Литмир - Электронная Библиотека

Она надела чистую блузку и юбку и причесала волосы. Она решила, что выглядят они неплохо, что было истинной правдой, и что бальзам существенно их улучшил, что таковой не являлось.

Наконец, она прошлась по квартире и немного прибрала. Ей не хотелось, чтобы эта корова Филиппа с острыми глазенками, острым носом и такая же острая на язык, стала потом ехидно рассказывать подругам в офисе: "Это нужно видеть, дорогая, ну просто рай для неряхи..."

Филиппа была девушкой с лошадиной внешностью, всегда говорившей только про охотничьи вечеринки, охоту на лис и скачки пойнт-ту-пойнт. (Элис не была уверена в том, что такое пойнт-ту-пойнт, но не хотела вопросом выказывать свое невежество.) Второй интересующей ее областью были мужчины, которых она преследовала с такой же безжалостностью, с какой охотилась на лис.

Элис она не нравилась, но по доброте душевной она пригласила ее к себе, зная, что Филиппа переживала последствия неудачного романа – последний молодой человек ее бросил (если верить злобным слухам, ходящим по конторе, ради какой-то распутной женщины).

Элис только поставила на плиту чайник для кофе, как в дверь позвонили. Она вздохнула, начиная сожалеть о приглашении.

Снова раздался звонок. И вот он уже верещал не переставая.

– Да иду я, – раздраженно крикнула Элис, входя в крошечную прихожую, размером едва ли превосходящую стенной шкаф.

– Да что же это, в самом деле, – в сердцах сказала она, рывком открывая дверь.

На пороге, прислонясь к дверному звонку, стоял с закрытыми глазами мертвенно бледный и тяжело дышащий Ричард Эббот. С его левого рукава на коврик капала кровь. Он почти упал на нее.

– Ричард, – позвала она. – Ричард...

Он открыл глаза.

– Могу я... немного отдохнуть?

Он покачнулся.

– Голова кружится, – сказал он.

Она обняла его и, осторожно поддерживая, повела в гостиную.

"Он испачкал мою белоснежно чистую блузку", – пришла неуместная мысль. Она была сбита с толку и немного испугана, и поэтому не могла контролировать свои мысли и чувства. Но в глубине души она была счастлива. Это была единственная положительная эмоция, которую она практически мгновенно могла вычленить из бури чувств ее обуревавших. Была счастлива и знала это. Девушка чувствовала, что любовь, которую она старалась погасить в себе на протяжении двух лет, поднималась, как восходящее солнце, наполняя ее теплотой и нежностью, причиняя ей пока тихую боль, и была готова кричать от счастья. "Кричать будешь потом", – сказала она себе.

Она усадила Ричарда в кресло, и Эббот, откинувшись на спинку, снова закрыл глаза. Его дыхание стало легче, и лицо было уже не таким бледным, но внезапно его начала бить дрожь.

Элис принесла яркий мохеровый плед, подарок матери на Рождество, и накинула ему на плечи. Затем вспомнила про кипящий на кухне чайник, побежала на кухню и сделала горячий лимонный напиток, положив побольше сахара и плеснув немного виски.

– Вот, виски с лимоном.

Он сделал глоток.

– Как ты себя чувствуешь?

– Намного лучше.

– Что произошло?

– Попал в драку. С футбольными болельщиками.

– Когда допьешь, мы помоем тебя и осмотрим руку.

– По-моему, кровь больше не идет.

– Как это случилось?

– Я лез через окно – пытался избежать столкновения с полицией. – Возможно, понадобится наложить несколько швов. И еще тебе лучше переодеться.

Она помогла ему снять мокрую куртку и увидела наплечную кобуру и пистолет, выпирающий из-под мышки, как опухоль. Все вместе выглядело зловеще и уродливо и напомнило ей американские фильмы, в которых детективы, гангстеры и наемные убийцы разгуливают без пиджаков с болтающейся на виду кобурой.

Она сняла ее и повесила на спинку кресла. Элис удивило, насколько она тяжелая.

Затем она помогла ему снять остальную одежду и положила ее сушиться на обогреватель. Она завернула Ричарда еще в несколько одеял, чтобы согреть, и принялась промывать и бинтовать рану на его руке, сделав перевязь. Рана время от времени кровоточила.

– Тебе нужно было стать медсестрой.

