Через несколько минут он наткнулся на забор – высокий, на каменных столбах, стоявший среди вырубленного кустарника. Услышав сзади неясный шум, Павел обернулся. Черная тень метнулась к нему. Успев закрыться рукой, он почувствовал, как ее пронзила острая боль, и упал.

«Собака!» – понял Сарычев, услышав злобное рычание. Пытаясь зажать псу шею, он покатился по земле.

Овчарка вырывалась, больно царапалась когтями, стараясь освободиться и кусать, кусать, кусать. Кряхтя от натуги, Павел сжимал ее сильнее и сильнее, не обращая внимания на боль в прокушенной руке и расцарапанной до крови ноге. Наконец ему удалось подмять собаку под себя и всей тяжестью навалиться на нее и сдавить шею. Жалобно взвизгнув, пес затих.

Пошатываясь и с трудом распрямляя сведенные судорогой перенапряжения руки, Сарычев поднялся. Около дома мелькал огонь фонаря, кто-то свистом подзывал пса. Срывая ногти, в нечеловеческом напряжении Павел подпрыгнул и уцепился за забор. Переваливаясь на другую сторону, увидел, как от дома бегут люди, освещая себе путь фонарями…

Старый китаец прислушался к шуму дождя за окном фанзы, – сегодня не на шутку разгулялась непогода, воет сердитый, холодный ветер, пригнавший тяжелые, полные влаги тучи, дождь так и хлещет тугими струями по земле. Устроившись поближе к свету камелька, старик принялся вырезать из дерева фигурку буйвола. Маленький острый ножичек снимал стружку. Не доверяя ослабевшим глазам, старик тщательно ощупывал фигурку, отыскивая чуткими пальцами изъян в работе и мурлыкая заунывную песню.

Стук в дверь заставил его поднять голову и прислушаться. Ветер шалит? Кому бы в такую погоду прийти к старому, одинокому человеку? Но стук повторился.

Старик отворил. На пороге стоял мокрый, заросший щетиной высокий человек, в котором с трудом можно было узнать всегда подтянутого и элегантного Павла Сарычева.

Пропустив его в дом, старик высунулся за дверь – не видел ли кто, как к нему пришли? Нет, похоже, все соседи сидят дома. Да и не очень-то разговорчивы люди трущоб о своих и тем более чужих делах: надежнее держать язык за зубами.

Бросив под ноги Павлу тряпку, старик буркнул:

– Сними все. Сейчас согрею воды вымыться. Потом наденешь это, – он достал старый халат и положил его на топчан.

– Спасибо, – сдирая с себя провонявшую одежду, глухо поблагодарил Сарычев.

– Пойду приготовлю мазь, – бросив взгляд на израненное тело гостя, сказал старик. – А ты мойся. Одежду я сожгу в печи. Ее больше нельзя носить.

Павел сел в большое деревянное корыто и, морщась от боли, вымылся. Старик намазал его снадобьями, помассировал и укрыл теплым, стеганым одеялом. Вздыхая, прошаркал к корыту, выплеснул за порог грязную воду, потом развел огонь в печи и бросил в него одежду, предварительно вынув из кармана серебряный портсигар и положив его рядом с гостем, устало прикрывшим глаза.

Когда старик задул огонек каганца, Сарычев уже спал… Проснулся Павел поздно – солнце поднялось высоко, в доме было тихо, рядом с топчаном стояла чашка остывшего чая. Негромко постанывая – все тело болело, как будто его перемололи в мельничных жерновах, – есаул поднялся и, выпив чай, принялся ждать возвращения хозяина.

Старик пришел примерно через час. Подал Сарычеву пиалу с рисом и, сев напротив него, сообщил:

– Тебя ищут.

– Кто? – жадно поглощая пищу, откликнулся есаул.

– Все, – хитро усмехнулся старик. – Полицейские, люди Филиппова и Дасти. Ты всем им нужен. Но здесь тебя не найдут. Я долго ходил, много слушал, что говорят на базаре. Тебе нельзя выходить отсюда.

– Надо, – отставив пустую пиалу, вздохнул Сарычев.

– Нельзя, – повторил старик. – Кто-нибудь из них тебя обязательно увидит, а ты еще болен и слаб. Сначала наберись сил. Я купил мяса, буду тебя кормить.

