Внезапно сам собой погас свет.

— Ублюдок, если ты меня бросишь здесь в таком виде, я тебя на том свете найду! — женщина изо всех сил дергалась, пытаясь ослабить узлы.

— Странно, мои кредиторы всегда говорят мне тоже самое! Наверное, на том свете никакого кайфа — одни сплошные разборки!

Зебр всё-таки ринулся к кровати и попытался отвязать возлюбленную. Туго затянутые в пароксизме страсти узлы не поддавались, не хотели так просто отпускать из плена черноволосую обольстительни-

Полосатый бросил пустое занятие, вернулся к окну и распахнул рамы. Одновременно в дверь сильно постучали, а потом стали ломиться, видимо, используя для этого приклады автоматов.

— Прощай, малышка! — Зебр перекинул одну ногу наружу.

— Пошёл ты, козел!..

Полосатый не услышал, что думает о нём брюнетка. Выбравшись наружу и встав на широкий выступ, он мелкими шажками добрался до открытой галереи. Скользнув по ней молниеносной тенью, он перелез через парапет, спрыгнул на козырек одного из подъездов, а с него сиганул прямо в дремучие кусты.

— Ты куда-то торопишься? — послышался голос. Зебр медленно поднял голову. На него смотрели дула автоматов Калашникова, которые принадлежали двум громилам, одетым во всё чёрное, с чёрными масками на лицах.

— Она сама пришла! — заскулил полосатый. — Я тут совершенно не при чём! Отпустите меня!

— Да-да, конечно! Пойдём, сейчас во всём разберёмся!

Зебра повели на задний двор.

— Пацаны, десять штук каждому, если вы меня отпустите! — слёзно пообещал полосатый. — Скажете, что не нашли! А?

Конвоиры переглянулись, но промолчали.

На заднем дворе столпилось не менее двух десятков таких же мрачных боевиков. Каково же было удивление Зебра, когда он увидел схваченных вытхуянцев; жалких, полураздетых и весьма напуганных. Полосатого грубыми тычками подтолкнули в их сторону.

— Братцы, как я рад вас видеть! — Зебр бросился на грудь Жираффу.

— А мы-то уж как рады! — язвительно приободрила Белка.

— А что тут происходит? — спросил полосатый. — Может, кино снимают?

— Я так полагаю, — Бегемот перекатывал в губах огрызок потухшей сигары, — что нас собираются расстрелять.

— Расстрелять?! За что?!

В это время на глазах у вытхуянцев к забору подвели пятерых слуг губернатора. Вперёд вышел один из чёрных масок (видимо, самый главный) и произнес не без патетики:

— Я, от имени террористической группы «Чёрное братство» и всего, так сказать, трудового народа приговариваю вас, жалких прислужников проворовавшихся чинуш и коррупционеров, к смертной казни! Да здравствует «Чёрное братство»!

С этими словами он подал сигнал, сразу за этим раздались автоматные очереди, и расстрелянные слуги, корчась, повалились на газон. Вытхуянцев затрясло.

— Так странно! — промямлила Белка. — Может, это всё мне снится? Осёл, ущипни меня!

Осёл не двинулся с места. Он стоял со скрещён-ными на груди руками и бестрепетно наблюдал за происходящим.

— Что за «Чёрное братство»? — удивился Зебр. — Никогда не слышал!

— Теперь ваша очередь! — сказал главный террорист.

Вытхуянцев пинками заставили приблизиться к забору.

— Эй, а суд? Или хотя бы последнее желание? — поинтересовался Зебр.

— Обойдешься, да! — выкрикнул один из членов «Чёрного братства». — Может, тебе ещё и дэвушку подавай?

Боевики в масках захохотали. Зебр опустил голову:

— Боже, ну почему с самого рождения меня преследуют одни беды?!

— Если, кто выживет — стучитесь! — посоветовал Бегемот. — И вас, возможно, откопают!

— Жирафф, прости меня за всё! — просопливил полосатый. — Если нам каким-то чудом удастся выжить, я больше никогда не буду с тобой ругаться! Ты будешь моим лучшим другом! Навек!

— И ты меня прости-и-и! — уронил слезу длинношеий.

Они обнялись.

А автоматчики уже прицелились.

Бегемот выплюнул сигару и выкрикнул с надрывом:

— Слава Вытхуяндии!

