— За употребление кокаина. Отец на дух не переносил наркотики. — Гаррисон поднял вверх руку со стаканом. — Это, разумеется, в счет не идет. — Он выпил еще виски. — Ну, а потом на него, должно быть, произвело впечатление мое успешное лечение от наркомании... и то, что весь прошлый год у меня была постоянная работа. Я больше не зависел от него, и, думаю, это сыграло немаловажную роль. Как только его деньги перестали быть предметом торга, мне отрезали мой кусок пирога. Ваше здоровье!

Прикончив очередную порцию «Джонни Уокера», Дэвид Гаррисон снова сел на стул.

— Теперь относительно моей сестры... — На лице Дэвида появилась недобрая улыбка. — Мою сестричку всю жизнь баловали, в результате чего она стала совершенно испорченной девчонкой. А баловали ее, во-первых, потому, что она была очень, очень красивой малышкой, а во-вторых, по той простой причине, что она была посредственностью и не обладала никакими талантами и способностями. Сейчас Жанин двадцать восемь лет. Она никогда не работала, ни одного дня за всю свою жизнь. Она никогда не знала, что такое ответственность, и никогда не расплачивалась за последствия своих поступков. С другой стороны, я о подобной роскоши не мог и мечтать, потому что был развитым, умным, одаренным ребенком. Вот такие дела. Я изложил вам всю сагу о Гаррисонах, если можно так выразиться, в чистом виде, без всяких прикрас. У вас еще есть ко мне вопросы, cap?

— Вы были в нормальных отношениях со своими родителями в период, предшествующий их гибели? — подумав немного, спросил Уэбстер.

— Да.

— Часто их навещали?

— Нет. Но отношения у нас были вполне приличные. Время от времени я, играя роль внимательного сына, звонил матери. Я... любил свою мать, — добавил он тихо и отвернулся. — Никто на свете... даже мой старик, которого я недолюбливал... не заслуживает того, чтобы умереть так! Подумать только — погибнуть от рук какого-то сбрендившего типа, который отстреливал людей, как кроликов. Какая отвратительная смерть! Тот, кто это сделал, должен быть уничтожен... совсем... навсегда... без всякой жалости.

Гаррисон в очередной раз направился к бару и дрожащими руками налил себе новую порцию шотландского виски. Только теперь Уэбстер понял, как сильно Дэвид переживает гибель родителей. Его пьянство, его невнимание к собственной внешности — все это было не чем иным, как реакцией на обрушившийся на него удар.

— Похоже, Дэвид, что в последнее время вы почти не встаете с кровати, — мягко сказал полицейский.

— Что?

— Вы вообще-то ходите на работу?

Гаррисон резко обернулся, держа в руке стакан.

— Я только что закончил очередной проект, о чем уже говорил вам.

— Это было до или после того, что случилось в ресторане «Эстель»?

Дэвид опустил глаза.

— Через неделю мне нужно будет заняться одним делом. Не беспокойтесь, детектив. — Гаррисон залпом опрокинул в рот остатки виски. — Я сумею взять себя в руки

— Если я не ошибаюсь, ваши родители были членами Гринвэйлского загородного клуба и входили в число его основателей. Это действительно так?

Гаррисон уставился на Уэбстера.

— Надеюсь, у вас есть весомые причины задавать мне этот вопрос.

— Скажите, это в самом деле так?

— Да, это в самом деле так, cap!

— Когда вы были подростком, вам не доводилось проводить время в клубе?

— Я презирал клуб и всех, кто там ошивался.

— Значит, вы не были частым гостем в «Гринвэйле»? — уточнил Уэбстер.

— По-моему, слово «презирал» снимает все вопросы, детектив. Чего же вам еще?

— А будучи взрослым, вы никогда не посещали клуб? Скажем, чтобы встретиться там с родителями и пообедать вместе с ними или для чего-нибудь еще в этом роде?

— Нет, никогда. — Гаррисон заколебался. — По всей вероятности, вы недаром спрашиваете меня о «Гринвэйле». Должно быть, это имеет какое-то отношение к тому... к тому, что случилось в ресторане. Верно ведь?

— Видите ли, убийца, Харлан Манц...

— Я вас слушаю.

