Наполеон хотел дать почувствовать, кому следует, эти в высшей степени своевременно произнесенные слова, и позаботился сам подчеркнуть намерение, которое он при этом имел. 9 декабря он диктовал для сведения Шампаньи следующую записку: “Я думаю, необходимо отправить в Россию курьера с моей речью в Законодательном Корпусе. Вы сообщите герцогу Виченцы правдивые известия о поражении русских, и дадите ему понять, что, именно вследствие этих поражений, я нашел необходимым сказать о присоединении Валахии и Молдавии к русской империи, дабы император видел, что я не виляю и делаю даже более, чем обещаю”. Далее говорится, что хорошо было бы умело дать ему понять; что такая любезность со стороны императора французов имеет тем большую цену, что поведение России совершенно не побуждало его к этому; что император Наполеон не ведет счетов со своими друзьями; что, несмотря ни на что, он расточает им доказательства своего расположения даже тогда, когда ему плохо отплачивают. Но было бы большой ошибкой думать, что от него ускользнула слабость русской дружбы в период последней кампании и что его сердце не страдало от этого. Никакого сомнения не должно существовать на этот счет. Поэтому Коленкур должен найти случай ввернуть Румянцеву подлинную фразу императора: “Вы понимаете, что ваше поведение во время кампании не ускользнуло от внимания императора; в делах с Австрией ваша роль была бесцветна. Как же поступил император? Он дал вам провинцию, которая с избытком покрывает расходы, которые вы сделали ради войны, и напрямик объявляет о присоединении Финляндии, Молдавии и Валахии к вашей империи”[263]. Коленкур скажет эти слова “без горечи”[264], ничего не прибавляя к этому, это только замечание, а не упрек. Дело императора Александра – понять и оценить поведение, которое столь отличается от его собственного, и вывести заключение, которое напрашивается само собой. Ввиду того, что с некоторого времени Наполеон нес все издержки по союзу, ввиду того, что Россия позволила заметно обогнать себя на пути взаимных услуг, по которому должны были идти равным шагом, теперь, по всем правилам, ее очередь выполнить свои обязательства; она должна чувствовать потребность в этом и отыскать способ. Пусть же она воспользуется случаем, который даст ей возможность сквитаться сразу; пусть согласится доброжелательно, без отсрочек и уверток, на предложение, которое будет ей сделано и которое будет отослано в следующие, после отсылки речи, двадцать четыре часа, ибо обстоятельства не позволяют долее откладывать.
Действительно, в то время, когда Наполеон намечал посланнику задачу, о которой только что говорилось, в Париж прибыл принц Евгений. Тотчас же по приезде он повидался с императором и со своей матерью. Сначала, в порыве гордости, он открыто высказался, что устраняется от этого дела, и просил своих родных никоим образом не принимать в нем участия. Но затем, ввиду благой цели, он уступает воле своего отчима; советует матери пожертвовать собой ради блага государства, сойти с престола, принять предложенное вознаграждение и, таким образом, сохранить неприкосновенным высокое положение своих детей. Все склоняются К этому решению, и для официального объявления о разводе путем сенатского решения избирается день 15 декабря.
Остается только пять дней до этого великого события; они должны быть использованы. 12 числа Шампаньи отправляет в Россию текст речи в Законодательном Корпусе с разъяснениями, которыми снабдил его сам император. В тот же день саксонский король покидает Париж, оставляя французский двор в том состоянии душевного напряжения, которое обычно предшествует приведению в исполнение важных и тяжелых решений. Тем не менее, Наполеон хочет исполнить до конца долг гостеприимства. Он догоняет короля на первой остановке его пути и остальную часть дня проводит с ним в Гробуа, у князя Ваграм-Невшательского. В этом принадлежащем короне замке устраивается охота, затем иллюминация садов, дается спектакль. Император, искусно пользовавшийся для своих целей всеми обстоятельствами, приказал, чтобы на эти празднества их иностранных посланников был приглашен только один, князь Куракин. Он опять-таки ставит его выше его, коллег и уже обращается с ним, как с посланником родственной ему семьи[265]. На другой день, 13, возвратившись в Тюльери, он требует к себе Шампаньи и при себе заставляет его написать Коленкуру следующее письмо; министр только держит перо, пишет же им император.
“Господин посланник, в ноябрьском шифрованном письме я познакомил вас с желанием Императора”.
“После того приехал вице-король. Императрица тотчас же согласилась на развод, придя к убеждению, что того требуют важность настоящего положения и неотложные нужды государства. Все заставляет меня думать, что в пятницу состоится сенатское решение о расторжении брака Императора по взаимному согласию. Императрица сохраняет свой ранг, свой титул и присвоенное ей вдовье содержание. Так как на месте, милостивый государь, вам все виднее, то Император безусловно полагается на вас, зная, что вы поступите так, как надлежит. Итак, вы должны действовать, имея в виду следующие три положительные факта:
“1-ый. Что Император на первом месте ставит сестру Российского императора, если с вашей стороны не будет возражений, способных изменить его мнение”;
“2-ой. Что здесь считают минуты, так как Император желает, возможно скорее, обеспечить потомством свои великие дела и смотрит на этот вопрос… как на вопрос чисто политический”;
“3-ий. Что здесь не делают вопроса из условий, даже относительно религии”.
“Итак, в настоящее время вам предоставляются потребные широкие полномочия с тем, чтобы действовать осмотрительно, как того требуют обстоятельства, и без задержки идти вперед, если к тому представится возможность. Очень досадно будет, если ваш ответ на это письмо оставит нас в неизвестности. Если этому делу суждено не состояться, вследствие ли характера полученных вами сведений, относительно которых Император полагается на вас, или вследствие отсутствия желания со стороны русского двора, помните, что главное состоит в том, чтобы не затягивать дела, конечно, если к тому представится возможность. Во всех ваших соображениях исходите из того положения, что главное желание – иметь потомство. Итак, объяснитесь и действуйте, руководствуясь настоящим письмом, которое продиктовано самим Императором. Его Величество вполне полагается на вас, зная ваш такт и вашу преданность его особе”.
“Полковник Горголи[266] будет отправлен в понедельник, в этот же день в Moniteur'e будут напечатаны статьи. Император непременно желает до конца января знать, на что он может рассчитывать”.
Следует обратить внимание на точные, решительные выражения этого письма. Наполеон готов согласиться на все условия, которые русскому двору угодно будет поставить, лишь бы Россия решилась быстро и не заставила его ждать. Он не обращает внимания на различие вероисповеданий, – в эту минуту для него не существует вопроса о религии. Единственная его оговорка относится к самой великой княжне и к степени ее физического развития, но даже и в этом отношении он отказывается от права личного мнения. Hа Коленкура, на его такт и усердие, возлагается задача навести справки, составить себе ясное представление и решить дело; посланнику дается полномочие за свой страх женить своего государя.
На другой день по отсылке письма, Наполеон подкрепил его доказательством, имеющим высокое значение. Признав завоевания Александра на Востоке, он хочет еще раз успокоить его относительно Польши. Опять-таки считая, что ценность услуги увеличивается от предания ей гласности, он пред лицом всей Европы объявляет то, что постоянно повторяет России, что он согласился высказать в договоре о том, что он ничуть не думает о восстановлении Польши.
