Из густых, непроницаемых теней под деревьями тоже доносились звуки — тихое жалобное постанывание; оно звучало так по-человечески, что меня с ног до головы пробрала дрожь. Я осторожно пошла через лес, ориентируясь на конское ржание, и вскоре отыскала наших четвероногих, — они оказались в небольшой березовой роще ярдах в ста от нашей поляны. Лошади тревожно всхрапывали, обнюхивая меня, но все равно были рады меня видеть, несмотря на запах медвежьей мочи и прочее.

К тому времени, как я наконец сумела успокоить лошадей и уговорила их вернуться обратно, жалобные стоны под деревьями уже смолкли. А на поляне я увидела свет — Джейми умудрился снова разжечь костер.

Он скрючился перед небольшим огнем, все еще сильно дрожа, несмотря на плед. Я подбросила в огонь побольше веток, чтобы он не погас, и снова сосредоточила свое внимание на Джейми.

— Ты действительно уверен, что у тебя нет серьезных ран? — спросила я, не в силах избавиться от тревоги.

Он криво улыбнулся.

— Уверен. Он один раз здорово вмазал мне по спине, но не думаю, чтобы это стоило особого внимания. Впрочем… посмотришь? — Джейми выпрямился, поморщившись, и осторожно подставил мне спину. — Хотел бы я знать, с чего он на нас набросился? — задумчиво произнес он, с трудом поворачивая голову и всматриваясь в темноту под деревьями, туда, где лежала туша медведя. — Майерс говорил, что эти черные медведи обычно не нападают, если их не спровоцировать так или иначе.

— Может, его кто-то другой спровоцировал, — предположила я. — А потом счел за лучшее убраться подальше. — Я сняла с Джейми плед — и присвистнула.

Рубашка на спине Джейми была разодрана на полосы и вся перемазана землей и пеплом вперемешку с кровью. Его кровью на этот раз, не медвежьей, — но, к счастью, ее было не слишком много. Я осторожно сняла клочья прилипшей к коже ткани, обнажив спину. Четыре длинных следа когтей проходили от плеча к подмышке; глубокие, с рваными краями, заполненные черной свернувшейся кровью. Но кровь еще продолжала сочиться из-под сгустков.

— О-о! — ужаснулась я.

— Ну, звучит так, словно на мою спину смотреть не слишком приятно, — попытался пошутить Джейми. — Нет, в самом деле, как оно там? Паршиво? — Он попытался извернуться, чтобы заглянуть через собственное плечо, но тут же застонал и вернулся в прежнее положение; от движения его сильно побитые ребра, конечно же, пронзила нешуточная боль.

— Нет, не очень. Грязи полно, это верно. Нужно все это смыть. — Кровь уже почти перестала течь; раны необходимо было очистить как можно скорее. Я снова набросила на Джейми плед и поставила в костер жестянку с водой, чтобы вскипятить ее, одновременно лихорадочно соображая, что еще я могла бы использовать для стерилизации ран. — Я там видела у ручья стрелолист, ниже по течению, — сказала я. — Думаю, я сумею его отыскать. — Я протянула Джейми бутылку с элем, которую достала из седельной сумки, и взяла его кинжал. — Ты как себя чувствуешь? Продержишься еще немного? — спросила я, всматриваясь в его лицо. Джейми был очень бледен и по-прежнему дрожал. Свет костра играл на его лице, заостряя черты и усиливая тени.

— А, да, продержусь, — он, хотя и с трудом, усмехнулся. — Не беспокойся, Сасснек; мысль о том, чтобы умереть в собственной постели, кажется мне сейчас даже более привлекательной, чем пару часов назад.

Над вершинами гор появился лунный серп, бросил вниз свои тонкие лучи — и я без труда нашла то место на берегу, которое мне было нужно. Холодная вода ручья серебрилась в мистическом свете, леденя мои руки и ноги, пока я стояла в ней почти по колено, выкапывая клубни стрелолиста.

Маленькие лягушки распевали хором вокруг меня, жесткие листья рогоза тихо шуршали на ветру. Все вокруг было таким мирным, таким мирным… и вдруг я сама задрожала всем телом, меня просто трясло и подбрасывало, и мне пришлось сесть на берег ручья.

