— Если мы сейчас не подсуетимся — потом локти будем кусать! — нашёптывал Зебр, вращая глазами и размахивая руками. — Я всё беру на себя!

— Но зачем ты показывал ему де-е-еньги? — всё же спросил Жирафф.

— Ну ты чукча! Как ты сам-то думаешь, мы похожи в этом прикиде на крутых инвесторов?

И правда — вытхуянцы по-прежнему щеголяли в тех лоховских тряпках, которые приобрели пару дней назад в пляжном магазинчике.

— Но как тебе удалось открыть саквояж? — осведомился Бегемот, мельком глянув на свои розовые шорты с лампасами. — А шифр?

— Делов на копейку! — растолковал Зебр. — Шифр-то придумывал Жирафф. Значит — два варианта набора цифр: 1111 или 2222.

Бегемот уничтожил своего советника взглядом.

По пути Осёл, нагруженный коробками с апельсинами, выяснил, что девушку зовут Василиса, она — сочинка, студентка.

— Если хочешь коротко, то можно Васёна, — предложила она, — или просто Вася. А ты откуда?

Осёл, перехватив поудобнее коробки, поспешил рассказать о себе, о своих друзьях и о Вытхуяндии.

— Что-то такое я слышала! — её улыбка околдовывала.

Они шли по пешеходной набережной мимо бесконечного дефиле магазинов, сувенирных лавок и ресторанчиков. Справа исполняли ритуальный танец папуасы, призывая курортников сфотографироваться с ними, слева в открытом кафе мексиканские музыканты в сомбреро сонно отдыхали на стульях, словно в Сочи тоже положена сиеста.

Вася не особо любезно кивнула, отвечая на приветствие знакомого парня, но тот поспешил придержать её за руку и увлечь разговором. Осёл поставил коробки с апельсинами возле входа в кафе и вытер пот со лба.

Посетители заведения наслаждались в тени навеса холодными напитками. Глядя на них, выт-хуянец невольно облизал сухие губы — его вновь терзала жажда.

И вот они с Василисой уже сидели за столиком в этом кафе. Официант разливал в глубокие бокалы минеральную воду.

Девушка в воздушном платье, Осёл в белых парусиновых брюках, в белойрубахе навыпуск Он что-то говорил стихами, а девушка заливисто смеялась. Вдруг он смолк, с восхищением посмотрел на спутницу. Её лицо, её глаза… ветерокколыхал светлые волосы… Похоже, он уловил в её чертахнечто такое, от чего потерял дар речи. В его взгляде был целый ураган любовныхпереживаний.

Осёл жадно, залпом опустошил бокал. Неожиданно призвал гитариста в сомбреро, и тот услужливо подал ему свой инструмент.

Внезапно всё вокруг вспыхнуло волшебными красками. Возникли струнные аккорды трогательного музыкального вступления. После нескольких фраз его подхватили духовые и скрипка. Осёл начал петь красивую волнующую песню.

Вася в удивлении забыла о минералке. Её спутник, тем временем, вышел из-за стола и, продолжая петь, принялся артистично пританцовывать. Обжигающий любовной тоской мексиканский мотив с умеренным, но знойным ритмом не оставил равнодушным ни одного посетителя кафе. Музыканты оркестра окончательно проснулись, каждый из них, выждав удобный момент, подключился каккомпанированию: ударные, бандуррия, ещё скрипка…

Наступило время припева, и тут мексиканцы в сомбреро ладным мужским хором поддержали исполнителя песни. Поблизости, недалеко от входа в табачную лавку, старик с испитым лицом, сидевший на табурете с аккордеоном в руках, вздрогнул, проснулся и вдруг виртуозным соло завершил музыкальное сопровождение припева. Его старые прокуренные пальцы неожиданно ладно побежали вверх-вниз по клавишам. В этих звуках аккордеона было столько переживаний, что никакими словами не передать. Сладостная грусть, даже отчаяние, — и всё же надежда.

А Осёл уже покинул кафе — танцевал посреди улицы. В танец включились два местных парня, которые заинтересовались происходящим, затем присоединились девушки-цветочницы, иностранные моряки, даже папуасы… Теперь у него на подтанцовке было десять, пятьдесят, столовкихтанцоров.

