Вторник, вечер
Наконец пришло письмо от мамы. Мадам Ох-беда дала его, когда я вернулась из школы, и я побежала отнести его папе, к мсье Мартине. Мама написала:
«Доехала хорошо. Бедная Лотта сильно болеет. Скучаю по вам всем».
Папа бережно положил письмо в бумажник, а я побежала домой. Рике поджидал меня на лестнице, один-одинешенек, грустный-прегрустный:
— О, вот ты где — я хочу полдник, Лилина!
— Как же, а Эстелла? Она не собирается тебе его дать? Это же ее день!
Он показал пальцем на дверь спальни:
— Она сказала: «Не мешай!».
Я поняла: она готовится к контрольной! Да еще эта история с блинами в обед! И зачем только она решила их стряпать? Мама советовала приготовить:
1. бифштекс
2. жареной картошки
3. салат
Но у Эстеллы засели в голове одни блины, и после школы она взяла 10 франков и побежала на рынок. Эти 10 франков папа ей дал утром. Когда она вернулась, то закрылась на кухне. Я постучалась:
— Может, тебе помочь?
— Нет, нет!
— Накрывать на стол?
— Нет, сегодня мой день!
И так до самого обеда. Вернулся папа:
— Что же это, Лилина — стол все еще не накрыт?
Я все объяснила. Папа побежал на кухню, и я увидела, как посреди тучи дыма трясет сковородку раскрасневшаяся Эстелла.
— Что за запах! А обед?
— Иду, иду!
Эстелла начала медленно накрывать на стол, и папа занервничал. Она сделала нам знак садиться, принесла на большом подносе редиски, пошла на кухню и тут же вернулась с блинами. Рике захлопал в ладоши, а у папы широко раскрылись глаза:
— Но это же десерт! А мясо? А овощи?
— Как же, — говорит Эстелла, — на 10 франков нельзя же, чтоб было сразу все! Можно и так хорошо поесть — здесь по четыре блина каждому!
Папа громко шарахнул кулаком по столу:
— Это не обед — несколько редисок да десерт!
— Но он очень вкусный!
— «Очень вкусный», — передразнил Эстеллу папа. — А что тебе сказала приготовить на сегодня мама?
Эстелла пожала плечами:
— Сегодня распоряжаюсь я!
Папа шлепнул ее по щеке! Она заплакала, и в это мгновение с кухни донесся запах горелого…
— Блины мои! — воскликнула бедная Эстелла.
Поздно! Они уже все почернели.
Мы начали есть те, что уже на столе.
Все откусили по кусочку… блины были такие соленые, что мы не смогли их есть. Папа пришел в ярость, а Эстелла все повторяла:
— Я не умею печь блины…
Тогда я без слов прошла в кухню и на скорую руку нажарила большую тарелку картошки. На этот раз папа успокоился, но Эстелла побелела от ярости. Когда папа ушел, она не захотела мыть посуду, а в четыре часа объявила, что больше не хочет хлопотать по дому. Я завозражала, но в конце концов уступила. Я ее заменила, да еще и пообещала, что послушаю, как она рассказывает уроки.
Она бросилась мне на шею:
— Спасибо, спасибо, сестричка моя дорогая!
И поцеловала меня и подарила красивую синюю резинку — совсем новую. Все это прекрасно, но работы у меня по горло: изложение на завтра, ужин, починка обуви, Рике, который не знает своих глаголов, Эстелла со своей контрольной.
Я сегодня утром тоже писала контрольную — по арифметике, но она не удалась. Эстелла говорит, что для меня это не так важно, как для нее — ведь я все равно никогда не бываю первой.
24, среда, полдень
По арифметике я на предпоследнем месте!
— Очень плохо, Алина, — объявила мадемуазель Делис. — Тебе нужно работать лучше.
Я опустила голову. Как ей объяснить? Жаловаться нехорошо! Папа, когда я ему сказала свое место, рассердился:
— Как тебе не стыдно!
Но тут же спросил:
— На каком ты была в прошлый раз?
— На четырнадцатом.
— Ну ничего, Лилиночка, не плачь. Завтра вернется мама.
