Еще зимой, в Москве, готовясь к экспедиции, папа только и говорил, что о древнем храме, построенном где-то в Центральной Азии мастерами исчезнувшей цивилизации. Первым его обнаружил еще в прошлом веке немецкий исследователь, путешествовавший по бескрайним просторам Российской Империи и описавший свою находку в толстенной и очень скучной книге, которую папа, однако, выучил почти наизусть. Ромка по-немецки читать не умел, но папа много раз пересказывал ему эту книгу. От храма, писал немец, мало что осталось: несколько каменных кругов, почти вросших в землю, да поваленные гранитные ворота, вроде тех, что стоят на берегах далекого озера Титикака в Южной Америке. Но местные жители рассказывают о высеченном из цельной глыбы малахита алтаре Скрещенных Стрел, давшем название древнему храму. Алтарь этот есть, по их словам, легендарное Сердце Мира, которым пытались завладеть все завоеватели, проходившие через эти земли. По бокам алтаря, если верить преданиям, высечены священные тексты бесследно исчезнувшей культуры, процветавшей в этих краях еще до нашествия гуннов. О чем рассказывают эти тексты — никому не известно, потому что секрет древней письменности давно утерян.
— А про что там может быть написано? — не раз приставал к отцу Ромка. Но тот только усмехался в густые пшеничные усы.
— Вот найдем, тогда и посмотрим, юнга. Пока что и говорить не о чем.
Но Ромка знал, как сильно папу волнует загадка надписей. Когда экспедиция после двух недель блужданий среди заросших лесом сопок обнаружила указанное немцем место, папа первым делом послал разведчиков искать в окрестностях скалы с древними рисунками — писаницами. А сам отправился в расположенный неподалеку дацан — расспрашивать монахов об алтаре Скрещенных Стрел и древних текстах. Ромка, конечно, увязался за ним. Так он и познакомился с настоятелем монастыря, старым ламой Чимитом Джамбиевым.
Дедушка Чимит поначалу с неохотой отвечал на папины вопросы, даже притворялся, что плохо понимает по-русски. Но потом, подружившись с Ромкой, стал разговорчивее. Когда папа с Ромкой приходили к нему в дацан, поил их вкусным чаем и рассказывал старые сказки о народе белоглазых чжурчженей, жившем в этих краях тысячу лет назад. Папа внимательно слушал и записывал слова настоятеля в толстую тетрадь в кожаном переплете. Ромка ничего не записывал, но перед сном по нескольку раз проговаривал про себя все, о чем рассказывал дедушка Чимит. Этому упражнению научил его папа. Ученый должен иметь тренированную память на случай, если под рукой не будет тетради и карандаша.
— Да, я помню, дедушка Чимит, — подхватил Ромка. — А еще вы рассказывали про три каменных круга, вырезанных в алтаре…
— Ай, хорошо помнишь, — восхитился настоятель. — Три круга для трех священных предметов, мальчик. В незапамятные времена было предначертано, что тот, кто соберет их вместе на алтаре Скрещенных Стрел, станет владыкой мира. Но святыни эти давно утрачены, и никто уже не сможет собрать их воедино. Да и алтарь скрыт глубоко под землей.
Он внезапно оборвал свой рассказ и приложил тонкий желтый палец к губам. Ромка послушно затаил дыхание и тут же услышал звуки, заставившие насторожиться старого ламу: топот лошадиных копыт, приглушенные крики, треск ломающихся досок.
— Что это, дедушка Чимит? — испуганно прошептал он. Настоятель выглядел встревоженным. Он скользнул к выходу из комнаты и, отдернув занавеску, выглянул наружу. И тут же отпрянул назад, бормоча что-то на непонятном гортанном языке.
— Беда, мальчик, — проговорил он по-русски, оборачиваясь к Ромке. — Надо тебе уходить, быстро!
— Бандиты?! — Ромка почувствовал, как у него замирает сердце. — Я побегу к папе, предупрежу. У нас есть охрана, с винтовками! Папа вам поможет, дедушка Чимит!
— Нет, мальчик, это не бандиты, — настоятель схватил Ромку за рукав и с неожиданной силой потащил вглубь помещения. — Это солдаты, ваша Красная армия…
Он откинул лежавшую в углу неприметную циновку — под ней обнаружился деревянный прямоугольник люка с железным кольцом посередине. «Погреб, — подумал Ромка. — Как у бабушки в деревне»
— Тогда чего вы боитесь? — спросил он старого ламу. — Красноармейцы ничего плохого вам не сделают, они же наши, советские…
Во дворе гулко бухнул выстрел.