Осёл пел о том, что в поисках любви обыскал все уголки вселенной. О том, что девушка перед его взором — самое совершенное творение на свете. Что его сейчас обуревают такие чувства, какие подвластны только могучей природной стихии… Любовная тоска — нет мученья больнее и, одновременно, прекрасней! — с грустью пел наш страдающий мачо.

Собралась несметная толпа, всехзахватилоудивительное латиноамериканское действо. Но Вася впереди — ещё бы, ведь Осёл пел для неё.

Старый аккордеонист надувал меха. Мексиканский оркестр разрывался. Вся улица танцевала и подпевала.

А вокруг — пышная южная растительность, город, поднимающийся уступами к безмолвствующим горам, и море, уходящее в бесконечность бытия…

— Уау, черти! — возопил Зебр и с разгону нырнул в бассейн, отделанный мрамором. В нём уже плавала густоволосая наяда.

Вытхуянцы успели посторониться, но брызги окатили загорающую возле бассейна дамочку в леопардовом купальнике. Та аж подскочила на лежаке.

— Чтоб ты не выплыл! — пробурчал Жирафф.

— Явная подделка! — оценила Белка купальник дамочки.

Зебр не появлялся на поверхности довольно долго, а наяда вдруг ойкнула и поспешила покинуть акваторию. Наконец полосатый вынырнул и сообщил, фыркая и скалясь:

— Вот это и называется «океанография»!

Только что вытхуянцы разместились в частной гостинице, одной из лучших в Сочи, и теперь вышли на воздух, чтобы осмотреться. Небольшой античный дворец в натуральном камне поражал благородством форм и спокойным величием. Внутри него, а также на ухоженной вечнозелёной территории было предусмотрено всё необходимое для утонченного аристократического отдыха.

Белка поспешила устроиться в гамаке под пальмами, закурила тонкую сигарету и промурлыкала голосом Ренаты Литвиновой:

— Я летаю! Я в раю!

Осёл тоже парил в неведомых далях, пусть и не столь благословенных. Он бродил меж кустов роз, старательно изучая цветки, будто намеревался перенять их совершенную красоту и способность источать превосходный аромат.

На солнце припекало не по-детски.

— Старик, не печалься о расходах! — Зебр вылез из бассейна и положил мокрую руку на плечо Жи-раффа. — Скоро мы поднимем такие бабки — Газпром будет локти кусать!

— Переехать в другую гостиницу было не самой лучшей иде-е-ей! — Жирафф сбросил с плеча нахальную лапу соплеменника. — Менеджер «Золотой лагуны» отказался вернуть мне деньги за непрожитые дни. Плюс штраф за сломанную крышку унитаза…

— Да она сама сломалась! — Зебр теперь раскачивал в гамаке Белку. — Я к ней даже не прикасался, зуб даю! И не стоит обыкновенная крышка столько! Я им говорю: вы что, в ювелирном их заказываете? А они отвечают: перестаньте хамить, а то милицию вызовем! Волки позорные!

— …И в этом отеле тоже такие цены — дешевле в ко-о-осмос слетать! — не унимался Жирафф. — Ума не приложу, как я буду составлять финансовый отчё-ё-ёт о нашей поездке. Да меня просто посадят!

— А ты не воруй! — порекомендовал Зебр.

— Не знаю, как вам, детишечки, а мне здесь по вкусу! — Бегемот, присев за столик под навесом, уже заказал расторопному официанту всяких «цезарей» и теперь поглощал их сразу с трёх тарелок. — Я не жалею об увеличении расходной части бюджета!

— Вы как всегда правы, император! — подсел к нему Зебр. — Не слушайте этого ушастого демагога! Зато теперь мы в самом центре Сочи: лучшие пляжи, рестораны, тёлки!.. То есть… я имею в виду, что наша инвестиционная деятельность от этого только выиграет!

Он приватизировал сигару Бегемота, которая бесполезно дымилась в пепельнице, вальяжно развалился в плетеном креслице и громко произнёс с прононсом:

— Эй, гарсон, одно пиво и сухариков со вкусом солёной рыбки!

— Такой еды не держим-с, — угодливо преклонился официант. — Могу предложить к пиву королевских тигровых креветок в соусе бешамель.