– Иван Иваныч! Это не аргумент. Потому что тогда на дворе был 54-й год, а сейчас 74-й.

Он молчит, молчит. Так молча мы доехали до котлована. И там он сказал:

– Значит, так: все разговоры об отъезде прекратить, завтра получишь ордер на квартиру, а Ларису возьмут на работу в райбольницу.

Ордер точно дали на другой день, а саму квартиру через два месяца – на последнем этаже дома, где был ресторан «Серебряный створ», названный в честь нашей комсомольской песни.

Год мы прожили с женой в этой квартире, в мужской туалет ей не надо было ходить, а это уже для нас за счастье. Потом мы съездили в отпуск в Одессу, там снова пошли разговоры про аспирантуру, ей пообещали место на кафедре, она захотела остаться, ну, говорю, и оставайся, раз хочешь.

Я один прилетел на Зею, в непонятном статусе – то ли женатый, то ли нет. Как важно это было тогда!

И тут к нам пришло пополнение из МИСИ, молодые специалисты. Пацаны меня пригласили отметить, я же уважаемый человек – прораб участка… У нас вообще была хорошая атмосфера, сейчас трудно поверить – мы гордились своей работой, ей-богу, там было полно романтики. Тогда как раз вышел фильм «Улица Ньютона, дом 1», везде была эта тема – физики и лирики, и мы там на краю света чувствовали себя Коганом и Кульчицким.

Мы понимали, что получаем копейки, но у нас тоже есть идея, мы тоже родине служим, то ли как физики, то ли как лирики. И вот на гребне этой романтики – я, Коган и Кульчицкий в одном флаконе – прихожу на вечеринку молодых специалистов, смотрю: там симпатичные девчонки, необычайно романтические, только из института, смотрят на нас, покорителей тайги, открыв рот, а одна такая пышная, чувственная, глазищи – во! Кто такая? Наташа, ее уже определили мастером на мой участок. Понятно, после двухсот граммов я приглашаю ее танцевать и пытаюсь поцеловать, я ж матерый мужик.

– Знаете, Егор, вы уже седьмой, кто сегодня пытается это сделать.

Я понимаю, что тактика неправильная, надо менять, снова выпил и говорю ей просто: Вы не хотите стать моей любовницей? – Я подумаю.

Прошло три дня, я сижу вечером дома, часов десять уже, и тут звонок в дверь. Заходит она.

Ну, вот вы предлагали стать вашей любовницей – так я в принципе готова. – Да?…

У нее с собой пакет с ночной рубашкой и зубной щеткой.

Она была эротическое животное, очень хороша, разве только чуть пухловата на мой вкус… После трех палок она пошла в ванную, я уже дремлю, подустал, а утром на работу. Она вернулась и наседает на меня – еще!

– Позвал меня в любовницы, а сам спать? – Ей-то во вторую смену. Я начинаю ее снова ебать, я же обещал.

Это был первый раз в моей жизни, когда я поставил то ли семь, то ли восемь палок, я не знал, что с ней делать. Я засну – она будит: не спи! Давай… Короче, утром я поехал на работу весь выебанный ею, шатаясь, потому что спал в общей сложности минут сорок.

Проходит день или два – она снова приходит. Что-то, видно, случилось на гормональном уровне, у нее поехала крыша, ей открылся новый мир, и он ей очень понравился, она увлеклась процессом. Она поняла, что именно для этого создана. Никаких минетов не было, просто ебля но очень качественная.

Поскольку я человек женатый, то позаботился о конспирации. Я взял двух доверенных шоферов на самосвалы и посылал их по очереди за ней в поселок.

Какое-то время это длилось… А дальше труба: приезжает моя жена. Я был готов к тому, чтобы сказать: «Чао, бамбина, sorry, ничего не получилось, езжай в свою аспирантуру». Но она сделала мне свое сообщение: «Я беременная, я останусь». У нас будет ребенок, какая радость. Вот как…

Я говорю Наташе:

– Все, ничего не было, никто не знает.

– Ну, как скажешь. Ты сам это сказал! У тебя жена, ты меня предупреждал, так что у меня никаких вопросов нет.

Я с ней работаю на одном участке, мы, конечно, видимся, но общаемся на уровне «привет-привет». Это было тяжело; она, поняв, что такое настоящая ебля, ебля upgrade, стала еще лучше, и все это видят, но никто не может похвастать, что ебет ее.

