– Встретимся на занятиях в субботу, в то же время? – спросила я у нее, уходя.

– Да, – сказала она с энтузиазмом. – И Рози придет в группу, чтобы рассказать, как у нее прошли роды, – добавила она весело. – Жду не дождусь ее послушать.

Я сняла трубку телефона.

– Привет, Толстушка Тротт!

– Привет, Ник! Как поживаешь? С Новым годом!

– Тебя тоже.

– Как ты покатался на лыжах?

– О, было здорово. Но мне бы хотелось тебя увидеть. Ты не пообедаешь со мной в четверг? В баре «Грине Ойстер»?

– Это было бы прекрасно, – сказала я. Итак, в четверг я направилась на Дюк-стрит и встретилась там с Ником. Я снова была недалеко от Пиккадилли – места обитания Довольно Успешного, хотя сегодня, слава богу, его не видно. И в любом случае я думаю о Нике. Я ждала нашей встречи. Действительно ждала. Он хороший. И обаятельный. И ужасно привлекательный. И сегодня он выглядит еще более привлекательно со своим горным загаром. Он поцеловал меня в щеку и улыбнулся.

– О, так приятно снова тебя увидеть, Тиффани, – сказал он. – Знаешь, я много о тебе думал.

Я покраснела. И вдруг почувствовала себя до смешного счастливой. Он был действительно очень красивый парень. И он, кажется, увлекся мной. Может быть, он – это ответ на мои молитвы, подумала я. Может быть, он. Может. Мы заказали большое блюдо мидий на двоих.

– Мы жили в шале вместе с Томом Плейером, – сказал Ник, когда мы доставали ложечками мягкое соленое содержимое раковин. – Ты помнишь его?

– Смутно, – сказала я, опуская пальцы в серебряную чашу с водой.

– И Питер Крофт тоже приехал на несколько дней.

– О, это здорово.

– Они оба очень хорошо тебя помнят.

– Помнят?

– О да. Я сказал им, что ты похудела.

– Спасибо.

Ник ополоснул кончики пальцев и отхлебнул шардоне. Вдруг он засмеялся.

– Ты помнишь, как Питер поставил автомобиль на крышу часовни? – спросил он.

– О да, – сказала я. – Довольно опасная проделка.

– Да, шофера могло убить.

– Как он умудрился поднять его туда? – спросила я.

– Он взял напрокат подъемный кран. А ты помнишь, как Джек Дэниеле окрасил воду в бассейне в ярко-красный цвет?

– Да, – сказала я вяло. – Помню.

– Все просто обалдели, когда увидели это в понедельник утром.

– Э-э, да.

Если честно, я немного устала от школьных историй, так что постаралась сменить тему разговора.

– Расскажи мне о Штатах, – попросила я. – Чем ты там занимался?

– Я провел две недели в Нью-Йорке – у нас там было три больших мебельных аукциона. Затем после Рождества на неделю остановился у отца. Знаешь, Тиффани, он тоже учился в Даунингхэме.

– Надо же. Слушай, Ник, почему бы нам не поговорить о чем-нибудь другом, кроме школы? – сказала я.

На самом деле ничего такого я не сказала.

– Тебе нравится семга? – спросила я.

– Да, очень.

Мы закончили есть в молчании и стали просматривать меню десерта.

– Толстушка Тротт. – Ник вдруг потянулся к моей руке и посмотрел мне в глаза. – То есть, Тиффани, – сказал он снова.

– Да? – Я слегка смутилась.

– Тиффани, не могла бы ты… я не знаю, как попросить тебя об этом. Это так трудно. Но, Тиффани… не могла бы ты… пожалуйста, не могла бы ты… выбрать шоколадный эклер?

– О, конечно, – сказала я со смехом, испытав облегчение.

Но он все еще сжимал мою руку.

– А ты не могла бы встречаться со мной? – добавил он небрежно. – Я имею в виду, быть моей девушкой.

О господи.

– Ты знаешь, как сильно я тебя люблю.

– Я тебя тоже люблю, – сказала я.

– Знаешь, ты напоминаешь мне былые времена, как будто мне снова тринадцать.

– А-а.

– Ты напоминаешь мне, Тиффани, очень счастливое время.

– Понимаю.

– Ты словно переносишь меня назад, в другую эпоху, – добавил он с удовлетворенным вздохом.

– О, спасибо. – Я чувствовала какую-то смутную подавленность.

– Что ты об этом думаешь, Тиффани? Что я должна ответить?

