— Но прежде ты должен отпустить нам этот грех, — сказал Початок священнику.

— Не могу я отпустить вам грех, который вы еще не совершили.

— Не волнуйся, грех мы совершим, — сказал Недород.

— Да, но когда вы его совершите, меня уже не будет в живых.

— А в замке нет другого священника?

— Нет.

Друзья задумались. В эту минуту подошел Тысячемух. Он отдохнул, и к нему вернулась прежняя сила, а с нею и жестокость.

Он сел на деревянную подставку под виселицей, поправил сползавшую набок корону и, не глядя на Початка и Недорода, спросил:

— Почему до сих пор его не повесили?

— Ваше величество, мы боимся ада, — ответил Початок.

— Ах вот как! Тогда я прикажу повесить вас самих!

— Не найдешь никого, кто бы согласился нас повесить. Все боятся ада, ваше величество, — сказал Недород.

— Я не боюсь. Все равно я в него попаду.

Да, но где это видано, чтобы король сам вешал преступников?! К тому же Початок и Недород вполне могут лягнуть его ногой в живот. От них всего можно ждать. А что за вид будет у короля, которого лягнули ногой в живот?! Пожалуй, лучше вызвать их на дуэль и биться до последней капли крови. Ну, а если Початок или Недород его самого проткнут шпагой насквозь?! Хоть до конца света осталось всего несколько часов, но и их потерять жалко. Не лучше ли вызвать этих двух наглецов на дуэль и биться до предпоследней капли крови?.. Нет, король на то и король, чтобы отдавать приказания, а остальные должны повиноваться. Беспрекословно.

— Вылезай из петли и поищи кого-нибудь, кто бы согласился тебя повесить, — приказал он священнику.

Ближе к полуночи слуги во дворе замка разожгли костер и все стали кидать в огонь свое добро: одежду, шапки, серебряные канделябры и золотые медальоны. Люди стояли у костра босиком, в одних серых мешках, многие молились, припав головой к стене. Женщины, покаявшись в своих грехах, отрезали волосы и бросали их в огонь, словно именно они были виноваты во всех их прегрешениях.

Тысячемух, Початок и Недород молча бродили среди всех этих испуганных, рыдающих людей. У них самих зуб на зуб не попадал, и не от холода, а от страха перед адом.

Внезапно Початок содрал с себя одежду придворного и бросил ее в огонь. Тысячемух в бешенстве схватил его за горло:

— Хоть ты и бросил одежду в огонь, но умрешь богачом.

— Я бедняк и всегда был бедняком, — возразил Початок.

— Ошибаешься. Я дарю тебе половину замка.

— Не хочу и не возьму! — закричал Початок.

— Нет, половина замка твоя. Здесь я король, и мое повеление — закон.

Початок от отчаяния бросился в грязную лужу. Впрочем, не только от отчаяния, но и чтобы обмануть всевышнего: если он предстанет пред господом весь заляпанный грязью, тот быть может, и не заметит, что он, Початок, придворный и владелец половины замка.

Недород тоже плюхнулся в лужу и начал кататься в грязи. Тысячемух дал им обоим пинка. А они в ответ принялись его благодарить. Теперь Тысячемух вконец растерялся. Он даже стал разговаривать сам с собой. Попытался молиться, но он в детстве помнил всего три-четыре слова на латыни.

А вокруг него люди бормотали на той же латыни длиннющие молитвы. Початок и Недород тоже стояли на коленях и молились. У Тысячемуха от ярости потемнело в глазах.

— Кто вас научил молитвам, болваны?

— Никто, — ответил Недород.

— Но кто-то же должен был научить? Раньше ведь вы не умели.

— Может, это сам господь бог, — сказал Початок.

Тысячемух очень рассердился и на всевышнего. Почему он его ничему не научил? Неужели Початок и Недород лучше его?

Он огляделся вокруг. Все стояли на коленях, лишь он один — на ногах. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким и несчастным. Он хотел бы помолиться, как и все остальные, но изо рта у него вылетали одни проклятия.

