— Ничто больше меня не отвлечет.

— Боже ты мой, я просто ненавижу лодки!

И с этим прощально-напутственным восклицанием, еще долго звучавшим в моих ушах, мы отчалили от берега и поплыли прочь из порта Велмингтона.

После двух дней, потраченных на покупки и прочие приготовления, мы наконец направлялись к Кросскрику. Имея в руках деньги, вырученные от продажи рубина, мы оказались избавлены от необходимости продавать лошадей; в результате Дункана отправили с фургоном, нагруженным самыми тяжелыми вещами, и с Майерсом в качестве сопровождающего — им предстояла долгая сухопутная дорога; а все мы должны были добраться до места куда быстрее и более удобным способом: на борту «Салли-Энн», с капитаном Фриманом.

Судно единственное в своем роде и неописуемого типа, «Салли-Энн» обладала шириной, почти равной длине, низкой осадкой и тупым носом. Она хвастливо несла на себе крошечную каюту, едва ли в шесть квадратных футов; по обе стороны на палубе оставалось для прохода около двух футов свободного пространства.

В передней части палубы и на корме было немного просторнее, хотя в данный момент все свободное пространство было завалено узлами, мешками и бочонками.

С одиноким небольшим парусом болтавшимся на мачте над каютой, «Салли-Энн» издали была очень похожа на краба, машущего клешней. Коричневые, насыщенные торфом воды Кейпфира бились всего дюйма на четыре ниже края бортов, а доски дна были постоянно сырыми из-за хронических протечек.

И все равно я была счастлива. Пусть даже в отчаянной тесноте, но мы плыли по волнам, вдаль, — и неважно, что плыть нам было недолго, — удаляясь от заманчивого, как песнь сирены, зова губернатора.

Но Джейми счастлив не был. Он и в самом деле ненавидел плавательные средства, причем с искренней, глубокой и неумирающей страстностью, и начинал страдать от морской болезни так сильно, что даже зрелище взболтанной воды в стакане могло вызвать у него тошноту.

— Сейчас полный штиль, — сказала я. — Может, тебе и не станет плохо.

Джейми подозрительно скосился на шоколадно-коричневую воду, окружавшую нас, и тут же крепко зажмурил глаза, — потому что волна от какой-то встречной лодки набросилась на нас, толкнув «Салли-Энн» в борт и отчаянно встряхнув ее.

— Может, и нет, — проворчал он, однако по его тону было совершенно ясно, что такое предположение совершенно бессмысленно, и еще он явно думал об отдаленных последствиях качки.

— Хочешь, я тебя уколю немножко? — спросила я. — Лучше сделать это сейчас, не дожидаясь, когда тебя начнет тошнить всерьез.

Джейми неопределенно скривился, и я сунула руку в тот карман юбки, где лежали в маленькой шкатулке китайские иглы для акупунктуры. Именно эти иглы спасли жизнь Джейми во время нашего путешествия через Атлантику.

Но тут Джейми вздрогнул и открыл глаза.

— Нет, — сказал он. — Может, я и сам справлюсь. Лучше поговори со мной, Сасснек, — отвлеки мои мысли от желудка. — Ладно?

— Хорошо, — послушно кивнула я. — Что представляет собой твоя тетушка Джокаста?

— Я ее не видел с тех пор, как мне было два года, так что, мои впечатления несколько отрывочны, — с отсутствующим видом ответил Джейми; его глаза, не отрываясь, следили за длинным плотом, шедшим вниз по течению и явно намеревавшимся столкнуться с нами. — Как ты думаешь, этот негр вообще-то справится с рулем? Может, мне следует пойти, помочь ему?

— Может, лучше не надо, — ответила я, осторожно поглядывая на плот. — Похоже, он знает, что делает. — Кроме капитана — старой развалины с дурной репутацией, насквозь провонявшей табаком, — на «Салли-Энн» была еще и команда, состоявшая из пожилого чернокожего, который в одиночку управлялся и с рулем (выглядевшим ну просто как обычный длинный шест), и с такелажем, благо его было немного.

Тощие мускулы чернокожего напрягались и расслаблялись в некоем неопределенном ритме. Седая голова наклонялась от усилий, и он вроде бы не обращал особого внимания на паром, а просто опускал в воду и снова поднимал шест, как будто сросся с ним, как будто так называемый руль стал его третьей рукой.