— Полезай вниз, — скомандовал настоятель. Он ухватился за железное кольцо и без видимых усилий откинул крышку люка. — Я — следом. Торопись!
Ромка все еще никак не мог решиться. Тогда лама бесцеремонно толкнул его плечом и мальчик, испуганно вскрикнув, полетел в черный провал погреба.
Он упал на какие-то мягкие шкуры, пахнущие сыростью и прелью. Сверху, роняя на него песок и щепки, спускался по деревянной лестнице дедушка Чимит. Скрипнула крышка люка, и в подземелье воцарилась кромешная тьма.
— Тише, мальчик! — властным голосом скомандовал старый лама. — Наверху — смерть. Ты должен уйти незамеченным. Этот ход ведет за ограду дацана, в распадок за сопками. Тропу к юртам твоего отца отыщешь?
— Найду… наверное…
Только теперь Ромке стало по-настоящему страшно. Он еще не понимал, почему дедушка Чимит так испугался хороших красноармейцев, но чувствовал, что там, наверху, творится что-то неладное. Некстати вспомнился случайно услышанный им разговор у костра — папа спорил о чем-то со своим помощником Семой Брикманом. Взъерошенный Брикман, то и дело поправляя сползающие с переносицы очки, доказывал папе, что новая власть имеет право делать с отжившей свой век религией все, что пожелает.
— Закрывают монастыри — что за беда! А вы бы хотели, чтобы ламы по-прежнему держали народ в темноте и духовном рабстве?
— Буддизм в этой стране — синоним культуры, — возражал папа. — Борясь с буддизмом, мы боремся с наследием древней цивилизации. Закрываете дацаны? Пожалуйста! Но не надо уничтожать старинные храмы, не надо сжигать бесценные свитки! Через десять-пятнадцать лет схватимся за голову, да поздно будет!
Если солдаты сожгут дацан, то что станет с дедушкой Чимитом?
— Дедушка Чимит, пойдемте со мной!
— Нет, — твердо ответил старик. — Мое место здесь, мальчик. К тому же, если они не найдут меня, то могут пустить по следу погоню. Я должен остаться. А ты беги. Беги к отцу и скажи ему… скажи ему, что алтарь…
Лама замолчал. Потом чем-то щелкнул, и в темноте затеплился слабый огонек свечи.
— Что алтарь, дедушка? — дрожащим голосом спросил Ромка.
Настоятель не ответил. Потом вдруг заговорил на своем загадочном гортанном языке. Понятны были только интонации — старик как будто обращался к кому-то с вопросами, на которые очень хотел получить ответы.
— Почему? — вдруг проговорил он по-русски. — Этот мальчик?.. Ни испытаний, ни посвящения…
Ромка почувствовал, что речь идет о нем, и сжался, как пружина в часах. Дедушка Чимит снова забормотал что-то на странном наречии. Огонек в его руках плясал и подрагивал.
— Хорошо! — выкрикнул он, наконец. Потом добавил несколько слов, которых Ромка не понял. — Пойдем, мальчик…
Он вдруг повернулся — огонек скользнул в сторону, почти пропал из виду и устремился куда-то во тьму. Ромка с трудом поднялся и поспешил вслед за ламой — больше всего он боялся остаться один в темноте. К счастью, идти пришлось недолго. Ромке даже показалось, что лама водит его по кругу — во всяком случае, остановились они в каморке, где подозрительно знакомо пахло прелыми шкурами. Здесь тоже была деревянная лесенка, и дедушка Чимит полез по ней наверх, велев мальчику ждать его внизу. Хорошо еще, дал свечку — с дружелюбным желтым огоньком было не так страшно.
Настоятель вернулся спустя пять минут, самые длинные пять минут в Ромкиной жизни. В руках у дедушки Чимита был какой-то массивный предмет, закутанный в плотную ткань.
— Возьми, — строго сказал старый лама, протягивая предмет Ромке. — Это великое сокровище, одно из трех, что должны быть собраны на алтаре Скрещенных Стрел. Обещай, что будешь хранить его всю свою жизнь, мальчик.
— Обещаю, — пролепетал Ромка. Он осторожно взял сверток — ткань оказалась колючей на ощупь, но сам предмет был не очень тяжелым. — А что это, дедушка Чимит?
