Наконец администрация поселка собралась. Меня пригласили внутрь игрушечного, продуваемого всеми ветрами домика.

В конторке сидели три человека. Старенький комендант, сухой и сморщенный, с шелушащейся от солнечных ожогов кожей лица, у него был слегка недоуменный взгляд широко открытых серых глаз, словно он никак не мог понять, откуда взялась столь важная причина, что смогла вырвать его из недр любимого огорода, где он, несомненно, пребывал последние несколько лет.

Был здесь и начальник внешней охраны, человек с негнущейся шеей и бессмысленным взглядом маленьких заплывших глазок, которые видели мир в искажении его собственных проблем. И, наконец, подлинный руководитель этого крохотного человеческого мирка, заброшенного волею судеб на задворки чужой Вселенной, председатель совета инженеров Ванс, подтянутый, нервный, постоянно настороженный и всех подозревающий старик.

Бросив на меня беглый, недовольный взгляд, он попытался начать беседу в форме, весьма смахивавшей на допрос.

— Вы утверждаете, что прибыли к нам из так называемого внешнего мира?

— А вы что же, сомневаетесь в его существовании? — ошарашено спросил я, не ожидая такого оборота событий.

— Наши ученые давно доказали иллюзорность его существования.

— Вот даже как? Но я заметил фермы и ангары старого космодрома, как же быть с этим?

— Космодром? Да, так называлось древнее культовое учреждение. Сейчас оно утратило всякий смысл.

— Откуда же, по-вашему, я взялся?

— Выясним. У нас нет сведений о других человеческих поселениях на Адре, но это не значит, что они здесь не существуют вообще.

Похоже, мы говорили на разных языках. И никакие доводы разума не смогли проникнуть в их наглухо закрытые суевериями и нелепыми теориями головы. И уж, конечно, они считали, что о происходящем на их собственной планете не может знать лучше них какой-то чужак, неизвестно откуда взявшийся пришелец.

В конце концов мне удалось добиться лишь одной уступки. Они согласились послать воинский отряд в место посадки шлюпки, чтобы убедиться хотя бы в том, что внешний мир не ограничивается забором их поселка. В этом они не могли мне отказать, не рискуя показаться лицемерами в глазах собственного народа.

Через шесть часов кавалькада из пятидесяти всадников во главе с высоким седоусым капитаном оставила позади последние выдвинутые в пустыню сторожевые посты.

Изнывая от жары, я трясся рядом с капитаном, облаченный в панцирь и тяжелые стальные наколенники. Спину прикрывал широкий массивный щит, подпрыгивающий при каждом толчке. Мне пришлось тащить на себе все это снаряжение без возражений, чтобы сохранить до поры до времени в тайне свое единственное преимущество — ситрилоновую защиту.

Я смертельно устал. Болели все кости и суставы. Нагрузки, которые мне пришлось выдержать во время нашего с Ланом путешествия, сломили бы кого угодно. Я мечтал лишь об отдыхе. Но отряд снарядили подозрительно быстро. Они стремились избавиться от моего присутствия в поселке как можно скорее, не желая допускать общения с колонистами. Их можно было понять: всякая власть стремится сохранить тот порядок, при котором возникла. Любую угрозу этому порядку ее представители воспринимают как личную.

Когда я отстал от отряда, чтобы закрепить ослабшие подпруги на своем хруме, Лан, пропадавший с момента прибытия в поселок, оказался рядом и шепнул:

— Совет что-то затевает, у капитана есть тайный приказ. Будь настороже.

— Спасибо за предупреждение. Если я решу действовать, дам тебе знать, я ответил уверенно, хотя чувствовал себя так, словно постепенно погружался в трясину. Там, где рассчитывал найти поддержку, я встретил непонимание и подозрительность. Женщина, которую я любил, изменила мне, и я сам оставил ее. Но сейчас уже понимал, что вся эта экспедиция понадобилась мне лишь для того, чтобы вновь отыскать Илен и, если еще не поздно, помочь ей. В полной опасностей пустыне их крохотный отряд из трех человек не продержится долго. С тех пор, как мы расстались, прошло уже целых шесть дней…

Хотя скорее всего мы вообще не доедем до шлюпки Паршина. Совет не заинтересован в получении доказательств существования внешних цивилизаций. И будет делать все, чтобы скрыть эти доказательства. Следовало что-то предпринять. Если мне придется защищаться, если начнется схватка, то независимо от ее исхода проигравшей стороной окажусь лишь я один. Да еще, пожалуй, Илен… Как только на мне окажется кровь хотя бы одного из этих людей, уже не придется рассчитывать на их помощь.