– Я была – два года. Иногда я жалею, что бросила.

Она помолчала.

– Нет, не жалею.

– Что ты имеешь в виду?

– Если бы я осталась медсестрой, то не встретила бы тебя.

Он посмотрел на нее, и она тут же, вдруг застеснявшись, как обычно, опустила голову. Эббот вдруг подумал, что, пока он, измотанный, лежал в кресле, она могла спокойно позвонить в полицию – это было ее прямой обязанностью, – и что эта мысль даже не пришла ей в голову.

Он протянул руку и погладил ее по голове.

– Ты хорошая такая, – сказал он.

– Нужно наложить на рану швы, или кровь никогда не остановится, – сказала она, не поднимая головы. – В конце Лэдброук Гроув есть больница, где ко всему привыкли. Мы возьмем такси и поедем туда, когда высохнет твоя одежда.

Она знала, что он все так же смотрит на нее, и пошла на кухню, чтобы сделать чай.

– Когда ты последний раз ел?

– Я съел пару тостов на завтрак.

– И с тех пор ничего?

– Я не голоден.

– Но ты должен что-нибудь съесть.

– Я два года провел на жесткой диете. Мой желудок ума лишился, приспосабливаясь.

– Ты не такой уж худой.

– Хороший обмен веществ. Маленькое потребление топлива, большой выпуск энергии.

– Пожалуйста, Ричард, съешь что-нибудь. Хотя бы тост.

– Хорошо, один тост.

Она поджарила толстый кусок хлеба, щедро намазала его маслом и с удовлетворением смотрела, как он его ел.

– Ну как? – спросила она. – Теперь тебе стало лучше?

– Нет, – ответил он. – Чувствую себя совершенно так же.

Он улыбнулся, и Элис подумала о том, как ему идет улыбка. Обычно его лицо было скорее грустным, чем радостным. Или только глаза.

В дверь снова позвонили.

– О Боже, эта чертова Филиппа.

– Кто?

– Филиппа Пейдж с лошадиной внешностью, из отдела транспорта.

– Очень кстати.

– Я от нее избавлюсь.

Она быстро направилась к входной двери и открыла ее.

– Филиппа, мне очень неловко. У меня ужасная напасть...

– Как и у нас всех, дорогуша. Каждый месяц.

Откинув голову назад, Филиппа рассмеялась своим лошадиным смехом и попыталась войти. Элис преградила ей дорогу.

– Я действительно ужасно себя чувствую. Голова раскалывается и все остальное.

– Я приготовлю тебе чашку отличного чая. Примешь две таблетки аспирина...

– Мне очень жаль, но я не могу сейчас никого видеть.

Не привыкшая врать, она сильно нервничала. Филиппа, нахмурившись, подозрительно смотрела на нее.

– Что стряслось, дорогая?

– Я же говорю, эта ужасная мука.

– Ой, не нужно дорогуша. Никто так не страдает из-за месячных. Тут что-то другое, не так ли?

Она попыталась заглянуть внутрь квартиры, но Элис наклонилась и загородила ей обзор.

– Что там у тебя?

Элис покраснела и опустила голову.

– Ничего.

Филиппа внимательно на нее посмотрела.

– У тебя там мужчина.

Ее тон был обвинительным, почти ханжеским. Элис подняла голову и посмотрела на нее в ответ.

– Да, у меня там мужчина, только это абсолютно не твое дело.

Филиппа ойкнула от удивления, и Элис захлопнула дверь прямо перед ее носом.

– Получай! Глупая назойливая корова, – проворчала она, возвращаясь в гостиную.

– Ты расстроена.

– Нет, совсем нет.

Эббот внимательно изучал ее покрасневшее от возбуждения лицо.

– Просто я не люблю врать. И грубить.

– Даже толстой назойливой корове?

Он улыбнулся ей, и она, почувствовав себя лучше, улыбнулась в ответ.

– Завтра весь отдел транспорта будет знать, что ты завела любовника.

– Завтра суббота. Поехали в больницу.

Она вызвала такси, затем помогла ему одеться.

– Эти шрамы у тебя на спине...

– Полиция Нжала.

* * *

В больнице спокойный молодой дежурный врач-индиец наложил на руку швы и на исковерканном английском поинтересовался, что произошло.

26
{"b":"1144","o":1}