Тесс смотрела, как по мраморной лестнице Обри Парк вносят чемоданы, набитые новыми красивыми платьями. Конечно ж, Найджел выбирал их во время их пятидневного пребывания в Париже и заплатил кругленькую сумму денег, чтобы их сшили за столь короткий срок. Но Найджел всегда готов был платить за то, что он хотел. Тесс сняла с себя роскошный дорожный плащ из мериносовой шерсти и без слов вручила ее горничной. Салли улыбнулась ей и застенчиво пробормотала:

— Хорошо, что вы вернулись домой, моя леди.

Но Тесс только кивнула ей и направилась к лестнице, чувствуя себя марионеткой в кукольном спектакле.

Найджел настоял на том, чтобы к обеду она переоделась. Конечно же, она не спорила, не обсуждала. Она просто одела свое шелковое платье цвета небеленого сурового полотна, которое ему нравилось. Но Тесс сделала это не из желания угодить Найджелу, а потому что он ей так велел. Она ела, улыбалась, когда нужно было улыбаться, как могла поддерживала вежливый разговор за столом, но делала все это, как во сне. Она ни о чем не думала, ничего не чувствовала.

После обеда ей было позволено уйти в свою комнату. Тесс остановилась посреди своей богато обставленной спальни, тупо глядя в сверкающий паркетный пол. На нем уже не было следов крови, заметила она.

Тесс почувствовала, что ее охватывает легкая дрожь, и вот уже все ее тело начинает колотить с такой силой, что стоять она уже не могла. Опустившись на стул, она долго сидела, не замечая, сколько времени. И она ждала.

Постепенно дрожь, сотрясающая ее тело, прекратилась, уступая место холодному, жутковатому страху. Тесс знала о том, что произойдет сегодня вечером. Найджел будет требовать от нее объяснений, а она снова будет повторять свою историю о том, как работала гувернанткой. Тесс вспомнила, как в экипаже он осматривал ее ладони. И увидел на них мозоли. Ей придется как-то объяснить их появление… Найджел наверняка не поверит ее объяснениям, но даже если и поверит, то все равно накажет ее.

Дверь открылась и Тесс замерла, вжавшись в стул. Комнату осветил свет лампы, и она услышала позади себя шаги Найджела. Все еще не оборачиваясь, она смотрела прямо перед собой, видя его отражение в оконном стекле. Тесс смотрела на него и ждала.

Он поставил лампу на столик. Потом повернулся и подошел к ней. Тесс опустила голову, уставившись на ботинки Найджела, не желая смотреть ему в лицо. И она ждала.

Он наклонился и, коснувшись пальцем подбородка Тесс, приподнял ее голову. И заглянул ей в лицо. Улыбка на лице его была мягкой, даже доброй, но она всегда пугала ее больше, чем самые гневные слова. Но только не сейчас. Сейчас Тесс ничего не боялась. Она не отрываясь смотрела прямо в его ангельски-голубые глаза.

— Добро пожаловать домой, моя дорогая, — сказал Найджел и ударил ее наотмашь по лицу.

Апрель 1819

Как они и планировали с Генри, Александр отправился в Париж. Его выставки там прошли с успехом, было продано много картин. Это принесло неплохой доход. Вернувшись домой, он первым делом решил осмотреть виноградники. Александра сопровождал Генри, которому не терпелось показать, что удалось сделать за время его отсутствия. Виноградные лозы были искусно подрезаны, сорная трава выполота, земля под лозами — вскопана. Александр осматривал виноградники самым тщательным образом, но придраться было не к чему, — работа была выполнена безукоризненно.

Проходя мимо двух мужчин, которые высаживали на место заболевших растений молодые и здоровые, Александр приостановился, чтобы взглянуть на их работу. Они работали не спеша, но на совесть и Александр остался ими доволен.

— Вощоиг, — поприветствовал он мужчин, которые заметили его и приостановили работу. Они выпрямились, поглядывая на Александра с неуверенностью и опасением.

Александр, разглядывавший только что посаженные лозы, похвалил рабочих:

— Молодцы, работаете отлично. С этих саженцев через пять-шесть лет мы получим богатый урожай винограда.

