Тортхельм
Ты, грязный боров! На, угостись-ка!
Давись добычей! Эй, Тида!
Готов голубчик: гнусных дел боле
творить не станет. Искал мечей он —
и на острие меча наткнулся.
Тидвальд
Упырь убит! Удальцу дивлюсь я.
Уж не дарует ли удачу
меч Бьортнота? Вытри от крови
славный клинок и остынь маленько!
Не для того этот меч ковали.
Слишком щедр ты. Щелчка в затылок
да пинка за глаза хватило б.
Жаль мараться! Их жизнь презренна,
но и подонка б зря не убил я,
а убил — не хвалился б. Трупов
здесь достаточно. Будь он даном,
дело иное; тогда тебя я
сам похвалил бы. А псов поганых,
нечисти гнусной, падали грязной
всюду немало; я ненавижу
всех их — будь он язычник, будь он
окроплен святою водицей.
Ада отродья, дьявола дети!
Тортхельм
Даны?! Довольно спорить! Скорее!
Как мог забыть я о прочих? Знамо,
неподалеку они таятся,
зло замышляя. Эти звери
нападут на нас из засады,
если услышат!
Тидвальд
Мой храбрый мальчик,
это были не северяне;
северян тут уж не сыщешь.
Сыты сечей и кровью пьяны,
доверху нагрузив добычей
лодки, в Ипсвиче пьют они пиво,
идут на Лондон в ладьях своих длинных,
пьют здравье Тора, в вине тоску топят,
обречены аду. Эти же — просто
оборванцы, и люд ничейный:
обирают они убитых —
промысел, проклятый Вышним Небом,
мерзко и молвить. Почто дрожишь ты?
Тортхельм
В путь! Прости мне, Христе, и призри
долу на подлое наше время!
Громоздит оно горы трупов,
неоплаканных, неотпетых,
а людей, что в нужде и страхе
пропитания тщетно ищут,
превращает в волков отпетых,
чтобы, совесть и стыд забывши,
обирали окоченелых
мертвецов. Мерзкое дело!
Глянь-ка, Тида, на тень в тумане:
третий вор собирает с трупов
подать себе на поживу. Просто
будет прикончить его.
Тидвальд
Не стоит:
с пути собьемся. Сегодня ночью
мы блуждали уже довольно.
Одинокий, он не опасен.
Приподнимай осторожней тело —
двинемся.
Тортхельм
Но куда пойдем мы?
Тьма всюду, и трудно будет
выйти к телеге.
О Боже Правый,
клянусь головой Эдмунда — владыка
тяжеленек, хоть головы и нету
на плечах его. Положи-ка
тело на землю — телега рядом.
Чай, вокруг уже все утихло;
без помех мы поднимем кружки
за упокой души его. Пряным
пивом нас угощал он! Крепко
прошибало, помню! Струится
пот по лицу; погодим немного.
Добрый эль.
Тортхельм (после паузы)
Я понять не в силах,
как они одолели броды
без долгой драки: следов сраженья
я не вижу. Врагов убитых
груды здесь должны громоздиться.
Тидвальд
В том-то и дело; увы, друже,
в Мэлдоне ходит молва, что в этом
сам владыка повинен. Властен
был он, горд и горяч, но гордость
подвела его, а горячность
погубила, и только доблесть
восхвалять нам теперь осталось.
Даром броды он отдал — думал,
песни будут петь менестрели
про его благородство. Быть так
не должно было; бесполезно
благородство, когда валит
враг по броду, а в луках стрелы
ждут, невыпущенные, и в силе
уступают саксы — пусть меч их
яростнее языческих... Что же —
судьбу пытал он, и смерть принял.
Тортхельм
Пал он, последний в роду эрлов,
древле славных владык саксонских;
в песнях поется — они приплыли
из восточных англских владений
и валлийцев ковали рьяно
на наковальне войны. Немало
королевств они захватили,
покуда остров не покорился!
С севера ныне грядет угроза:
ветер войны в Британии веет.
Тидвальд
То-то продул он нам шею! Так же
простудились и те, кто прежде
эту землю пахал. Поэты
пусть поют, что придет на ум; пираты ж
пропадом пусть пропадут! Поделом им!
Пахарь убогий скудную землю
потом праведным поливает —
но приходит захватчик злобный,
и ограбленным остается
умереть и ее удобрить,
жен и детей оставив рабами!
Тортхельм
Этельреда не так-то просто
победить — Виртгеорн равняться
с ним не мог бы; ему не чета он!
Да и Анлаф этот Норвежский
тоже не Хенгест с Хорсой.
Тидвальд
Надеюсь,
надо надеяться! Подними-ка
за ноги тело: пора в дорогу.
Я под мышки, ты под колени
подхвати его и повыше
подними. Ну, все! Наконец-то.
Тряпку сверху накинь.
Тортхельм
Негоже
грязным тряпьем покрывать останки;
чистый лен ему подобает.
Тидвальд
Что ж, покуда другого нету.
В Мэлдоне ждут монахи с аббатом.
Припозднились мы. Залезай-ка!
Плачь, молись — поступай как знаешь.
Я же сяду на перед.
