– Вы же вроде бы со мной не разговариваете, миссис Вербински, – проворчал Джеймс, не желая так просто идти на попятную.

– Да ладно… Ну, чего не скажешь сгоряча, – примирительно произнесла его вспыльчивая подруга.

– А что на этот счет говорится в «миранде»?

– Где? – не поняла Луиза, усаживаясь за стол и как бы по рассеянности завладевая бокалом Джеймса.

– Ну, ты же знаешь: вы имеете право хранить молчание и все такое… Все, что вы скажете, может быть использовано против вас.

– А, ну да…

Реплики Луизы оригинальностью не отличались, да и кто бы мог требовать этого от нее – в двенадцать-то часов ночи! Похоже, что, утомившись от дневных разборок, она пробралась на кухню за тем же самым, что и Джеймс, – пропустить стаканчик для успокоения нервов.

Луиза сладко зевнула, задумчиво повертела пузатый бокал в ладошках, пригубила, поморщилась и налила еще.

– Дай-ка мне лимон. Ага, спасибо… – После этих слов последовала многозначительная пауза продолжительностью минут в пять.

Джеймс терпеливо ждал, пока ему вернут коньяк или что-нибудь скажут, потом махнул рукой и плеснул себе глоток в чайную чашку, подвернувшуюся под руку. Спать хотелось отчаянно, но как-то не хотелось покидать кухню, где сидит, клюя носом и при этом предаваясь алкоголическому порыву, такая уютная и домашняя Луиза…

– Чтоб ты знал, я люблю свою дочь, – вдруг сказала она, пристально глядя на полуночного собеседника.

– А я ничего и не говорю.

– Но ты думаешь, – возразила она и нервно постучала ножкой бокала по клеенке. – Так вот, Эмму я люблю. И желаю ей добра. Просто я растерялась.

– Мне кажется, она тебя тоже любит. – Джеймс потер свежий шрам на лбу, аккуратно заклеенный пластырем. – Немедленно вступилась, да как эффективно…

– Просто я понятия не имею, как себя с ней вести, – пожаловалась Луза. – Мы так давно не виделись. А пока Эмма жила здесь, была сущим дьяволенком. Когда она сбежала в Нью-Йорк, я как-то подошла к зеркалу и заметила, что у меня появились седые волосы. Ты не представляешь, что она тут вытворяла. Никак не могла мне простить, что ее отец нас бросил, считала, что я во всем виновата. А ведь была тогда совсем маленькой…

– Но теперь-то…

– А уж когда я второй раз вышла замуж, тут начался настоящий ад. – Голубые глаза Луизы были устремлены куда-то в прошлое, в сочувственных репликах Джеймса она явно не нуждалась и к ним не прислушивалась. – Так что и второй муж тоже меня бросил, нетрудно догадаться. Эмма была очень изобретательной. Неудивительно, что наши отношения как-то не сложились. Если бы я была чуть более понимающей… не такой самовлюбленной… не такой глупой и молоденькой… Почему люди считают, что молодость – это преимущество в любом случае?

– Знаешь, Лу, я бы на твоем месте радовался, – медленно проговорил Джеймс, прерывая этот бесконечный поток сетований. – Видишь ли, я кой-чего повидал в жизни и понял одну вещь: иногда бывает, что выпадает последний шанс. Нежданно-негаданно. Очень редко, сродни чуду, но такое бывает.

– Сколько раз я надеялась на этот самый последний шанс, – вздохнула Луиза. – Только мой личный опыт подсказывает, что все это ерунда. Хотя…

– Ты уж мне поверь, то, что сейчас произошло, и есть такой шанс, – заключил Джеймс, не слушая ее возражений. – Эмма же к тебе приехала, потому что ей худо и она, наверное, боится. Ты же не выгонишь беременную дочь на улицу, для этого надо совсем не иметь сердца. Хотя и такие матери, наверное, встречаются на свете. Но ты лучше не бери с них пример. Считай, что это последняя возможность помириться с дочерью.

– Захотела бы она, – тихонько пробормотала Луиза, смущенная серьезным тоном обычно шутливо настроенного Джеймса.