Я мог покинуть их прямо сейчас. Отряд отдалился, всадники не обращали на меня никакого внимания. Казалось, такой выход из создавшегося положения их вполне устраивает и они не станут меня преследовать.

Ванс предлагал мне добровольно уйти из поселка и больше не возвращаться.

Но я не хотел так легко отказываться от возможности приобрести на Адре союзников.

Через несколько минут я догнал отряд. Капитан, поджидая меня, отстал от остальных. И, как только мы поравнялись, сказал:

— Тебе лучше уйти. Не заставляй меня выполнять поручение, недостойное воина. — Он был явно недоволен моим возвращением.

— Мне некуда уходить. Наш корабль разбился при посадке.

— Даже если это правда, Совет не позволит тебе вернуться.

— Почему?

— У нас хватает своих трудностей.

— Я это заметил. Еще год или два вы сможете продержаться. А дальше? Неужели вы не понимаете, что пассивной обороной ничего нельзя изменить?

— Что еще мы можем сделать?

— Найти причину. Найти того, кто направляет ваших врагов, попытаться уничтожить источник угрожающей вам силы.

Капитан мрачно усмехнулся.

— Тебе легко говорить, ты не знаешь Адры. Полчища враждебных нам существ сменяют друг друга. Не успели мы разделаться с варнами, как появились вахтанги. За ними последовали крейги. Да еще пустынники каждый год собирают свою кровавую дань. Мы живем в резервации и давно уже не предпринимаем вылазок. Это первая за много лет…

— А все эти варны и крейги похожи на стаи обыкновенных хищников?

— Пожалуй, нет. Большинство из них питаются растениями. Некоторые обладают своеобразным разумом. Но как бы то ни было, они нас уничтожают.

— Но почему? На Адре сколько угодно незанятых территорий, чем вы им помешали? С чего началась ваша кровавая вражда?

— Этого я не знаю.

— Зато я знаю вашего главного врага.

Мы долго молчали. Хрумы благодаря своим шести парам ног двигались удивительно плавно. После того как я подтянул подпруги, толчки вовсе прекратились, хотя внизу то и дело мелькали рытвины, заполненные ползучими кустарниками.

Русла пересохших ручьев животные преодолевали с ходу, ни на секунду не задерживая движения. Их спинные мускулы лишь на мгновение напрягались, поддерживая на весу переднюю часть тела, пока ноги не находили опоры.

Наконец капитан Хенк, не сумев скрыть заинтересованность после моего самоуверенного заявления, нарушил молчание:

— Ты мало что можешь знать о наших делах, если прибыл из внешнего мира.

— Я действительно приземлился на космической шлюпке месяц назад, но кое-что об Адре я знал раньше.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что о нашем существовании знают там? — Он ткнул перчаткой в хмурые, низко летящие над нами тучи.

— Не о вас, конкретно, но о самой Адре мы знали раньше.

Вряд ли я сумел бы объяснить ему все, хотя и понимал, что сейчас любая двусмысленность лишь усугубит мое и без того незавидное положение. Так и не решившись продолжить объяснения, я дождался того, что Хенк, потеряв интерес к беседе, пришпорил своего хрума и умчался вперед.

Мы уже приближались к морю, когда в головной части отряда раздался предупреждающий крик, и я увидел, что из-за пологих прибрежных холмов выкатились три стремительно двигавшихся нам наперерез клуба пыли.

— Это крейги? — спросил я Лана, который опять очутился рядом.

— Нет. Не похоже. Слишком много пыли… Крейги не передвигаются по земле с такой скоростью. Ничего не могу рассмотреть, но этот рев мне не нравится.