– Пусть меня повесят, если я понимаю, что он мог сделать, – признался старший инспектор. – Если только не затаиться и не позволить дяде подозревать Эрбора. Это было бы самым логичным. Но, будучи очень впечатлительным, Дрисколл, видимо, панически боялся, что каким-то образом дяде все станет известно. Поэтому он думает только о том, как бы поскорее избавиться от рукописи и таким образом навсегда выкинуть эту историю из головы.

– Вот именно! И именно здесь, – доктор Фелл в волнении постукивал палкой по полу, – именно в этот момент он на секунду совершенно потерял голову. Он хотел избавиться от рукописи. Она буквально жгла ему руки. Понимаете, что он сделал? Он не мог ни на что решиться. В этот день, когда над Лондоном сгустился плотный туман, он вышел на улицу и побрел куда глаза глядят. Но с каждым шагом его словно притягивало к дядюшкиному дому. У него в голове все время рождались самые невероятные возможности исполнить свое страстное желание, пока он совершенно не растерялся.

Вы помните, Хэдли, во сколько в тот день сэр Уильям появился в баре, где мы с вами сидели? Около двух часов. И, описывая кражу своей второй шляпы, он воскликнул: «Это случилось полтора часа назад, а я все еще не могу прийти в себя от возмущения!» Следовательно, кража произошла примерно без двадцати час. Сэр Уильям направлялся сделать свои ежемесячные визиты, как он нам сказал, в порядке которых редко происходят изменения. Кстати, в этот день он должен был, как заведено, нанести визит самому Дрисколлу. Кажется, он сам об этом упомянул… Его автомобиль стоял в густом тумане у кромки тротуара, а шофер отлучился за сигаретами, сэр Уильям еще не вышел из дому, а Дрисколл следил за машиной из-за угла.

– Сейчас мне вспоминается многое из того, что говорил Биттон, – мрачно ответил старший инспектор. – Он увидел какого-то человека, который протянул руку в оконце машины, нащупывая кармашек на внутренней стороне дверцы. Вы полагаете, что Дрисколл больше не мог ждать и хотел засунуть рукопись в кармашек таким образом, чтобы этого не заметили?

– Да. И ему помешало только неожиданное появление на сцене сэра Уильяма. Тот подумал, что это воришка, на самом деле он не собирался его преследовать, а только вспугнул его криком и бросился вперед, и Дрисколл (вероятно, импульсивно) сделал единственное, что пришло ему в голову, – сдернул цилиндр с головы сэра Уильяма и скрылся в тумане и сутолоке улицы.

– То есть…

– Инстинктивный поступок, дорогой мой. Потому что он знал, что дядя не побежит за ним. Он знал, что сэр Уильям просто останется на месте, ругаясь и проклиная злосчастного вора.

– Хорошо, – помолчав, сказал Хэдли. – Все правильно. Но вы забыли об одном. Он мог успеть засунуть рукопись в кармашек автомобиля, и, может быть, она так и лежит там.

Доктор Фелл печально посмотрел на мышку, которую поднял с пола.

– Простите, боюсь, но вы запаздываете на одиннадцать часов. Видите ли, даже в той спешке, с какой мы помчались в Тауэр на машине Биттона, я успел проверить ее кармашки. Ее там нет. Дрисколл не успел запихнуть ее туда. Он слишком торопился исчезнуть.

На лице Хэдли промелькнула слабая улыбка. И опять Рэмпоул почувствовал, что во время всего разговора старший инспектор о чем-то думал, задавал доктору Феллу своевременные вопросы, в уме подбирая необходимые ему кусочки головоломки.

– А теперь позвольте мне сопоставить факты, – сказал Хэдли. – Вы говорите, что Дрисколл ушел из дому сравнительно рано и больше не возвращался?

– Да.

– Он взял с собой рукопись. Но украденный цилиндр оставался здесь?

– Видимо, так.

– И кроме того… здесь находилась и стрела? Стрела, которую он затачивал, скорее всего, лежала на самом виду?

– Да.

– Тогда, – внезапно с мрачностью сказал Хэдли, – дело закончено. Сегодня утром Лестер Биттон пришел к Дрисколлу, но не застал его. Он вошел с помощью ключа, который одолжил ему брат, и вернулся домой в двенадцать часов, когда мисс Биттон его видела… как она сказала?.. «потрясенным и смеющимся».