— Он в свое время работал в Гринвэйлском клубе, а потом — в ресторане «Эстель».

На какое-то время в комнате наступила тишина. Лицо молодого Гаррисона было совершенно непроницаемым.

— И что это означает? — спросил он наконец.

— Мы вовсе не уверены, означает ли это хоть что-то, — пояснил Уэбстер. — Мы просто пытаемся понять, каким человеком был Манц, что толкнуло его на преступление. Вот я и подумал: вдруг вы когда-нибудь общались с ним в «Гринвэйле»? В этом случае вы, вероятно, могли бы дать нам ключ к пониманию причин, по которым он потерял контроль над собой.

— Когда, вы говорите, он работал в клубе?

— Около двух лет назад.

— Нет... — Гаррисон покачал головой. — Нет, cap, два года назад меня там не было. Я отбывал срок за наркотики в одной из тюрем штата. Впрочем, полагаю, вам это известно?

Уэбстер кивнул, надеясь, что собеседник не заметит его смущения. Он допустил глупую ошибку — прежде чем задавать вопросы, касающиеся Гринвэйлского клуба, ему следовало сопоставить в уме временные рамки.

Гаррисон снова сел на стул.

— Значит, вы говорите, что этот убийца... Харлан Манц... работал и в ресторане «Эстель»?

— Да.

— Сначала — в «Гринвэйле», потом — в «Эстель». А мои родители были членами Гринвэйлского клуба и часто бывали в ресторане «Эстель». — Дэвид зримо побледнел. — Неужели этот монстр охотился за ними?

— У меня нет сведений, которые подтверждали бы...

— Тогда почему вы намекаете на то, что тут есть какая-то связь?

— Если вам так показалось, то вы ошибаетесь — у меня и в мыслях ничего подобного не было. Я же сказал вам: мы просто пытаемся понять, почему Харлан вдруг повел себя как помешанный. И если бы вы знали его по «Гринвэйлу», на что я надеялся, то могли бы помочь нам составить, так сказать, портрет его личности.

— Я никогда в жизни не встречался с этим человеком. У вас есть сомнения в том, что я говорю правду? В таком случае проверьте мои показания на детекторе лжи.

Уэбстер не смог сдержать смешок.

— В этом нет необходимости. Мы вас ни в чем не подозреваем, — сказал он.

Пока, подумал он. Как-никак наследство, исчисляемое семизначной цифрой — вполне реальный мотив для совершения убийства.

— А что этот самый Манц делал в клубе? — поинтересовался Гаррисон.

— Он работал барменом.

— Ах, вот почему вы решили, что я его знаю. — Дэвид Гаррисон взмахнул в воздухе стаканом с виски и засмеялся. — Нет, в прошлом я предпочитал кокаин. Уверяю вас, моя дружба с мистером Скотчем возникла относительно недавно. — Внезапно лицо Гаррисона стало задумчивым. — А вот мой отец пил... Он не был алкоголиком, но пил. Так что он вполне мог пересечься с этим Манцем в клубе. Наверное, вы захотите переговорить с моей сестрой?

— А что, она в последние годы бывала в Гринвэйлском клубе?

— Она почти ежедневно играет там в теннис. Моя сестричка настоящий фанат этого вида спорта, правда, играет неважно. Она очень неуклюжая, хотя, взглянув на нее, вы ни за что в это не поверите. Дело в том, что выглядит она просто здорово.

— Кстати, Харлан Манц работал в клубе не только барменом, но и инструктором по теннису.

Глаза Гаррисона широко раскрылись от удивления. Он громко рассмеялся— пожалуй, даже чересчур громко.

— А может, кто-нибудь уже задает моей сестричке вопросы?

— Да, кто-то из наших сотрудников с ней сейчас беседует, — подтвердил Уэбстер, отрывая взгляд от своего блокнота. — Как, по-вашему, она могла быть знакома с Харланом?

— Детектив, если Манц давал в клубе уроки тенниса, то Жанин не только знала его, но и спала с ним.

— Вы в этом совершенно уверены? — спросил Уэбстер, выждав немного.

Гаррисон поднял стакан с виски и осклабился.

— Говоря на вашем псевдоюжном наречии — харантию даю, cap!