– А я не хочу видеть, как вы сядете пьяным за руль, – парировала я.

– Я никогда не сажусь пьяным за руль, – ответил он с негодованием. – Никогда. Мы останемся здесь на ночь.

О, вот как. Затем всех обнесли шампанским, а Джонатан и Сара разрезали торт. Прозвучали тосты, краткие и веселые, – все было замечательно. И я подумала, что так же будет, когда мы с Патриком поженимся. Точно так же. Затем загремел оркестр. Сара с Джонатаном начали танец, в то время как все смотрели на них, хлопая в ладоши, и затем постепенно к ним присоединились остальные. Отцы танцевали с дочерьми, матери – с сыновьями, бабушки и дедушки – со своими внуками-подростками, мужья – с женами. Затем и Саския исчезла, а потом вынырнула с каким-то мальчишкой, крутясь и вихляясь, и… о господи. Сердце у меня упало. Памела Роач! В очаровательном балахоне, розовом, как жевательная резинка, с низким вырезом, открывающим грудь. Она танцевала с непривлекательным мужчиной лет пятидесяти и просто светилась от счастья, трясясь всем своим грузным телом под песню Рода Стюарта «Как ты думаешь, я сексуальна?». Я опустила голову и прикрыла глаза рукой. Мне не хотелось на это смотреть.

– Что случилось, Тиффани? – спросил вдруг Довольно Успешный. – Голова болит? Или несварение желудка? Будущей матери нужно быть очень осторожной, необходимо придерживаться диеты. Вот, возьмите. – Он передал мне гроздь винограда. – «Легкая закуска, хороша в перерывах между едой».

Я бросила на него испепеляющий взгляд: пропади ты пропадом.

– Или вы предпочли бы что-нибудь выпить? – продолжал он, пододвигая кофейник. – «„Нескафе Голд" – великолепный насыщенный вкус». Или, возможно, – ох нет, конечно нет, – вы пьете вместо кофе травяной чай?

Оливия взглянула на мужа, потом на меня.

– Ты ведешь себя более чем странно, – заявила она, бросая в рот голубую капсулу.

– Вовсе нет, – сказал он. – «Потому что леди предпочитают…» – о, кто это?

– Тиффани, Тиффани! – пролаяла Памела. – Ты что, ослепла? Не видишь меня? Я махала тебе во время танца.

– Памела, тебе никто не говорил, что рыжеволосым никогда, ни в коем случае, даже под страхом смерти нельзя носить розовое? – спросила я.

На самом деле ничего такого я не спросила.

– Ох, извини. Не заметила тебя. Как забавно, что мы снова с тобой встретились, – сказала я.

– Знаешь, после приема в честь помолвки я порылась в архивах, – начала она, – и выяснила, что буду в родственных отношениях с Джонатаном после его женитьбы. Когда я сказала Саре, что я ее троюродная сестра по материнской линии, она была так добра, что прислала мне приглашение.

– О, я тоже ее кузина, – сказала Оливия с внезапным интересом. – По какой линии, вы говорите, – по линии Фицроев или Мак-Калламов?

Памела, моргая, смотрела на нее. Затем волна багрового румянца разлилась у нее по шее и поползла выше, заливая все лицо.

– …Э-э, Фицроев, – пробормотала она.

– О, это очень интересная семья, – сказала Оливия. – Присаживайтесь, я вам расскажу о них. Я очень хорошо знаю семейную историю…

– Ну… мне не хотелось бы вам мешать, – пробормотала Памела, отступая. – Я подошла, только чтобы поздороваться с Тиффани. Меня ждет мой партнер, вон там. – Она снова отступила, и вскоре ее поглотила пестрая толпа вихляющихся танцоров.

– Как странно, – сказала Оливия. – Извините, я пойду попудрю нос.

– Тиффани, – обратился ко мне Довольно Успешный, когда она ушла.

– Да?

– Почему вы мне сказали, что беременны?

– Я не говорила.

– Но я не понимаю, – произнес он с пьяным вздохом. – Все эти книжки о младенцах…

– Моя подруга Салли ждет ребенка, – пояснила я. – В мае. Я ее партнер по родам.

– О, понимаю. Значит, я ошибся.

– Да, ошиблись.

– Немного странно с вашей стороны, что вы не поправили меня, – сказал он обиженно.

– Я так не думаю. В тех обстоятельствах… Довольно Успешный посмотрел задумчиво на танцующих, затем взглянул на меня и сказал:

– Тиффани…

– Да?

– Я хочу спросить, не согласитесь ли вы… не могли бы мы…

– Толстушка Тротт! – Неожиданно рядом со мной оказался Ник и протянул руку. – Пойдем, Толстушка Тротт, потанцуем. – Он улыбнулся Довольно Успешному и Оливии, которая уже вернулась. – Ник Уокер, – представился он. – Извините нас.

– О да, Ник. – Я встала, и он повел меня к танцующим.

Я была рада отдохнуть от семейных неурядиц Довольно Успешного. Честно говоря, это было несколько утомительно. Я поглядывала на него, когда Ник кружил меня во время танца. Он сидел за столом молча, рядом с женой. И выглядел несчастным. Очень несчастным. И я любила его. В самом деле любила. Но мне не хотелось вникать в его проблемы, его несчастливый брак – это не мое дело. По крайней мере он не лгал о своих отношениях с женой, как делают многие мужчины. Они казались абсолютно разными людьми, их несовместимость бросалась в глаза. И Оливия тоже несчастна, это очевидно. Очень несчастна. Не потому ли она надела на свадьбу черное платье?

Арнольф:

– Хотите конфетку? – шепнула я Патрику.

– Нет, спасибо, – сказал он.

Кризальд:

Арнольф:

– Хотите трюфель? – спросила я, снова протягивая ему коробку.

– Э-э, нет, спасибо, Тиффани, – шепнул он в ответ.

– А как насчет «Лимонной мечты»?

– Нет, нет, спасибо.

Я вынула из коробки листок-вкладыш и постаралась прочитать, насколько это было возможно в темноте.

– Здесь написано: «Светлая кремовая помадка в темном шоколаде».

– Нет, спасибо. Не надо.

– А как насчет «Орехового завитка»?

– Э-э, нет.

Арнольф:

– Питер Боулерс чудесно играет, правда? – сказала я.

– Да.

– Я его обожаю.

– Хорошо.

– Вы его видели в «Мещанине во дворянстве»?

– Нет.

– Он там просто великолепен.

– Ш-ш-ш-ш! – шикнул кто-то очень громко позади нас.

Арнольф:

Кризальд:

Арнольф:

– Ужасно смешно, – сказала я, когда под шум аплодисментов занавес опустился и начался антракт. – Ужасно смешно. Я так люблю Шеридана![110]

– Это вообще-то Мольер, – поправил меня Патрик.