Когда Александр управлялся уже со вторым кусочком яблочного торта, Тесс начала подниматься с пола. Александр тут же бросился ей на помощь, но Тесс, махнув рукой, попросила его не беспокоиться.

— Я могу еще вставать сама, — сказала девушка, поднимаясь. — Хотя, — добавила она, — через несколько недель все изменится. — Тесс провела рукой по животу и нежно похлопала по тому месту, где уютно устроился ее ребенок.

Услышав слова Тесс, сказанные ею таким мягким, нежным голосом, Александр почувствовал, что во рту у него пересохло. Он попытался проглотить кусок яблочного торта и не смог. Тогда он схватил бокал с вином, чтобы запить его. Как зачарованный, он смотрел на Тесс. Маленькая ручка Тесс нежно поглаживала свой круглый живот. Он видел у нее мягкое, заботливое выражение лица, характерное для матери. Она так похожа была в этот момент на мадонну Беллини. Александру стало трудно дышать.

Его охватили воспоминания, и сердце его сжала острая, жгучая боль. Он вспомнил лицо другой женщины, не такое нежное и любящее. И ее ужасные слова: «Я НЕНАВИЖУ ЭТОГО РЕБЕНКА. НЕНАВИЖУ… НЕНАВИЖУ».

— Александр? — робко позвала его Тесс. Вздрогнув от неожиданности, он отогнал воспоминания о прошлом. Тесс перестала нежно поглаживать свой живот и смотрела на Александра с беспокойством. Он резко встал, прошел мимо нее к полотну, которое он так и не закончил.

— Спасибо за обед, мадемуазель, — сказал Александр, и холодный голос его неприятно резанул слух девушки. — Но мне нужно работать.

Он ясно дал понять, чтобы она оставила его одного. Тесс с трудом проглотила обиду, так и не поняв, что' же она сказала не так.

Оставив поднос на полу, она взяла на руки Огастеса и молча вышла из мастерской. Спускаясь по лестнице, она обернулась, чтобы еще раз взглянуть на Александра.

Но тот даже не заметил ее ухода. Он стоял у холста и, резко и неистово взмахивая рукой, продолжал писать, забыв обо всем, кроме образов, оживающих на его картине.

Когда Александр в последний раз прикоснулся кисточкой к холсту, море и небо на юго-востоке уже начинали окрашиваться в нежно-розовый цвет утренней зари. Бросив кисть в банку с льняным маслом, Александр кончиками пальцев потер свои уставшие глаза. Картина закончена. Его одержимость прошла, страсть успокоилась.

Через несколько дней он сможет уже беспристрастно и объективно взглянуть на свое ночное творение и нанести последние штрихи. Но сущность была здесь, на полотне. Александр подошел к окну, направленному на восток. Прислонившись, плечом к оконной раме и сложив руки на груди, он смотрел на восходящее солнце, чувствуя внезапную опустошенность и усталость.

Так было с ним всегда, когда он заканчивал свои картины. Как он ненавидел такие моменты! Рука его болела, и во всем теле чувствовалась страшная усталость. Ему следовало бы поспать, но из прежнего опыта Александр знал, что именно сейчас он и не сможет уснуть.

Скоро проснется мадемуазель. Нужно принести ей воды. Это Александр делал каждое утро. Это было самым малым, что он мог для нее сделать. Ведь девушка чистила котлы. А он бы лучше притащил на второй этаж 20 ведер воды, чем вычистил хотя бы один котел. И Александр пришел к выводу, что когда в доме есть экономка — это имеет и свои положительные стороны.

Девушка всегда благодарила его за воду. Каждое утро, спускаясь в кухню на уроки по кулинарии, она говорила ему «спасибо». Тесс казалась женщиной, которая почти ничего не принимала как само собой разумеющееся.

Александр понимал, что жизнь преподала бедняжке жестокий урок. Она доверилась человеку, который попользовался ею и бросил навстречу позору и одиночеству. Каким же надо быть негодяем, чтобы решиться на это! Да если бы ребенок был его…

Александр тяжело вздохнул и отошел от окна. Только в грубом невежественном и уродливом мире мужчина может бросить женщину, которая носит его ребенка.