– Ну, Ник, я думаю, что ты очень приятный человек. Но… я просто… не…

– Хорошо, – сказал он тихо, отпуская мою руку. – Ты ничего не должна объяснять.

– Я просто не думаю, что подхожу тебе, Ник, вот и все.

– Я только на четыре года моложе тебя, Тиффани. Знаешь, это не так уж много.

Это верно. Но причина не в этом.

– Причина не в нашем возрасте, – сказала я. – Дело в том, что я вижу тебя таким, каким ты был в школе.

Потому что ты, дурачок, кажется, не можешь говорить ни о чем другом.

– Не могли бы мы просто остаться друзьями? – спросила я.

– Конечно, – сказал он со вздохом. – Давай сменим тему, – добавил он, вдруг просияв. – Давай поговорим о твоих слоганах. Думаю, они чудесные, – продолжал он с энтузиазмом. – Тот слоган для журнала «Уич?»[95] был замечательный – как он звучал, а? О да, вот так: «Не купишь, не купив „Уич?"» Это было классно.

– Это было давно, – сказала я.

– Но я все еще его помню, и это доказывает, что он работает. И еще один, для краски «Дьюлюкс», – «Самое яркое у вас в доме», кажется, так? Фантастика. Над чем ты сейчас работаешь?

– Над «любовными сердечками», – ответила я. – К Дню святого Валентина. Для рекламной кампании по телевидению – производители возлагают на нее большие надежды. Это для них серьезный риск.

– Как ты собираешься это сделать?

– Ну, ты знаешь надписи на сластях, – сказала я.

– Да. «Люби меня», «Будь моей» и все такое.

– Да, точно. Ну, я придумаю стихи на эту тему, их будут читать актеры – с музыкой, спецэффектами и быстрым мельканием кадров. На словах это выглядит глупо, – добавила я извиняющимся тоном, – реклама всегда звучит глупо, когда ее описывают, но смотреться, я думаю, будет неплохо.

– Это так здорово! – восхитился он. – Это будет замечательно.

– Ну, это ведь только реклама, Ник, – сказала я. – Она уж точно не перевернет мир. Она не предотвратит войны и не накормит голодных. – И не даст крышу бездомным, подумала я печально. – Как поживает Джонатан? – спросила я. – Он, наверное, нервничает из-за свадьбы?

– О да, как на иголках. До свадьбы осталось всего два месяца. Ты пойдешь, да?

– Да.

– До Йоркшира далековато, – заметил он. – Почему бы нам не поехать туда вместе?

– Да, – сказала я весело. – Это будет здорово.

Х-у-м-м-м-м… У-у-у-х-х-х-х… А-а-а-х-х-х-х… Х-у-м-м-м-м… У-у-у-х-х-х-х… А-а-а-х-х-х-х!

– Хорошо, теперь отдохнем, – предложила Джесси, – сделаем перерыв на десять минут, а потом Рози расскажет нам о рождении маленькой Эмили. Да, Рози?

– Да, – сказала Рози со смущенной улыбкой.

Мы с Пат сделали рывок к груде мягких игрушек – я взяла мишку Руперта, и мы отправились на кухню.

– Мне не терпится послушать, как Рози выдает секреты, – гудела Пат, крепко прижимая мишку Паддингтона левой рукой.

– И мне, – солгала я, кладя пакетик с ромашковым чаем в ярко расписанную керамическую кружку.

– Я подозреваю, что она приукрасит, чтобы это казалось легче, чем на самом деле, – продолжала Пат, когда мы, размешав настой, понесли кружки в гостиную. – Ты смотрела игру вчера вечером?

– Игру?

– «Арсенал» продул «Челси» четыре-один – феноменальный счет. Или ты предпочитаешь регби?

– Э, нет, – сказала я. – Пожалуй, теннис.

– Теннис, да? Так вот, Мартина Навратилова – одна из моих кумиров.

– Правда?

– И Билли-Жан Кинг, конечно, – какая звезда! Так, значит, ты смотришь теннис, да, Тиффани?

– М-м-м, ну…

– Полагаю, ты поедешь в Истбурн?

– Э, нет… не думаю.

– Так, значит, ты смотришь женский теннис. – Она громко засмеялась.

– Я бы этого не сказала. То есть я сама играю в теннис. Но что мне действительно нравится – так это синхронное плавание.

– Женский теннис! Ха! Могу поклясться, у тебя хороший удар справа, Тиффани!

Я передала Салли кружку травяного чая, стараясь не пролить. Она была в мужской рубахе из хлопчатобумажной ткани и в свободных брюках.