– А ты сама захоти. Потому что… Знаешь, что я тебе скажу… – Джеймс с заговорщическим и немного печальным видом наклонился к молча внимавшей ему Луизе и накрыл ее тонкие руки своими. – Когда-нибудь мы с тобой состаримся и поймем, что пришла пора умереть. Вполне возможно, что нам не удастся сделать это одновременно, сама понимаешь. И страшно жаль будет, если наши дети не придут сидеть с оставшимся в живых в этот грустный момент… Так что воспользуйся возможностью все исправить, пока не поздно.

– Знаешь что, дорогой будущий муж, – сказала Луиза, помолчав и обдумав эту чудовищную перспективу. – Иди-ка ты лучше спать. По-моему, коньяк навевает на тебя грустные мысли. Но я поняла, что ты хотел сказать, и думаю, что ты прав. Уж я воспользуюсь последним шансом на всю катушку.

И действительно воспользовалась. Посидев еще немного за столом, за которым в последнее время произошла масса задушевных разговоров и важных событий, Луиза медленно допила ароматный коньяк из нагретого бокала, на цыпочках прокралась на второй этаж и тихонько вошла в спальню Джеймса.

– В конце концов, мне требуется утешение после сегодняшнего, – мурлыкающим голосом сообщила она остолбеневшему жениху, сбросив бархатный халатик и скользнув под теплое двуспальное одеяло. – А то так вот не сделаешь что-нибудь вовремя и сиди потом всю жизнь на бобах. Нет уж, мой дорогой. Будем считать, что кое-чему ты меня все-таки научил…

По многим причинам Джеймс не стал возражать, к этому времени он уже был занят более приятными вещами и для разнообразия отложил препирательства и разговоры до завтрашнего утра.

Утро выдалось на редкость пасмурным и противным. С ночи зарядил мелкий дождик и прекращаться не собирался, покрывая холодной мокрой моросью крыши, поникшие листья деревьев и струйками сползая по чисто вымытым окнам особняка.

Видимо, этот дождь и разбудил разомлевшую после ночи любви женщину, которая до утра мирно проспала, положив голову на крепкое загорелое плечо будущего супруга, даже во сне удивляясь: почему это ей не пришло в голову соблазнить его раньше?

Оправдала она себя только тем, что лет сто не испытывала близости с мужчиной и боялась, что напрочь позабыла, как же это делается. Однако все страхи оказались безосновательными. В довершение ко всем своим положительным качествам Джеймс оказался еще и великолепным любовником. Интересно, может быть, в полиции имеются специальные курсы?

Дождь шумел даже успокаивающе, с журчанием стекал по стеклам, капли барабанили по водосточной трубе, но к привычному шуму воды примешивалось какое-то подозрительное шуршание и царапанье, доносившееся с первого этажа. Луиза насторожилась и прислушалась внимательнее. Так и есть, кто-то ходит внизу. В предутренней тишине, царившей в доме, шаги слышались особенно отчетливо и что-то еще скрипело…

Пришлось тихонько вывернуться из-под руки Джеймса, который так и не проснулся, только пробормотал что-то во сне и продолжил сладко почивать, обняв вместо подруги подушку в накрахмаленной наволочке, и вылезти из-под теплого одеяла наружу.

Тоже мне, страж закона! А где же хваленая полицейская бдительность? И этому соне налогоплательщики штата Флорида доверяли свою безопасность!

Луиза тихонько, стараясь не нашуметь, натянула спортивный костюм и теплые носки и выскользнула из спальни. Если к ним в дом влез грабитель, то она поймает его сама, и только сама! Без всякой там помощи сильного пола, дрессированных боевых хорьков и прочей живности. К тому же, похоже, неизвестный орудовал в ее же собственной спальне! Какая наглость! Стоит только разок переночевать в другом месте – и сразу же норовят ограбить.

Затаив дыхание, храбрая женщина спустилась вниз по лестнице, стараясь ступать потише. Ступени все равно глуховато поскрипывали, но таинственному нарушителю было не до того. Видимо, счел, что дома никого нет и самозабвенно шебуршал чем-то в спальне. Судя по всему, потрошил резной шкафчик, в котором хранилась шкатулка с немногочисленными украшениями хозяйки дома. Немногочисленными, но оттого не менее любимыми.

Все-таки грабитель! Сомнений нет!

Первым ее порывом было тихонько выбраться из дома и вызвать полицию по телефону-автомату. Но ведь тогда негодяй мог сбежать и унести с собой и ожерелье ее матери и два перламутровых браслета, оставшихся от бабушки и переплывших вместе с ее родителями океан во время Второй мировой войны…