Генри, стоявший рядом с Александром, сказал:

— Это месье Арман Кальвэ. Когда закончатся посадки молодых саженцев, он будет заниматься уходом за ними. — Затем Генри указал на мужчину, стоявшего слева, который, сделав шаг вперед, слегка поклонился.

Александр некоторое время изучал лицо молодого человека.

— Мне кажется, я где-то вас уже видел, месье. Мы не встречались с вами раньше?

— Мой отец отвечал за питомник еще при месье Люсьене Кайоне.

Александр кивнул.

— Я знал вашего отца, когда был еще мальчиком. Он чудесно заботился о питомнике.

— Граф де Жюнти, — заговорил Арман, называя официальный титул Александра, — мои сыновья рассказывали мне, что вы научили их плавать и объяснили — с чего это все началось. Большое вам спасибо, сеньор.

— Месье, ваши сыновья — отличные парни. Это делает вам честь.

— Merci, — ответил Арман.

Какое-то время мужчины смотрели друг на друга оценивающим взглядом, и во взгляде этом рождалось взаимное уважение. Первым молчание нарушил Александр:

— Месье Кальвэ, меня интересует ваше мнение по вопросу устройства питомника. Пойдемте с нами в винодельню, там и поговорим.

— С удовольствием, месье. — Арман отложил лопату и, дав своему товарищу указания о том, что и как делать в его отсутствие, последовал за Александром и Генри.

Почти весь день трое мужчин провели за спором о том, какие сорта винограда стоит возделывать, а какие нет. Когда наступил вечер, Арман принял приглашение хозяина замка пообедать с ними, и даже за обедом разговор о виноградниках не прекращался ни на минуту.

Было уже довольно поздно, когда Арман, наконец, отправился домой. Но еще была открыта таверна, я можно было зайти, чтобы, пропустив пару бокалов вина, поделиться новостями. Сидевшие в таверне запоздалые посетители с интересом слушали рассказ Армана о графе де Жюнти, и некоторые из них недоверчиво качали головами.

На протяжении последних нескольких месяцев о графе де Жюнти в деревне ходило много разговоров. Все уже знали, что он планировал вновь открыть винодельню, и событие это сулило каждому больше работы и больше процветания.

Все в деревне знали о том, что граф спас сына Армана, который чуть не утонул. Арман поведал эту историю еще несколько месяцев назад, когда обнаружил, что граф учит его сыновей плавать.

Все знали и об англичанке, которая работала у графа экономкой, и сбежала впоследствии с богатым англичанином, бросив своего ребенка. И, так как граф удочерил эту малышку, все в деревне предполагают, что это его дочь. Арман рассказал о том, что сидел за столом с графом и собственными глазами видел, как тот обожает эту девочку. Известие это всех ошеломило.

— Но, как в таком случае понять то, что случилось с его женой? — раздался голос Гаспар да Леклара.

— Мы ведь все знали Анну-Марию Дюмон. Она умерла от того, что он столкнул ее с лестницы.

— Если это правда, почему тогда ее брат вернулся сюда и стал партнером графа в производстве вина? Разве ты стал бы жить в одном доме с человеком, который убил твою сестру? — Арман сделал глоток вина и добавил: — Я думаю, Франсуаза ошиблась. Мне кажется, что она не видела, как граф столкнул свою жену с лестницы, хотя и утверждает, что видела это. Она ведь уже старая. Глаза ее уже видят не так хорошо, как раньше, а тем более в винодельне всегда царит полумрак. Я думаю, что это был всего лишь несчастный случай.

Многие, присутствующие в таверне, согласились с Арманом, в первый раз задумавшись над тем, что старая Франсуаза действительно могла ошибиться.

— Ты совершил просто чудеса в мое отсутствие, — говорил Александр брату, наливая бренди им обоим.

— Надеюсь, что это действительно так, — заметила Жанетта, которая сидела на диване и наливала себе чашечку чая. — Генри так много работал. Я не видела его целыми днями.

— Жанетта преувеличивает, — заверил Генри Александра, который бросил на него вопросительный взгляд. — А как ты? — спросил он, взяв свой бокал с бренди и усаживаясь у камина. — Расскажи мне о Париже.