– Хорошо, сегодня я никуда не пойду. Но завтра…

Китаец, не отвечая, встал и принялся стряпать. Взяв клочок бумаги, Павел нарисовал на нем замысловатую вещицу и показал рисунок старику:

– Можно заказать?

– Да. – Китаец всмотрелся в чертеж и посоветовал: – В этом лучше положись на меня. Все будет сделано, но понадобится несколько дней, поэтому отдыхай.

Сарычев завалился на топчан и закрыл глаза. Спать! Сон приносит отдохновение и новые силы, а они ему еще очень понадобятся…

На следующий день он почувствовал себя лучше – то ли отоспался, то ли его могучий организм сумел перебороть усталость и боль? А может быть, помогли забота и лечение старого китайца, владевшего секретами древней медицины?

Рассматривая свое лицо в небольшом зеркальце, Павел поразился, как оно изменилось за прошедшие дни – щеки заросли рыжеватой щетиной, обострились скулы, запали глаза. Бриться или нет?

С одной стороны, его труднее узнать в заросшем щетиной человеке, а с другой – небритый, одетый в старый китайский халат, – он будет поневоле привлекать к себе подозрительные взгляды полисменов, недолюбливающих бродяг. Если он попадет в руки полиции, можно поставить крест на задуманном, поскольку его обязательно опознают и отправят в тюрьму, а там набьют на шею деревянную колодку и бросят в глубокую яму. Азиатская тюрьма – страшное место. Нет, спасение только в незаметности, полном слиянии с толпой прохожих – раствориться среди них, потеряться, стать для чужого глаза неотличимым от остальных. И Сарычев начал соскребать со щек многодневную щетину.

Взяв деньги, он собрался уходить. Старик порылся в углу, перебирая разный хлам, и достал продолговатый предмет, завернутый в старую холстину. Развернув ее, он протянул есаулу узкий, обоюдоострый кинжал в кожаных ножнах:

– Возьми, тебе нельзя без оружия.

С благодарным поклоном приняв кинжал, Павел спрятал его под халат и вышел.

Первым делом он решил посетить лавку корейца Ли, торговавшего одеждой. Там можно подобрать костюм и обувь любого размера и по сходной цене. К тому же кореец не отличался болтливостью и, как успел раньше убедиться Сарычев, не был связан с полицией и гангстерами, если не считать того, что постоянно платил отступное тем и другим.

Пробравшись затхлыми закоулками к лавке, Павел толкнул скрипучую деревянную дверь. Звякнул колокольчик, известивший хозяина о приходе клиента, и из-за пестрой занавески вышел сухонький, хитро улыбающийся Ли.

– Надо приличный костюм, обувь, белье, – на английском сказал Павел. – Желательно, новое.

– Найдем, все найдем, – жестом пригласив его пройти за занавеску, заверил хозяин лавки.

Убежав в соседнюю комнату, он вынес приличный, темный костюм-тройку, белую рубашку и ботинки. Метнувшись к полкам, достал белье и носки.

– Меряй, сейчас дам галстук, – подавая вещи Павлу, сказал кореец. – Возьми еще пару рубашек и белье. Пригодятся.

Судя по материалу и покрою, костюм был английский, а белье голландское, но все метки фирм аккуратно спороты. Усмехнувшись – у каждого свой бизнес, – Сарычев начал переодеваться. Глаз у корейца оказался наметанным – все пришлось как нельзя лучше, но цену он заломил, как в лучшем магазине, где в коробку с ботинками кладут цветы, завернутые в надушенную бумагу.

«Значит, он знает о моем положении, – отсчитывая деньги, понял есаул. – Откуда? Гадать бесполезно. Среди трущоб свои каналы распространения новостей, непонятные европейцам. Главное, что эти новости никогда не выходят за пределы квартала».

Добавив несколько купюр за молчание хозяину лавки, Павел свернул халат и, спрятав в сверток полученный от старика-китайца кинжал, направился в город.

Определенного, четко разработанного плана действий у него не было. Сначала он хотел отправиться к загородному дому, где сидел в подвале, – дорогу удалось запомнить, когда ехали с Антуаном. Да и обратный путь он помнил очень хорошо.

Ладно, предположим, он доберется до усадьбы, проникнет внутрь. А дальше? Размахивать старинным кинжалом и кричать «банзай»? Да его пристрелят или просто загрызут злые собаки. Нет, с одним ножичком соваться в змеиное гнездо нечего и думать.