Да, мама вернется завтра утром. Какое счастье! Папа собирается пойти встретить ее на вокзал и купить торт с кремом. Мы с Рике от радости пустились в пляс, но Эстелла — нет. Она так и осталась серьезной, потому что плохо написала утром контрольную по географии.
Вот беда! Эстелла ни о чем не думает, кроме своих контрольных!
3 часа
Написала мама: она не приедет. Но это невозможно! Папа сел за стол, он перечитывал письмо и обсуждал его с мадам Петио. Вот что написала мама:
«Бедная тетя не может ни есть, ни спать с тех пор, как на нее свалилось горе. Она лежит в постели вся худая и бледная. Сегодня утром у нее был ужасный кризис. Я вызвала врача, он сделал успокаивающий укол. „Это — нервная депрессия,“ — объявил он. — „Должна пройти, но нельзя оставлять ее одну, особенно со всей этой малышней. Кто-то должен побыть с ней несколько недель.“ „Но у меня никого нет, кроме Минетты,“ — воскликнула тетя Лотта. Я попыталась объяснить врачу, что не могу остаться с Лоттой: у меня ведь у самой семья. Но он сказал: „Увы, мадам, я ни за что не отвечаю!“
И вот, — добавила мама, — я отлично понимаю, как вам трудно, но не могу бросить Лотту».
Еще она написала, что приедет домой только через полтора месяца, а нам на это время нельзя оставаться одним, и она предложила позвать в гости тетю Мими.
«О!» — запротестовали мы, но папа так огорчен, что сам не всегда знает, чего хочет, а чего нет. Мама Петио сказала, что сможет нам помогать, и что нет нужды в тете Мими. Но папа сказал:
— Нет, мамаша Петио, у вас и у самой дел по горло, а у детей с их учебой не может так дальше продолжаться. На Алину только посмотрите! Нет, нет — тетя Мими обязательно должна приехать!
И папа написал тете Мими. Нам грустно. Не из-за тети Мими, а из-за мамы, так и не приехавшей мамы.
25, четверг, 2 часа
Тетя Мими дала телеграмму: она приедет сегодня вечером.
— Очень великодушно с ее стороны, — объявил папа, — и надеюсь, вы понимаете, что в благодарность должны слушаться. А теперь быстро — наведите порядок, милые мои!
Сколько дел! Все взялись за работу: Эстелла, я, мама Петио, Виолетта и мадам Ох-беда, которая спустилась во двор выбить ковры из столовой.
26, пятница, вечер
Очень милая эта тетя Мими! Она подарила нам очень красивый подарок всем трем! Это игра: путешествие по Европе. Ужин очень вкусный: лапша, может, слегка недосолена, но как говорит тетя Мими, это и не плохо. Все это с очень ласковой улыбкой. Единственно, ей все время кажется, будто пахнет газом, и она десять раз посылает нас с Эстеллой на кухню — посмотреть, закрыты ли краники. Мы возвращаемся:
— Да, тетя Мими, закрыты.
Папа говорил с ней о тете Лотте и прочитал письмо мамы; мы видели, что это на нее произвело сильное впечатление, а когда папа начал рассказывать о кризисе тети Лотты, она разразилась слезами:
— Ох, Фернан, довольно, довольно… Я чувствую, что сегодня ночью не смогу уснуть! После смерти моего бедного Анри я не могу слышать ничего печального: я слишком много его навидалась!
И она пустилась рассказывать папе в подробностях про болезнь дяди Анри. Мне было слышно лишь, как папа тихо повторял: «Да, да…», — но видно было, что он не слушает, и когда тетя Мими вдруг спросила: «Что вы об этом думаете, Фернан?» — папа не знал, что ответить.
— Я вижу, Фернан, — сказала тетя Мими, — что вы просто-напросто валитесь с ног от сна, вот и все! Я тоже! Между прочим, где я буду спать?
Спать! Никто даже не подумал о постели для нее — никто! Папе стало стыдно:
— Мими, простите нас, простите, это все из-за хлопот, но мы сейчас быстренько все уладим. Вы можете устроиться у меня в спальне.
Но тетя Мими сама все организовала. Мы с Эстеллой будем спать, как обычно, у себя в спальне, Рике — с папой, а тетя Мими — на кровати Рике.