Любой мог взять эту стрелу от арбалета из дома Биттона. Но из этой квартиры забрать ее мог только Лестер Биттон. Любой мог украсть цилиндр сэра Уильяма, но из этой квартиры только Лестер Биттон мог захватить его, чтобы нахлобучить на голову человека, которого он заколол в Тауэре, – то есть в точности выполнить пожелание Дрисколла. И Дрисколл действительно скончался в цилиндре, и по меньшей мере одна женщина оплакивает его смерть.

Доктор Фелл сбросил очки, которые повисли на шелковой ленточке, и с силой потер глаза.

– Да, – приглушенно сказал он, – я тоже так думал. Боюсь, факты говорят против него. Вот почему я спросил мисс Биттон, нес ли он что-либо в руках, когда возвратился домой.

Поглощенные восстановлением истории преступления, они не замечали, как постепенно угасал шум города. Даже приглушенные и отдаленные звуки дорожного движения постепенно замерли, так что их голоса звучали неестественно громко. Они не слышали ни скрипа половиц, ни внезапного шипения шин, когда по улице проезжал запоздалый автомобиль. Но даже через прикрытую дверь они услышали, как зазвонил телефон…

Они услышали и ответивший по телефону голос Шейлы Биттон. И через минутку ее расстроенное лицо просунулось в дверь. Видимо, она не раз принималась плакать, когда осматривала содержимое других помещений квартиры.

– Это вас, мистер Хэдли, – сказала она. – Что-то связанное с неким мистером Эрбором. Это, случайно, не наш мистер Эрбор? Будьте добры, возьмите трубку.

Хэдли сорвался с места.

Шейла Биттон вздрогнула, увидев изменившиеся лица мужчин, толпой промчавшихся мимо нее. По ее собственному лицу было ясно, что она находит это неприличным для таких солидных людей. Она была без пальто и шляпы, а ее пышные золотистые волосы рассыпались по плечам, и рукава темного платья были засучены. На носу осталось грязное пятно, когда она провела рукавом по глазам. Рэмпоул сразу представил, как она разбирает вещи Дрисколла… что-то забирает, что-то отбрасывает… припоминает тот или иной случай, связанный с ними, и вдруг опускается на пол и заливается слезами…

Он подумал, что никогда не поймет, о чем думают женщины, когда рядом смерть. То они спокойны и невозмутимы, а то вдруг впадают в истерику.

В маленьком кабинете Хэдли схватил трубку, а рядом с ним нетерпеливо топтался доктор Фелл. Рэмпоул никогда не видел на его лице такого выражения. Он не мог понять, было ли это волнением, страхом или надеждой. Но нервничал доктор Фелл наверняка. Рэмпоул никогда не смог забыть жуткую картину, которую они в тот момент представляли… Опершись локтем на стол и прислонясь к стене, Хэдли напряженно вслушивается в слова своего собеседника, голос которого смутно доносится из телефонной трубки… Поднятая Шейлой пыль медленно оседает на зеленом плафоне лампы… Доктор Фелл стоит у книжной полки, подавшись вперед, черная ленточка от очков болтается у его лица, широкополая шляпа сдвинута на затылок, а рукой, в которой он по-прежнему сжимает резиновую мышку, он машинально подергивает свои усы…

И полная тишина, за исключением слабых звуков быстрой речи, доносящихся из микрофона трубки. Скрипнула паркетная дощечка. Шейла Биттон хотела что-то сказать, но Далри замахал на нее рукой. Хэдли произнес лишь пару слов, да и то односложных. Затем обернулся, не вешая трубку.

– Ну, в чем дело? – встревоженно спросил доктор Фелл.

– Все получилось. Рано вечером Эрбор ушел от своих друзей, Спенглеров, и сам Спенглер пошел с ним в его коттедж. Наш человек следил за ними из сада. Ему уже были даны указания, и, похоже, он вполне с ними справился… Подождите, Кэррол, – бросил он в трубку и опустился в кресло. – Сначала Эрбор прошел по всем комнатам, повсюду включая свет и одновременно опуская шторы. Однако под ними оставались щели, через которые пробивался свет, и констебль осторожно подкрался поближе и смог наблюдать за тем, что делается в комнатах на первом этаже.