Такое случается. Такое бывает время от времени, но это проходит. Я уже не понимала, что выглядело более нереальным: нападение медведя или вот эта безмолвная летняя ночь, полная обещаний…

Я опустила голову на колени, стараясь справиться с тошнотой, желая, чтобы напряжение как можно скорее оставило меня. Это все не имеет значения, твердила я себе. Вообще не имеет значения, никакого. Ведь и в моем времени людей постоянно что-то поджидает — болезнь, автомобильная катастрофа, шальная пуля… Ни в каком из миров, ни в каком из времен ни для кого не существует настоящего убежища, — но я, как и большинство людей, умудрялась забывать об этом в своей повседневной жизни.

Я вздрогнула, подумав о следах медвежьих когтей на спине Джейми. Будь у него чуть хуже реакция, будь он не так силен… окажись раны немного глубже… да и сейчас главной угрозой остается инфекция. Но с этим, по крайней мере, я могу сразиться.

Эта мысль заставила меня обрести самообладание и почувствовать прохладу влажных листьев и корней стрелолиста в моих руках. Я плеснула в лицо холодной водой и пошла вверх по склону к нашей поляне, чувствуя себя несколько лучше.

Я уже видела Джейми сквозь неплотную завесу подлеска, — он сидел, выпрямив спину, и его фигуру четко обрисовывал свет костра. Сидел слишком прямо, ему должно быть больно от такого напряжения мышц, если учесть его раны…

Я резко остановилась, охваченная тревогой, и в ту же секунду Джейми заговорил.

— Клэр? — Он не повернулся, и его голос звучал очень ровно. И он не ожидал от меня ответа, а просто продолжил, холодно и размеренно: — Подойди ко мне осторожно, Сасснек, и вложи кинжал в мою левую руку. Они стоят за моей спиной.

Мое сердце бешено колотилось, когда я делала те три шага, что нужно было мне сделать, чтобы посмотреть через его плечо. На дальней стороне поляны, на самом краю круга света, отбрасываемого костром, стояли три индейца, основательно вооруженные.

Стало ясно, что медведя и в самом деле спровоцировали.

Индейцы рассматривали нас с нескрываемым интересом, и мы отвечали им тем же, и даже в большей мере. Их действительно оказалось только трое; один был постарше, и его волосы, связанные на затылке узлом и украшенные перьями, пронизывали седые пряди.

Двое выглядели совсем молодыми, лет по двадцать. Я подумала, что это отец с сыновьями, уж очень они были похожи между собой, и даже не столько лицами, сколько фигурами; все трое были коренастыми широкоплечими и кривоногими, с длинными сильными руками.

Я осторожно присмотрелась к их вооружению. Старший индеец держал на согнутой руке ружье; это было древнее французское кремневое ружье с заржавевшим стволом. Выглядело оно так, словно было готово взорваться в тот самый момент, когда индеец попытается из него выстрелить, однако я очень надеялась, что он и пробовать не станет.

У одного из младших был в руке лук с предусмотрительно натянутой тетивой; стрела словно следила за Джейми. И еще у всех троих имелись весьма зловещего вида томагавки и ножи для свежевания убитых зверей, заткнутые за пояса. Кинжал Джейми, хотя и был довольно длинным, здорово проигрывал в сравнении со всей этой амуницией.

Сам Джейми явно пришел точно к такому же выводу, потому что он наклонился вперед и осторожно положил кинжал на землю возле своих ног. Снова выпрямившись, он развел в стороны пустые ладони и пожал плечами.

Индейцы захихикали. Это прозвучало настолько беспечно и добродушно, что я вдруг обнаружила, что невольно улыбаюсь в ответ, хотя у меня и сжалось все внутри от страшного напряжения.

Но тут я заметила, что плечи Джейми слегка расслабились, утратив жесткость, и мне стало немного легче.

— Bonsoir, messieurs, — сказал он. — Parlez-vous français?

Индейцы снова дружно хихикнули, смущенно переглядываясь. Потом старший осторожно шагнул вперед и вытянул шею, всматриваясь в нас; бусинки, вплетенные в его волосы, звякнули.

— Нет… франци — нет, — сказал он.

— А по-английски? — с надеждой спросила я. Он с любопытством посмотрел на меня, но отрицательно покачал головой. Потом, обернувшись, через плечо сказал что-то своим сыновьям, и они ответили ему на том же невразумительном языке. Старший снова обратился к Джейми и что-то спросил, выразительно подняв брови.