— Оставь его в покое. Мне все-таки кажется, что ты кое-что знаешь о собственной тетушке, а? — добавила я, надеясь немного отвлечь его. Плот угрожающе и неотвратимо двигался в нашу сторону.

Выглядело это сооружение просто чудовищно. От кормы до носа в нем было не меньше сорока футов, плот низко сидел в воде, нагруженный бочками и горами шкур, увязанных в сетки. От плота, опережая его, исходил острый запах мускуса и крови, и прогорклого жира, — достаточно сильный, чтобы заглушить все остальные ароматы, витавшие над рекой.

— В общем, нет; она вышла замуж за Камерона из Эрраха и уехала из Леоха за год до того, как моя мать вышла за моего отца, — Джейми не смотрел на меня, и его голос звучал как-то безразлично; его внимание было полностью приковано к грозному плоту. Костяшки его пальцев побелели, так крепко он стиснул кулаки; я просто чувствовала, насколько ему хочется броситься к негру, вырвать шест из крепления на палубе и оттолкнуть плот. Я положила пальцы на его напряженную руку.

— И она никогда не приезжала к вам в Лаллиброх?

Я видела блеск солнечных лучей, освещавших тусклое железо зажимов вдоль края плота, и полуобнаженные тела троих матросов, потных, несмотря на ранее утро. Один из них взмахнул шляпой и весело ухмыльнулся, выкрикнув нечто вроде: «Эй, там, привет!» — когда они проплывали мимо нас.

— Ну, потом Джон Камерон умер от дизентерии, и она вышла за его двоюродного брата, Черного Хьюго Камерона из Эберфилда, а потом… — Джейми непроизвольно зажмурился, когда плот проскользнул совсем рядом с нами, под веселые выкрики и смех его команды. Ролло, положив передние лапы на низкую крышу кабины, отчаянно облаял обитателей плота, и продолжал бы лаять им вслед, если бы Ян не шлепнул его по спине и не велел замолчать.

Джейми осторожно приоткрыл один глаз, потом, обнаружив, что страшная штуковина благополучно проскочила мимо, открыл второй и расслабился, выпустив край крыши кабины, за который до этого цеплялся яростно и упорно.

— Да, Черный Хьюго… его так называли из-за здоровенного черного жировика на колене, — он погиб на охоте, так что потом тетушка обвенчалась с Гектором Мором Камероном, из Лох-Эйлина…

— Похоже, она перепробовала всех Камеронов! — воскликнула я, совершенно очарованная этой историей. — А чем вообще славен этот клан… ну, я имею в виду, кроме склонности погибать от всяких несчастных случаев?

— Они, полагаю, умеют обращаться со словами, — ответил Джейми с неожиданной кривой усмешкой. — Все Камероны — поэты… и шуты. Иногда и то, и другое вместе. Ты помнишь Лохайла, да?

Я улыбнулась, разделяя с Джейми горечь и нежность воспоминания о Дональде Камероне Лохайле, одном из вождей клана Камеронов во время восстания. Это был яркий, интересный мужчина с выразительными глазами; но за его джентльменскими, элегантными манерами скрывался воистину огромный талант сочинителя похабных песенок, которые он с удовольствием исполнял на изредка случавшихся танцевальных вечерах в дни краткой удачи Карла Стюарта.

Джейми прислонился к крошечной каюте нашей лодки, опасливо наблюдая за движением на реке. Мы еще не выбрались из акватории порта Велмингтона, так что маленькие байдарки и двухвесельные лодки сновали вокруг нас, как водяные жуки, бесцеремонно проскакивая между более крупными неторопливыми судами. Джейми был бледным, но пока еще не зеленым.

Я тоже прислонилась к кабине, поставив локоть на крышу, и с наслаждением потянулась. Конечно, было жарко, но солнечные лучи приятно согревали мышцы, болевшие после ночи, проведенной на импровизированных постелях; лично я спала на твердой, как камень, дубовой скамье в пивном зале таверны, стоявшей у самой реки. При этом вместо подушки под моей головой были колени Джейми, который всю ночь продолжал укладывать вещи, не вставая с места.

Я застонала и выпрямилась.