Дождь перестал, но в небе сверкали молнии, освещая молящихся оборванцев. Грозно гремел гром. Вдруг Тысячемух увидел возле стены бывшего короля в бывшей одежде Тысячемуха, тот тоже истово молился.

Тысячемух решил: «Сейчас я его перехитрю так же, как утром бывший король обхитрил меня самого». Подошел и надел бывшему королю корону на голову. Но тот поспешно снял ее и вернул Тысячемуху.

Тысячемух сел на землю и горько задумался.

Рядом сидели три озябших старика. Они не сводили глаз со странной штуки из стекла.

— Что это такое? — спросил Тысячемух.

— Песочные часы, ваше величество.

— А для чего они нужны?

— Чтобы измерять время, — ответил старик с седой бородой.

— А зачем?

— Когда весь песок сверху осыпется вниз, наступит полночь.

— Но вверху осталось совсем мало песка, — заволновался Тысячемух.

— Да, скоро наступит конец света, ваше величество.

— Почему же вы не подсыпете еще песка?

— Полночь все равно наступит, ваше величество.

— Знаю, но, может, она наступит попозже.

— Песку не дано удержать время, ваше величество.

— Приказываю вам: принесете еще песку, да поживее!

Трое стариков отправились искать песок. А Тысячемух прижался головой к стене и завел разговор с отцом небесным, с господом богом.

Нет, он не должен был учинять над ним и над людьми такую скверную штуку. С чего это ему вдруг вздумалось разрушить весь мир? Куда потом денутся все мертвецы и куда он их поместит? Да и неужели он хочет, чтобы на небесах развелось полным-полно грязных оборванцев?

Тысячемух прочистил уши и стал ждать ответа. Ведь господь высоко-высоко в небесах, если он захочет ответить, его ответ будет еле слышен.

И Тысячемух услышал. Но не глас божий, а крики и вопли. Это трое стариков, не найдя песка, вернулись и увидели, что верхняя стеклянная колбочка пуста.

Значит, полночь уже наступила. А конец света — нет! Понял это и бывший король и его солдаты. Они бросились к Тысячемуху, схватили его за шиворот и поволокли. Початка и Недорода они поймали еще раньше.

Если бы наступил конец света, это было бы для Тысячемуха, Початка и Недорода великим испытанием, но теперь их, увы, ждали испытания еще более страшные.

Все стало как прежде. Старый король вновь превратился в жестокого повелителя. По замку разносились его грозные приказания выгнать вон, в поле, всех крестьян, нищих, калек и убогих, которые укрылись было в замке.

Вскоре в замке воцарилась мертвая тишина. Взошло тусклое, холодное солнце. Король повелел принести в главный зал огромный чан с горячей водой, разделся, бросил на руки слугам лохмотья Тысячемуха, погрузился в дымящуюся воду и начал мыться. Один из придворных записывал все те пытки, которые король придумывал для Тысячемуха, Початка и Недорода.

Сначала их исколют острыми иглами, отрежут уши, потом ржавым ножом отрежут пальцы рук и ног, и, наконец, им придется глотать со сковороды раскаленные угли.

Время от времени король прерывался и спрашивал, сколько он уже придумал пыток, потому что их должно быть ровно двести.

Но вот он вылез из чана и начал вытираться овечьей шкурой. Погрузил в мягкую шкуру голову, и тут ему на ум пришла новая пытка. На голову Тысячемуху, точно на макушку, днем и ночью будет падать капля воды, пока там не образуется дырка.

Придворный старательно записывал. В коридорах и в залах не слышно было ни звука. Король снова поднял голову.

— Вместо воды ему на макушку будут падать капли уксуса.

Придумав эту самую изощренную пытку, король успокоился, закрыл глаза и заснул спокойным, безмятежным сном.

Тысячемух, Початок и Недород, которых заточили в башню, сидели и беседовали о том о сем.

— По-моему, нас повесят, — сказал Тысячемух.

— А по-моему, нам отрежут голову, — ответил Початок.

— Ну, а по-моему, выпустят кишки, — не согласился Недород.

— А может, сбросят вниз с башни, — сказал Початок.

— Нет, скорее всего, нас повесят, — возразил Тысячемух. — Но если уж не повесят, то разрежут на мелкие куски.