начнется снова?

— Стычки на улицах? Не думаю. Ситуация изменилась. Араба убил неонацист, а затем погиб сам.

— Но ты в это не веришь?

— Я чувствую, что между двумя убийствами есть какая-то связь, но пока не пойму какая. Быть может, тут поможет твоя фотография.

— Но тебе не удалось ничего извлечь из нее.

— С тех пор прошло три месяца, — уклончиво ответил Мормино.

— И ты выяснил что-то новое?

— Мне удалось провести кое-какие параллели. Конечно, это всего лишь гипотеза, но вполне достоверная.

— И кто же эти наши наркоманы на фото?

— Лукман и Дзуккини.

Марко задумался. Лукман и Дзуккини. Да, в декабре двухтысячного года это стало бы сенсацией. Только с тех пор прошел почти целый век, и кончается март две тысячи первого года. Теперь ему уже не до страшных историй, все это без толку.

— Лукман и Дзуккини, — эхом повторил он в пустоту.

— Да. Я уверен, что Лукмана убил Дзуккини, но не могу понять, кто же расправился с Заркафом.