Тесс проснулась от боли, которая спазмом охватила низ ее живота. Положив руку на круглый холмик живота, она сделала глубокий вдох. Перевернулась с бока на спину, но, почувствовав, что это ничуть не помогает, повернулась опять на бок, зная, что боль вскоре утихнет. Вскоре боль действительно прошла и Тесс встала с постели.

Обхватив руками живот, Тесс вздохнула.

— Я становлюсь такой толстой, — уныло пожаловалась она Огастесу, который свернулся клубочком на одной из подушек кровати. — Скоро я буду ходить вперевалку, как гусыня. — И девушка принялась обеими руками поглаживать зудящую кожу живота. Иногда ей казалось, что беременность так обременительна.

Вода, которую Александр обычно оставлял ей, сегодня у двери не стояла. Но было еще совсем рано. Наверное, он еще спит. Тесс оделась и, взяв Огастеса, спустилась в кухню.

Она надеялась, что Александр уже не сердится. Конечно, случай с ослицей и вызвал у него раздражение, но, когда они обедали и мирно болтали друг с другом в мастерской он, казалось, уже ничего не помнил. А потом, совсем неожиданно, Александр стал резким и холодным. Как будто между ними выросла стена.

Тесс опустила Огастеса на пол, и котенок тут же принялся громко мяукать.

— Не сейчас, — строго сказала ему Тесс. — Сначала мне нужно подоить Софи, а уж потом я покормлю тебя.

Сняв с крючков на стене два ведра, Тесс отправилась в курятник. Но возле калитки, ведущей к курам, она поставила на землю ведра и зашла сначала в конюшню. Ей хотелось взглянуть на Флауэр.

Ослица стояла в загоне, уныло повесив голову. Тесс подошла к ней, нежно почесала между ушами и приветливо поздоровалась. Заметив, что все еще свежие раны на спине Флауэр облепили мухи, Тесс решила, что нужно что-то придумать. Может быть, стоит искупать животное?..

Девушка взяла моток веревки, лежавший в углу, вывела из стойла Флауэр и поставила ее за углом конюшни. Там она привязала ослицу к колышку и отправилась к колодцу за водой.

Александр стоял у окна и наблюдал, как солнце уже поднимается над морем. Потом он погасил все еще горевшие лампы и вышел из мастерской. Спустившись вниз, он заглянул на кухню. Огастес стоял у двери, ведущей к надворным постройкам, и громко мяукал.

— Хочешь есть, mon ami? Потерпи, пусть мадемуазель еще немного поспит.

Но Огастес снова жалобно запищал, заметив, что Александр взял два ведра и спустился вниз, чтобы наполнить их водой с помощью насоса.

Поставив одно ведро у закрытой двери в комнату Тесс, он понес другое в свою комнату, размышляя о том, что стоит, наверное, перенести ванну из комнаты Анны-Марии в комнату Тесс. Раньше эта мысль не приходила ему в голову. Если ему самому хотелось принять ванну, он просто спускался к морю. Но ей, enceinte[21], будет довольно трудно спускаться по крутой тропинке к морю. И, кроме того, женщине следует все же принимать ванну.

Вымывшись и побрившись, Александр вернулся в кухню. Огастес стоял все там же, у двери, и возмущенно мяукал. Взяв из буфета корзину, Александр осторожно перешагнул через котенка и вышел в огород за овощами и свежей зеленью.

Стояла жара, и летние овощи уже почти созрели, поэтому Александр решил, что сегодня научит мадемуазель готовить ratatouille[22]. И он начал собирать лук, баклажаны, сладкие перцы, помидоры и цуккини.

Александр так же ненавидел ковыряться в земле, как и любил хорошо поесть. Его философия была проста: посадить побольше всяких овощей и собрать то, что не уничтожат насекомые и не заглушат сорняки. И этого всегда было предостаточно. Но сейчас, снимая, Александр вынужден был признать, что, когда на грядках нет сорняков, собирать урожай стало гораздо легче.

Срывая последний перец, Александр услышал крик петуха и, выпрямившись, посмотрел в сторону курятника. С курятника взгляд его переместился на конюшню, и, раздраженный увиденным, он швырнул перец в корзину. Дверь в конюшню была открыта. Похоже, Тесс забыла закрыть ее вчера вечером, и ее драгоценная ослица, скорее всего, сбежала.