— Отставить! — вдруг сказал главный. — Что-то мне это не нравится! Расстрел — слишком лёгкая смерть для этих жалких воришек, мошенников и предателей! Надо, чтобы они помучились!

— Давайте сожжём их на костре! Заживо! — посоветовал один из боевиков.

— Нет, эти средневековые казни нам ни к чему! — сказал главный. — Давайте лучше развлечёмся. Дадим им пару минут — пусть бегут. А мы на них охоту устроим!

— Здорово! Отлично придумано! — восхитились члены «Чёрного братства»!

— Итак, мы даём вам пять минут! — главный засек время на часах. — Бегите!

— Ха! — усмехнулся Зебр. — И что, они надеются меня догнать? Да за пять минут я до абхазской границы добегу!

— Чего встали?!

Вытхуянцы переглянулись и бросились наутёк. Даже у Бегемота силы нашлись. Вскоре их и след простыл. Главный террорист снял с лица маску:

— Ух! Вот это шоу! Вот это я понимаю!

Остальные тоже избавились от чёрных масок.

Тут во всём особняке запылал свет, вспыхнула многочисленными огнями подсветка здания, зажглись ландшафтные лампы. Из всех дверей на улицу повысыпали респектабельные мужчины и женщины, горячо аплодируя людям в чёрных одеждах, и, прежде всего, их предводителю.

— Михал Михалыч, да вам Тарантино просто в подмётки не годится! — восхитился Хомяков, забирая из его рук автомат.

— Никогда ничего подобного не видэл, да! — выступил из-за спин Воскерчян с пистолетом в руке. — Господин губернатор, я ваш вечный должник!

— Само собой! — кивнул Михал Михалыч. — Эй, ну чего там разлеглись? Идите дом в порядок приводить!

«Расстрелянные» слуги поднялись с травы, отряхиваясь. Все обратили внимание на одного из них, с лицом, залитым красной краской. Долго не смолкал смех…

К губернатору приблизился Пронин:

— Всё в порядке! Мы оповестили всех, что у вас тут американский боевик снимается!

Прямо на газоне появились столы, персонал быстро накрыл их. И бывшие члены «Чёрного братства», и многочисленные зрители только что разыгранного представления не на шутку проголодались.

— Спасибо тебе, Михалыч! — крепко пожал руку губернатора крупный федеральный чиновник. — Ну и позабавил ты нас, ёксель-моксель! Никогда бы не подумал, что в Сочи так весело!

Дело было пасмурным утром на окраине Сочи, в дебрях бедной, забытой богом и чиновниками частной застройки. Здесь стояли, криво прилепившись друг к другу, железные гаражи. Дверь одного из них со скрежетом приоткрылась, и появился в одних трусах невыспавшийся Зебр. Он поёжился, осмотрелся и поспешил отлить, метясь хлесткой струей в заднее колесо ядовито-жёлтого «москвича», который здесь же прокисал под дождем…

Внутри гаража, ловко переделанного под жильё — с двумя спальнями в подвале да ещё с двумя комнатушками в надстройке, с электричеством и даже водой, кажется, — все спали. Впрочем, Жи-рафф давно ворочался — откуда-то явственно доносились звуки классической музыки. Наконец, он встал, накинул старый женский халат (единственное, что имел надеть) и поднялся наверх. Там он увидел завернувшегося в выцветший плед Зебра, плачущего под звуки тоскливой скрипичной композиции.

— Ну почему-у-у ты плачешь? — расстроился Жирафф. — Не надо плакать, не всё так пло-о-охо!

Зебр, не замечая длинношеего, продолжал утирать со щёк слезы. Включенный во всю мощь радиоприёмник разворачивал перед слушателями целую трагедию из гениально переплетённых в единое целое трогательных и утончённых звуков.

Жирафф присел рядом с полосатым и обнял его за плечи.

— Ну не пла-а-ачь! Я с тобой! Мы же теперь навек друзья! Я тебя в беде не бро-о-ошу!

— Что, а? — Зебр вынул из ушей наушники плеера. — На, послушай, длинный, это моя любимая группа! Она распалась три года назад!

Он сунул бывшему советнику в ухо один из наушников. Жирафф едва не оглох от долбежа ударников, визга струн и воплей исполнителей. От неожиданности он отдернул голову и ударился о привинченную к стене полку.