Так проходит полгода. Лариске пора рожать, и рожать она летит в Одессу, ведь в местном роддоме гулял стафилококк.

А я увлекся общественной работой, хоть как-то пар чтобы сгонять. Тема вроде дохлая, комитет комсомола, но я это дело повернул и оформил официально так, что итээровцы в выходные работают, вроде как на субботнике, наряды им закрывают, а деньги мы копим, чтобы после на них купить катер и на него повесить мотор «Вихрь»… Еврейская жилка, ее ж не спрячешь. Ребята кинулись воплощать мою идею так горячо, что через два месяца купили мы аж два катера: и соответственно два мотора. И вот стоят катера: кому надо – берите, отдыхайте с телками… Один я зарегистрировал на себя как самый главный молодой специалист.

Получили мы, значит, катера, все хорошо, а тут я получаю и телеграмму: «Поздравляем родилась дочка 3600». Все бы хорошо, но итээровская тусовка собирается отмечать Первомай, это ж большой праздник, а все девки незамужние, и парни неженатые – все, кроме меня. А рядом жил стройотряд, там днем и ночью крутили музыку: «Поздно мы с тобой поняли, что вдвоем вдвойне веселей», «Спокойной ночи говорю я снова, спи, ночь в июле только шесть часов», – девки двадцатилетние хохочут, и это мне замечательно слышно в моей одинокой полухолостяцкой квартире.

Отмечаем Первомай, как договорились. Собралось нас человек десять. Наташка тоже пришла, как иначе, она ж из тусовки, она ИТР. Пришла – в красном плаще, такая красивая, ебануться можно. Танцуем, выпиваем, танцуем, а у меня ток к ней пробивает через комнату. Все еще в разгаре, но она уходит: бабы умнее нас, они знают, как нас развести на свою пизду. Мы думаем, что мы умней, что это мы их ебем… А это они нас. Выходит она, я за ней, конечно. Ты знаешь, что ты полтора месяца не ебешься. И ты знаешь, как она ебется. Что Бог тебе ее послал для прекрасной ебли. И знаешь, что она тебе скорее всего не даст. В этот раз. И вообще больше никогда. Но тем не менее я догоняю ее на лестнице и хватаю за руку. Она руку выдергивает:

– Мы с тобой договорились! Ты сам сказал! | Не трогай меня. Я тебя ведь не трогаю.

Я не слушаю ее:

– Наташа, пошли ко мне… И она пошла! И снова начали мы с ней ебаться. А у меня в Одессе ребенок растет, и я на полном серьезе, без шуток, думаю: мне надо из этого омута выбираться как-то. Так я с ней поебался с неделю, и ничего больше мне не надо. Я просто как брат Карамазов, – вот с этой бабой я пойду, и все, и больше ничего мне не надо. Ну, ребенок у меня, но за развод ведь не расстреляют, алименты буду платить. Я с ужасом признался себе: ни пизды той не хочу, ни того ребенка не хочу. Чё-то надо делать…

Я придумал слетать в Одессу и все решить. Пошел к начальнику стройки отпрашиваться: вот, у меня ребенок родился…

– Да ты видел, что на объекте происходит?! Тебя на повышение двигают, а ты в Одессу придумал в самый аврал!

Я полетел-таки, мне хотелось в Одессу, хоть на неделю, я думал, это меня спасет. А там… Жена, как обычно, не ебется, на этот раз после родов нельзя, месяц или полтора, не помню. Я прилетел, чтобы все ей сказать, но смелости не хватило. Она мне показала дочку: вот, ее надо назвать правильно. Я жену только и смог что спросить:

– Ты когда приезжать думаешь?

– Ну, через месяц, не знаю… К первому июня, может быть.

Лечу обратно.

Я начал бухать, как-то иду пьяный, чуть не попадаю под «КрАЗ». Непонятно, что со мной, но мне плохо. С Наташкой я завязал, по новой, она стала ходить на дискотеку как свободная женщина. Но ей, видно, сказали про меня, и вот я как-то ночью, весь больной, в лихорадке, проснулся, поднял глаза – и увидел, что она сидит в кресле у моей кровати и не спит. Я когда это увидел, у меня в душе все перевернулось, я понял (наконец-то!), что это не ебля, блядь!